– Бракар! Это мы, я и Дарт!
– Ну, слава Богам, вы живы! Вы почему ещё не ушли? Ещё немного, и вся кузня запылает – угол уже горит!
– Крышку открыть не можем, тяжёлая очень, – голос Дарта прозвучал извиняющее. – Мы тут верёвку приспособили…
Бракар подошёл, оценивающе посмотрел на верёвку, потом на Никиту и громко крикнул:
– Тван, хватит прохлаждаться! Быстрей сюда! Дверь горит, скоро крыша займётся!
Тван вылез из чана и, подбежав, ухватился за кольцо. Минута – и вход в потайной лаз был свободен.
– Вперёд! Дарт, ты идёшь первым. Есть факелы?
Парень метнулся к чану и вытащил из-под него два факела, которые зажёг прямо от полыхающей двери. Отдав один из них Твану, он нырнул в люк, не забыв прихватить свой меч.
– Ник. Тана. Мелеста. Мерк. Рула. Мы с Тваном замыкаем. Да шевелитесь же вы, засранцы, а то мы все здесь задохнёмся!
Маленький отряд быстро скрылся в потайном ходе. Тван прикрыл за собой крышку, на которую сразу же начали падать горящие головёшки.
До самого рассвета они пробирались в густых кустах, росших вдоль реки Уруши, стараясь уйти как можно дальше от города, от звуков боя и грабежа. В предутренней тишине они услышали гулкие удары в большой диск у пирамиды, подхваченный рёвом множества глоток. Рев оборвался, и истерзанный город вдруг застыл в тревожном ожидании чего-то. Не стало слышно криков женщин, плача детей. Только громкое карканье разбуженных ворон, чувствующих лёгкую добычу, висело над Гудвудом.
Дым от горящих домов постепенно рассеялся, позволяя встающему солнцу оценить размеры пришедшей беды. Как ни странно, большого ущерба городу нанесено не было. Сгорела только часть стены, к которой прилегала кузница Рыжего Норта, да были повреждены Восточные и Южные ворота, через которые прорвались нападающие.
Правда, это не касалось домов тех жителей Гудвуда, которые имели сложенные в тайниках на чёрный день звонкие литы. Разношёрстная толпа нападавших, не убивавшая горожан, если те, конечно, не кидались защищать нажитое годами добро, рьяно взялась за лавки торговцев всяким товаром.
Выбив двери, ворвавшиеся связывали торговцев и их домочадцев и, перевернув в лавке всё вверх дном, редко успокаивались на найденном. Тогда в ход шли верёвки и факелы, и полузадушенный торговец с опаленной бородой, проклиная всех Богов, допустивших такое бесчинство, указывал, наконец, свой тайник, лишь бы эти сварги оставили его в покое.
Сотню шаванов, проникших в город со стороны леса, деньги и украшения не интересовали. Они забирали в лавках только меха, обувь, одежду и всё имевшееся там оружие. Их главная и всепоглощающая цель, для достижения которой они вступили в союз с Мортоном Тупсом и явились сюда, был дом вейстора Прилесья Хортона Орстера – их давнего врага.
Воины, дежурившие в ту ночь, нападения не ожидали, и были все до одного убиты внезапно появившимися на стенах шаванами. Только охрана Западных ворот смогла поднять тревогу и, заняв круговую оборону, вполне успешно защищала эту часть городских укреплений. Правда, получив в одном месте отпор, настроенная грабить, а не умирать за сомнительное дело армия быстро нашла другие пути в город и оставила Западные ворота в покое.
Дом вейстора был полностью разграблен и подожжён. Каменные стены огню не поддались, но прекрасные гобелены, мебель и ковры, утварь и картины – всё сгорело. Выгорели и все постройки господского дома. Не обошлось и без жертв.
Услышав крики и звон оружия, Хортон вышел на балкон своего дома. В белой рубахе, босой, он стоял и смотрел, как почти невидимые в ночи шаваны пробирались через улицы и дворы, постепенно окружая его дом. Седые волосы трепал ночной ветерок, а бескровные губы шептали только одно слово – «проклятье». Слёзы медленно скатывались по впалым щекам, но он не вытирал их.
Сквозь пелену слез он разглядел, как запылали дома в Южном конце, и как чёрный дым поднялся в чёрное небо. Он так и не увидел, откуда прилетела смерть – толстая чёрная стрела с зелёным оперением, вонзившаяся ему в горло. Дыхание остановилось, и Хортон упал, уже не чувствуя своего тела. Только постепенно затухающие глаза ещё долго смотрели в ясное звёздное небо, постепенно затягивающееся дымом от городских пожаров.
Улаф так и не проснулся, когда холодное лезвие широкого ножа перерезало ему горло почти до позвоночника. Он не смог сбросить глубокую одурь от хмельного сна, и теперь булькал в луже собственной крови, удивлённо выкатив в темноту глаза и пытаясь крикнуть от невиданной жуткой боли. Рука дёрнулась к горлу, но тут же упала. С родом Орстеров было покончено.
Услышав крики на улице и во дворе, Арела накинула на длинную рубаху большую узорчатую шаль и побежала в комнату сына. Увидев посреди коридора трёх суровых вооружённых мужчин в зелёной раскраске, завизжала от страха и, продолжая оглашать дом криками, начала медленно пятиться в свою комнату. Злобно сверкнув глазами, старший из нападавших выхватил нож, и почти не целясь, метнул его в Арелу. Лезвие пробило сердце, и женщина тяжело рухнула, раскинув руки.
Мелесте в эту ночь не спалось. Она с самого приезда из Остенвила очень плохо засыпала, долго ворочаясь в кровати. А сегодня сон совершенно не шёл. Она промучилась часа два, а потом, растолкав сладко сопевшую на диванчике Тану, заставила ту играть с ней в сантей – с помощью лёгкого вращения гонять по круглой деревянной доске маленький шарик, стараясь попасть им в небольшие лунки.
Отчаянно зевающая Тана постоянно промахивалась, шёпотом ругаясь, от чего Мелеста потихоньку хихикала. В первый раз за много-много дней. Она первой и услышала приглушенные расстоянием крики. Мгновенно насторожившись, Мелеста поднялась и подошла к плотно занавешенному окну. Прислушавшись, она цыкнула на гремевшую шариком Тану и, отдёрнув штору, припала к стеклу.
Окно выходило на внутренний двор, и как Мелеста не старалась, она ничего не смогла разглядеть в темноте безлунной ночи. Решив, что это были крики каких-нибудь подвыпивших посетителей харчевни, снова что-то не поделивших, она уже собралась задёрнуть штору, как отчаянный женский крик, донёсшийся откуда-то с соседней улицы, заставил её замереть от страха.
Тана среагировала быстрей. Подскочив к окну, она выглянула во двор, и никого там не увидев, быстро задёрнула штору. Затем, отчаянно жестикулируя и вращая круглыми от страха глазами, она призвала Мелесту на помощь, и они вдвоём подпёрли письменным столом и мягким диванчиком закрытую изнутри дверь. Затушив лампу, они уселись на кровать и, прижавшись друг к другу, стали ждать.
Внизу, прямо под окнами, кто-то пробежал, топая тяжёлыми подошвами по камням двора, потом громко закричали несколько голосов, зазвенели мечи. Стекло в окне вдруг разлетелось, и в комнату влетела длинная стрела. Пробив лёгкую штору, она воткнулась в диванчик и замерла, красуясь своим зелёным оперением. Мелеста охнула, а Тана зажмурила от ужаса глаза.
Крики во дворе вспыхнули с новой силой, но теперь испуганные девушки узнали громкий голос их кухарки Сузы, призывающий все известные проклятья на чьи-то непутёвые головы. Ругань Сузы внезапно оборвалась, как и тонкий детский крик. Мелеста, схватив Тану за руку, почувствовала, как ту бьёт мелкая дрожь. Девушка всхлипнула, и у обеих, как по команде, из глаз полились слёзы.
Несколько минут было тихо, затем по коридору кто-то быстро прошел. В дверь толкнули, постояли немного, толкнули посильней и, решив поискать счастья в более доступных местах, потопали дальше. Почти сразу в дальнем конце дома раздался душераздирающий крик, который вскоре оборвался. Мелеста с ужасом узнала голос свекрови.
В доме началась суета: что-то падало, разбивалось, кто-то ругался и кричал, деля добычу. На первом этаже что-то тяжело ухнуло, от чего весь дом вздрогнул. По коридору ещё несколько раз прошли и пробежали, заглядывая в каждую комнату. К ним снова попробовали вломиться, но дверь устояла, подпёртая на сей раз ещё и телами двух молодых девушек, забывших от страха, как дышать.
Вскоре шум окончательно стих, видимо, поиски добычи переместились в другие богатые дома Гудвуда. Едва девушки вознесли хвалу Богам за то, что самое худшее уже миновало, как обостренное чутьё Мелесты вдруг уловило запах дыма. Подбежав к окну, она отдёрнула штору. Но дым шёл не из окна. Обернувшись, Мелеста с ужасом увидела, как в предрассветном сумраке из-под двери в их комнату просачивается серый дымок.
Бросившись к двери, девушки оттащили спасшее их заграждение, повернули ключ и осторожно приоткрыли дверь. На них пахнуло жаром, и дым густо повалил в комнату. Коридор горел. В своей комнате девушки оказались в ловушке, и судьба, которая их ожидала, была страшной.
Захлопнув дверь, они быстренько заткнув щель под ней сдёрнутым с кровати одеялом. Глянув на ревущую Тану, Мелеста закричала:
