– О чем думаешь? – на перила веранды рядом со мной опирается Читосе, в руках у нее кружка‑термос, от которой идет пар.
– Чай тебе принесла. – отвечает на мой вопросительный взгляд она: – на вот. Как ты любишь.
– Спасибо. – беру кружку‑термос с наклейкой с забавным котиком на боку. Отпиваю глоток. Никто на свете не умеет выбирать, а потом и заваривать чай так как Читосе. Когда‑то давно я пробовал только один сорт чая, который был лучше, но это был не настоящий чай, а всего лишь иллюзия. Так что я смело могу сказать, что в реальном мире она – лучший чаевед. Или чаелог. Ученый по чаю, вот.
– Я думаю о том, что жизнь это тебе не кино или книга там. – говорю я: – вот в кино все ясно. Кто злодей, а кто – герой. У кого все получится, а кто – проиграет. С первых же кадров ясно – вот этот – хороший малый, а эта – добродетельная девушка. Этот – злодей, садист и маньяк. А это – его приспешник. И загадок там нет, а если есть, то она должна быть разрешена до того, как пойдут титры.
– Тянет на философию? – прищуривается Читосе: – я вот стараюсь от философии держаться подальше. Моя проблема сейчас в том, что я слишком быстро читаю. Даже если книга – полное дерьмо, я успеваю ее прочесть и усвоить, а уж потом понимаю, что дерьмо прочитала. На днях взяла книгу про йогу, едва из медитации в реальный мир потом выбралась. Оценочные суждения не для меня, я теперь больше по технической литературе. – она поправляет волосы и смотрит на город, раскинувшийся внизу. Мы молчим. Где‑то вдалеке слышны взрывы хохота и громкие голоса. Девочки празднуют.
– Юки и правда – дочь Императора? – спрашивает меня Читосе через некоторое время: – как бы с резьбы не слетела девочка, у нее и так жизнь не простая, а тут еще это…
– Вот об этом я и говорю. – я отпиваю еще глоток чудесного чая, наслаждаясь вкусом и тишиной позднего летнего вечера: – про это я и говорю. Мы не знаем и не факт что узнаем когда‑либо. Может узнаем, но это будет лишь часть правды. Это как в сектах фейдакинов – есть тринадцать стадий посвящения. И если на первой тебе говорят, что нынешние священники и власть неверно трактуют Законы Божьи, то на последней тебе открывают, что никакого Бога нет. Ничто не истинно, все дозволено. И на каждой стадии человек думает, что он узнал наконец правду. Потому попытки узнать истину в конечной инстанции – смешны. Неважно, является ли Юки дочерью Тэнно или нет. Неважно, являюсь ли я сам Алым Стражем или там наследником Императора в какой‑нибудь побочной линии и …
– И у вас с Юки был инцест. – кивает Читосе: – мне Джин рассказала.
– И это тоже неважно. – продолжаю я, чувствуя, как у меня дернулся глаз.
– Мне кажется – важно. Но ты продолжай, продолжай… – хитро прищуривается Читосе: – это ж какой сюжет для нашей хикки, она ж потом спать не будет.
– Страшно подумать, что именно она будет… – бормочу я. Неуемное любопытство и энергия Джин смущает даже меня, а уж я‑то повидал на своем веку.
– А ты у нее спроси. – советует мне Читосе: – она и расскажет, и покажет. Она к тебе очень неровно дышит, после того как ты ее за волосы оттаскал в подземелье. Такие вот у нее фетиши.
– У нее вообще все возможные фетиши. – закатываю я глаза: – и не то, чтобы я там против был, я только за здоровые сексуальные отношения… но вот тут эти отношения как раз могут быть и нездоровыми. Хотя … все что люди делают вместе и по доброй воле – одобряемо. Тут главное с доброй волей не перебрать.
– Это интересно. – говорит Читосе: – надо бы сексологию изучить. Или как там наука о сексе называется? А то тут парадокс целый – вот Джин жутко хочет секса и до сих пор девственница… в смысле – ни разу с другим человеком у нее не было, а не в физиологическом. Она же у Акиры акиратор сперла. В первую же ночь. Как ее Акира не убила за это?
– Называется парадокс влечения. Когда ты хочешь – как правило тебя не хотят и даже пугаются. Все эти брачные танцы и флирт как раз призваны продемонстрировать интерес, но не жуткую пылающую страсть. Стоит только Джин немного поумерить свой пыл и у нее сразу найдутся поклонники. Или поклонницы. – отвечаю я: – она довольно симпатична, умна и прочих достоинств у нее много. Ей бы еще одеваться нормально, а не в футболке своей везде ходить. Уже позднее лето, ночи довольно холодные, она постоянно простывает, потом сопит и ее слышно. – говорю я и снимаю с себя пиджак: – на, хоть это вот накинь. Сидишь, сопишь тут…
– …? – Читосе поворачивает голову и перехватывает руку Джин как раз в тот момент, как та забирает у меня пиджак.
– Я ж тебе сказала не ходить за мной! – говорит Читосе: – опять подглядываешь?! Тебе вообще знакомо понятие частной жизни?
– Нету у нее частной жизни. – говорю я: – одна общественная. Со своей способностью она рано научилась скрываться от окружающих. Все что у нее есть – это жизнь других людей.
– Это не повод… – ворчит Читосе, но руку отпускает. Мой пиджак исчезает из вида.
– Спасибо. – раздается из пространства голос Джин: – я не хотела…
– Ой, да ладно. – машу рукой я: – все равно ничем таким мы тут не занимались и …
– А тебе бы хотелось? – хмурится Читосе. Я окидываю ее взглядом.
– Хотелось бы. – не скрываю я: – у меня потребности и все такое. Я в конце концов подросток и у меня гормональная буря. А ты – чертовски привлекательная девушка и я своими глазами видел, как ты на днях «Кама Сутру» внимательно так читала.
– Вы можете не обращать на меня внимания! – пищит откуда‑то Джин и хихикает.
– Вот это вряд ли. – вздыхает Читосе: – но насчет «Кама Сутры» ты не прав. Я изучила не только «Кама Сутру», но и «Избранное от Белой Девы» древних даосов, «Науку Любви» из Древнего Рима, «Куртуазная Любовь» капеллана французского короля, «Благоуханный Сад», написанный шейхом Нефзауи и «Ветви Персика» – тоже индийский трактат, незаслуженно забытый на фоне «Кама Сутры». Кстати, в «Избранном от Белой Девы» сказано, что наличие постороннего наблюдателя усиливает эротический эффект от …
– Я могу и показаться! Буду внешним наблюдателем! – конденсируется из воздуха Джин, которая сидит на перилах и болтает босыми ногами в воздухе. На ней – ее вечная футболка, сверху накинут мой пиджак. В руках – табличка с надписью «Наблюдатель». Заготовленные номерки с цифрами.
– Давай лучше ко всем вернемся. – предлагает Читосе: – а то как‑бы они там дом не подожгли.
– С ними же там Акира. И Линда.
– Этих я и опасаюсь больше всего. – говорит Читосе: – Акира как выпьет хорошо, так тормоза слетают, ты сам знаешь, что она трусами кидаться начинает. А Линда вообще никогда никакой катастрофы не остановит, ей интересно, видите ли. Она ж у нас антрополог.
– Ну… давай. Джин, пошли к остальным. – мы с Читосе идем по мощеной природным камнем тропинке туда, где раздается смех и громкие голоса. Джин семенит за нами. И как у нее ноги не мерзнут? Мы выходим к небольшому пруду и нашим глазам открывается картина, достойная пера величайших художников Ренессанса. Пруд парит. В горячей воде лежат и сидят наши девушки.
– Это же пруд был? – спрашиваю я у Читосе: – как они его в онсэн превратили?
– Чего тут трудного. – отвечает Читосе: – пруд неглубокий. Акиру видишь? Вот и ответ.
– О! Син! Читосе! – машет рукой Майко, разлегшаяся в горячей воде с полотенцем на голове: – давайте сюда уже. Мы все уже голые!
– Я в полотенце! – кричит Юки: – неправда!
– Меня вот что волнует. – задумчиво говорит Читосе: – по‑моему я в этом пруду карпов видела.
– Карпы‑шмарпы. Ик! – икает Акира, поднимая бокал: – не видела никаких карпов. Вода была холодная. Я согрела.
– Там к нам в дверь Инквизиция стучится. – говорит Линда, не открывая глаз и не поворачивая головы с полотенцем на лбу: – Син, сходи, поговори чего им надо.
Глава 21
Глава 21
Я открываю холодильник и мне немного неловко. В доме была еда, да и мы с собой привезли, а Линда доставку пиццы заказала, но молодые организмы, проголодавшиеся за день, плюс немного алкоголя, а уж сколько едят Майко и Юки… вот куда в последнюю лезет? Акира говорит, что у нее метаболизм усиленный в связи с необходимостью манипулировать льдом. Вспоминаю, что и в школе Юки перекусывала почти каждую перемену вместе с сестричками Сато.
