прошлом месяце. Удачи вам, но уверяю, это невозможно.
Настя грустно посмотрела на меня, словно говоря: «я же предупреждала»
— Уважаемый, Михаил, я вас могу заверить, что вы справитесь с подобным заказом с моей помощью.
— Вы умеете быстро шить? — недоуменно уставился на меня портной.
— Нет, но я умею кое-что другое. Давайте немного отойдем в сторону.
— Если вы собираетесь предложить мне баснословные деньги, то это все равно не поможет.
Тем не менее, Гольштейн подошел ко мне. Я отступил так чтобы сферой не зацепило ни Настю, ни швей, которые так и сидели, не обращая на нас никакого внимания и занимаясь своими делами.
Достав часы, я прошептал нужные слова и коснулся коронки.
Мастерская выцвела. Гольштейн стоял радом со мной, его ноги подкосились, и он плавно опустился к моим ногам. Я помог портному встать и легонько хлопнул по щеке. Михаил не мог прийти в себя и все что-то мычал. Вторая пощечина помогла. Его взгляд стал осмысленным.
— Сейчас мы внутри сферы, где время не имеет власти над окружающим нас миром, — разъяснил я. — Для всех, кто снаружи не пройдет и мига, пока мы здесь с вами разговариваем.
— Но как это возможно? — удивился портной.
— Не важно. Я глава рода и обладаю магическими способностями. Большего вам знать не обязательно. Я могу поместить вас сюда, и вы создадите для моей дамы такое платье, чтобы любой увидевший ее готов был падать ниц или же восхищенно мычать комплименты. Сможете сделать такое?
Гольштейн закивал.
— Но мне потребуется обмеры и помощь, а еще примерки и…
— Все, что потребуется у вас будет, — заверил я портного, — И еще, после этого, вы сможете не только получить хорошее вознаграждение за вашу работу, но и возможность говорить всем, что вы шили платье для императорского приема. Только не упоминайте, как вам это удалось сделать. Пусть люди думают, что вы получили этот заказ давно. Как вы думаете, сколько времени вам потребуется?
— Месяц, — не задумываясь ответил портной.
— Значит нам будет нужна еда, — задумчиво произнес я.
Сняв сферу, мы вновь оказались в мастерской. Тут совершенно ничего не изменилось швеи сидели на своих местах, Настя рассматривала какую-то ткань.
— Вот это да! — восхищенно произнес портной. — Мне бы такую возможность! Я бы такого сделал!
Да уж, с такими возможностями много кто натворил бы дел, но я благоразумно не стал говорить, что это всего лишь артефакт. К тому же, как я выяснил, обычные люди не способны пользоваться магическими вещицами с осколками духов.
Самое сложное было сидеть и просто наблюдать как работает портной, а затем и его помощница, которую мне тоже пришлось провести внутрь сферы. Им приходилось спать, есть ходить в туалет. Для последнего я выводил всех из сферы и мы друг за другом бегали по нужде.
Настя присутствовала тут на замерах и потом и на примерках. Я же находился рядом с портным постоянно. Без меня эта сфера не способна была существовать. За пределами же этого места время замирало полностью.
После второй недели, я спросил Настю, как долго мы отсутствовали. Девушка удивилась и сказала, что только что со мной говорила.
Пошив продвигался медленно. Михаила то и дело, что-то не устраивало, и он принимался переделывать готовые элементы.
Единственное, на что я наложил вето — это на огромное панье, которое предложил портной в качестве подъюбника для наряда Насти. Я понимал, что сейчас это очень модно, но мне всегда эти огромные юбки казались верхом уродства. Особенно, зная из исторических фильмов, что вскоре эта мода пройдет, уступив место совсем другим фасонам.
В итоге мы сошлись на небольшом панье, хорошо подчеркивающем тонкую талию Насти, но не делающую ее похожей на перевернутую рюмку. Юбка получилась почти естественно свисающей с бедер, и подчеркивающей стройность и красоту молодого тела. Конечно же подъюбник увеличил бедра, но в таких пропорциях, что только придавало пикантности Настиной фигуре.
Наконец платье было готово.
Сфера остановки времени была убрана, и портной с платьем в руках оказался посреди мастерской. Гольштейн был обросшим, слегка помятым, но кажется очень довольным своей работой. Осталась финальная примерка.
— Вы не могли бы покинуть ателье, ненадолго, — попросил меня портной. — Я хотел бы поработать с вашей дамой наедине. Швея останется и поможет нам надеть платье, после чего я завершу работу, и вы сможете принять её.
— Много это займет времени?
— Думаю, у вас есть час.
Я глянул на Настю. Та пожала плечами.
— Хорошо. Я вернусь через час.
Мне и так хотелось отлучиться ненадолго. Было у меня еще одно дело, которое я хотел сделать до приёма у его величества.
Вернулся я ровно через час. В ателье было пусто, лишь одна швея сидела, как обычно на своем месте и работала.
— Эй! Кто-нибудь тут есть?
— Секунду! — раздался голос портного откуда-то из-за ширм в углу ателье.
Я уселся на диванчик и принялся ждать. Прошло не меньше пяти минут, когда ширма отодвинулась и показался Гольштейн. Портной подошел ко мне и поклонился.
— Позвольте представить вам вашу даму, — он снова склонился в поклоне и повел рукой, словно приглашая меня взглянуть. Я поднял глаза и замер.
В дальнем углу мастерской рядом с ширмой стояла моя Настя.
Портной подошел к окну и распахнул шторы. С улицы в комнату полился солнечный свет, очертив контуром теней предметы внутри, и словно в противовес этому, платье на Насте засветилось золотистым янтарным светом.
Казалось, сама ткань сияет, отражая солнечные лучи. Сияло и лицо Насти. Девушка выглядела очень довольной. Она повернулась вокруг своей оси, и свободно свисающая юбка крутанулась вслед за ней.
Тончайшая ткань, собранная в несколько слоев так искусно, что казалась невесомой. Четко очерченная талия, красивые линии корсета, глубокое декольте, оголяющее большую грудь девушки ровна настолько, что заставляло мужчин не отрываясь смотреть на нее и пускать слюнки, но одновременно и говоря, что дама не откровенничает с ними, завлекая своими прелестями. Узкий корсет стягивал грудную клетку, поднимая и без того высокую грудь еще выше, сдавливал ее словно ладонями, оставляя глубокую ложбинку, притягивающую взгляды.
Бедра скрывались под пышной юбкой, но панье было подобрано настолько грамотно, что только подчеркивало их формы.
Короткие рукава оголяли изящные руки девушки, которые она сложила перед собой на манер застенчивой гимназистки.
Я залюбовался Настей настолько, что не сразу услышал, как мне что-то говорит портной.
— Прелестна! — в очередной раз повторил Гольштейн.
— Да, — протянул я, ощущая, как сердце отзывается теплым чувством.
Если бы я не был влюблен в Настю
