таким дикобразом ходить не хочется». Иван задумался…
- Молодой человек! Ну что – вы надумали стричься? – на него смотрел парикмахер. Иван и не заметил, как вышел военный.
- Понимаете в чем дело… И стричься надо, и вот какое дело… Довелось мне тут на пароходе до города добираться. И компания подобралась неплохая. Вот я ночью в уборную захотел. Или как там на пароходе уборная называется…, - Ивану, конечно было известно, что – гальюн, но «картину прогнать» тоже нужно.
- Ну вот и сковырнулся с лестницы, в потемках… Голову разбил. Сейчас и думаю – стоит стричься, или погодить, пока совсем заживет, - Иван почесал лоб.
- Садитесь, посмотрим, что у вас там за рана, - парикмахер махнул в сторону стула.
Встряхнув простыней, и обернув ею шею, мастер раздвинул волосы:
- Так… ну что – аккуратненько обойдем это дело. Да и страшного тут я не вижу. Заживет скоро. Как стричь?
- Бокс! И – покороче! – Елизаров терпеть не мог хоть сколько-то длинных волос.
Мастер защелкал ножницами, аккуратно расчесал волосы.
«А что – вполне нормальная физия! Чуть смугловат… или это уже загар? Лицо чистое, правильной формы. Волосы – светло-русые, прямые. Нос вот – не совсем ровный, но легкая курносинка, пожалуй, и не портит лица. Губы… губы могли бы быть и чуть потоньше. Не совсем губошлеп, но… такие губы – больше девушкам идут, вот!».
Время было, и Иван разглядывал себя. А то – толком-то и не видел. Все бегом-бегом.
«А что – здорово получилось! Эдак – по-спортивному! Нужно еще тушку привести в соответствие с прической. А то Чибис был далек по физкультуры. Ну – это дело наживное. Годы еще вполне юные, мышцы набираются быстро. Это хорошо, что этот телепень еще не успел «партаков» набить, видать не дорос еще до первых «наколочек».
От парикмахерской до Нахаловки Иван шагал вполне себе в нормальном настроении. Потом мысль опять скользнула к вопросу о Хлопе и его банде. Настроение испортилось.
«М-дя-я-я… Чибис-то – точно боялся Хлопа, и еще – Ильяса».
Помниться, что кодла подолгу не оставалась на одном месте. Да и все вместе собирались – далеко не каждый день. Ночевали тоже – где придется, разные блат-хаты, «хавиры» да «малины». Хлоп держал пацанов в кулаке и не баловал деньгами. Сам он, и его «пристяжной» и одеты были получше, и питались тоже – не в пример остальным.
«В основном, получается, в этом краю города, Хлоп с сотоварищи бывал редко, да практически и не бывал. У них в других районах интерес был. А здесь что – частный сектор, и люди живут явно не богато. Да, скорее всего, тут и жульманы – свои водятся. А где свои есть – там чужих не надо!»
И это вселяло некоторую надежду на какой-то период спокойной жизни. А там, глядишь, «корешков» Чибиса или пересажают, или они куда-нибудь «свалят» из города.
«Но надеясь на лучшее, готовься к худшему!».
«Что Хлоп может предъявить? За бабки – что в общак не внес? Ну да, это так. За «выход» тоже может потребовать. Может… отдать бабки и жить спокойно?».
А вот тут уже натура Елизарова вскипала от злости. Не хрен! И поважать этих босяков нечего! Так один раз прогнешься – потом шпынять начнут! Нет, хрен им да по всем морде!
«На нож поставят?». Ну… зная дурь Хлопа – вполне возможный вариант развития событий. В воспитательных для других пацанов целях.
Ментам сдадут? Вот это – точно нет! В таком разе – уже Хлопа другие босяки на нож оденут.
«Ладно! Хва помирать раньше времени! Будет день – будет и пища! Но «финочку» нужно все же проверить, подточить и при себе держать!».
Вечер пятницы прошел в блаженном ничегонеделаньи. Ополоснул аккуратно голову над бочкой с водой, чтобы волосинки смыть, а то – колоться будут немилосердно! Потом – поужинал с Петровной, по ее приглашению. А еще – предложил ей дополнительно заплатить двадцать пять рублей – за харчи. Бабка ни разу не отказалась! И довольная была – что ты!
Надо сказать, что Иван по-прежнему ничего не знал о здешних ценах, и поэтому свое предложение сделал, фактически – наобум. К тому же бабка ничего особого не готовила. Утром ему приходилось обходиться крынкой молока, изрядным шматом хлеба, да вареными яйцами.
А! Да – еще и сало соленое! Надо сказать – очень даже вкусное сало. Все как Ивану, тьфу ты, Елизарову и раньше нравилось – с мягкой, хорошо проскобленной, пропеченной при обделке туши, и зачищенной шкуркой; с несколькими прослойками темно-красного мяска; толщиной этак сантиметра на четыре. Самый смак – если кто понимает!
«А вот интересно – бабка живет в частном доме, постройки – тоже имеются, а из живности, кроме пса, ничего нет. Ни тебе хрюшек, ни кур-несушек, ни козы какой завалящей – йок! Про корову уж и молчу. Ну, корова, допустим, понятно. Там процесс содержания, ухода – очень трудоемкий, одинокой старушке – тягостно. Чем же живет Петровна? Пенсия? Ну – может быть… Хотя, насколько понимаю, пенсии государство определило совсем недавно, и большими размерами они не отличаются».
«На харчи, наверное, хватит, но – не более. Так откуда у нее средства? Дети помогают? Ну-у-у… может быть. Х-м-м… А на хрена мне об этом вообще задумываться? Оно мне надо? Живет и живет себе! Может они, на пару со «Штехелем» периодически по вечерам на «гоп-стоп» выходят? Шучу… Да хрен с ней, бабкой этой. Мне тут жить – край до осени. Там ее сын вернется и съезжать придется. А то – может и раньше!».
В обед… а вот обеда – фактически не было. Сама Петровна возвращалась откуда-то, как она говорила – с рынка, уже ближе часам к двум, а то и трем пополудни. Видать, обедала где-то вне дома. Вот и Иван, в течение дня – должен был заботиться о пропитании сам. Как правило, с завтрака что-то оставалось и голодать не приходилось. Но вот горячего, да жидкого похлебать, очень даже тянуло.
Потому за ужином Иван наедался впрок. Петровна и здесь разнообразием не баловала. Картошка, то отварная, с квашенной капустой, то – жареная; все то же сало и молоко. Яйца. Здесь уже могли быть варианты – если на завтрак яйца были только вареные, то на ужине – могла быть и яичница.
В общем, пища была простая, но – вкусная.
