– издержки освоения инструмента. Он у меня беспокойства не вызывает.
Наше слабое место – Сан Сэй, сидит рядом с Ефремом и сверкая глазами рассказывает, как все круто. С другой стороны, рядом с ним, сидит Алка. Улыбается улыбкой мамаши, которой ребенок похвастался, что попробовал курить. Первая пара. Поточная лекция по вышке.
— Антон. Ты так и не сказал, как ты видишь будущее вашего ансамбля.
— Не переживай, Ал. Через пол года это закончится. Мы с Саней заработаем денег и уйдем в рекламный бизнес.
— Рекламный?
— Ну да. Совершенно неосвоенная у нас ниша. Будем рекламировать импортное женское нижнее белье. Наберем фотомоделей. СанСей будет ответственным за кастинг. Отбирать девушек для съемок. Вкус у него хороший.
— Мостовский!!! Ты дошутишься!
Я только сейчас сообразил, что когда в прошлой жизни Алка не одобряла нашу с Саней дружбу, это была никакая не ревность. Она банально боялась что я втяну её Сашеньку в какую-нибудь фигню. И была таки права!
Только собрался сказать, что если ей не нравится рекламный бизнес, то можно организовать конкурс на звание мисс Ленинград, как Ядвига посмотрела в нашу сторону, и пришлось затихнуть.
Две следующие пары — практика. Слухи уже поползли. И меня слегка попытали, что за рокгруппа, и конченый ли я антисоветчик, или только учусь.
Отношение к андеграундной музыке сейчас странное. В каждой, практически, подворотне существует рок-группа. Многие сами пишут музыку и тексты. Это дело пытается взять под контроль комсомол, организовав знаменитый Рок-Клуб. Поучается не очень, потому что рокнролл штука независимая. Хотя, многие вписывались.
Часто это все выливается в банальные репрессии. Через год в газете Смена выйдет статья «Алиса с косой челкой». В ней фронтмена группы Алиса оболгут со всех сторон. Обозвав концерт в спорткомплексе «Юбилейный» (!) фашистским шабашом.
В общем, считается что рокеры люди с душком. И моя родная тринадцатая группа теперь такого человека имеет в своем составе. В глазах наших девиц у меня теперь ореол мрачного ниспровергателя.
На выходе из школы меня схватил Ефрем и потребовал предъявить творчество. Нам по-любому нужен еще один оператор. Андрюха сойдет.
Ночью выпал снег, и я подумал, что здоровяк Андрюха, стабилизирует мой автомобиль на заснеженной набережной. А когда Саня с Алкой тоже залезли в машину, я успокоился. Доедем. Снег только начинали чистить. Высадил Воронову у Фрунзенской.
Репетиция она и есть репетиция. Ефрем делал вид что все понимает в пультах. СанСэй хотел блистать, я ругался, Бас матерился, все злились, потом веселились. И страшно радовались что мы вместе.
С трудом записали «До свиданья мама» и «Она меняет свой цвет». Я подумал, что для кавер-группы это неплохо. А для восемьдесят шестого и вовсе отлично.
В одиннадцать вечера мы с Ефремом уселись друг на против друга в нашей комнате, в общаге.
Я достал из рюкзака четыре банки Хайнакена и четыре бутера с палтусом. По нашей с Андрюхой традиции, серьезный разговор ведется только под хорошую выпивку. Портвейн мы пьем перед общажными дискотеками. Баночное пиво можно достать только в «Березке» или с рук, у фарцовщиков. Так что, его статус выше коньяка. Я сам попробовал баночное пиво впервые год назад, на ДР у Светки Павловой. У неё папа капитан дальнего плаванья. Питер – морской город. Кругом моряки.
Я знал, что сейчас Ефрем влез в серьезную спекуляцию. Из которой, к несчастью, поначалу выйдет с прибылью. В нулевые, вспоминая совок, будут рассказывать, что можно зайти в Гостиный и купить джинсы. Такие случаи наверное бывали. Но моя приятельница — продавщица из Гостиного Двора, про такое еще не слышала. Хотя я её специально на случай внезапных джинсов в ГД угощал мороженым в Шоколаднице, возле Дома Книги. Тем не менее в магазинах иногда появлялись финские джинсы James, кроссовки Адидас. И, естественно, мгновенно раскупались. Если доходили до прилавка. Потому что, к примеру, Андрюха купил у одного директора магазина тридцать пар джинсов. Тех самых James. При цене шестьдесят рублей, заплатил по семьдесят пять. Отвез в Нарву. И там сдал оптом по сто двадцать.
Слухи про забитые импортом прибалтийские магазины, постоянно ходили в Питере. В надежде приодеться, мы с Ефремом на первом курсе сгоняли в Ригу. Но ни Рига, ни Таллин, ни Вильнюс ничем особо не отличаются от Ленинграда. А цены у фарцы как бы не выше, чем в Питере. Разве что ликер «Вана Таллин», Рижский Бальзам в глиняных бутылках, и ликер Жальгерис везут из Прибалтики. Из Риги еще везут неплохие местные сигареты. ВецРига и Элита.
В Питере курят в основном болгарские Родопи, Опал, Стюардессу и Ту 134. Расхожий анекдот: «Вам Ту, Стюардессу? Нет, у меня Опал». Хотя в барах уже можно купить по рублю Мальборо советского производства. Но с ним ситуация как и с джинсами. Вроде есть, но нет. А с рук уже по пятерке.
В общем, в эту мутную кашу фарцы и спекулей и хочет занырнуть с головой мой друг Андрюха. Я его не одобряю, но вполне понимаю. Живем мы в совершеннейшей нищете. И он, и я от родителей ничего не получаем. Стипендия сорок рублей. Работа грузчиком по ночам позволяет не протянуть ноги. Подработка дворником сейчас — это только по блату. Я, в прошлой жизни, так и не смог устроится. Работал рабочим сцены, тоже, впрочем, устроился по блату. Разрешением на работу деканат меня шантажировал до четвертого курса. Без него не брали даже по блату.
В прошлой жизни у Андрюхи это все закончилось плохо.
Я решил сделать так, чтоб общение Ефрема с этой всей публикой было для него исключено. Чтоб в сторону Галеры, даже не смотрел. Для этого затеял настоящую постановку. И приступил к её реализации.
— Значит так, Андрюха. У нас есть возможность заработать куеву тучу денег. Ты сейчас должен решить, вписываешься, или нет. Дело опасное. Не исполнением, а последствиями.
— Это как?
— Всем будет интересно, откуда у нас деньги. За этими деньгами охотимся не мы одни. Но только я знаю, где они лежат.
— Откуда?
— Знаешь, давай ты решишь, будешь мне помогать, или нет.
— Конечно помогу.
— Ну что же. Недавно в Питере скончался
