Она указала на Пашу и Славу.
— А где две, подруга, там и… Слава, наливай шампанское!
Фролович протянула Аверину пустой бокал.
Староста потянулся за бутылкой.
— Лично я ходить по тёмным улицам в одиночку не собираюсь, — сказала Ольга, наблюдая за тем, как лилось в бокал игристое вино. — И тебе, Светочка, не советую. Живёшь ты на другом конце города…
Она выразительно приподняла брови.
— И что с того? — сказала Пимочкина.
— Думай сама.
Ольга сделала глоток из бокала, не дожидаясь очередного тоста.
— Зато нашей Наде сегодня повезло, — сказала Фролович. — Ехать ей никуда не придётся: она уже дома. Когда мы все станем трястись в автобусах, она будет нежиться в постели. Десятый сон досмотрит, пока мы доберёмся до своих кроватей.
Рассматривала пузырившийся в её бокале напиток.
— Надя не станет искать себе провожатых, — сказала Ольга, — и переживать, что кто-то в тёмном переулке ударит её по голове молоточком.
Вздохнула и добавила:
— Завидую.
Взгляды студентов устремились к Бобровой (мой тоже).
У той раскраснелись, словно от духоты, щёки и уши.
— А я бы и не стала никого искать! — заявила Надежда. — Сама бы доехала куда угодно. Обошлась бы без провожатых.
Она взглянула на Славу. Поджала губы, бросила на скатерть вилку. Сделала большой глоток из недавно наполненного Авериным бокала. Я лишь сейчас заметил в её глазах пьяный блеск. Отметил, что Надя выпила больше не только других девчонок. Прикинул, что с учётом водки, подлитой в вино старостой, Боброва перещеголяла в объёмах выпитого спиртного и парней. И уж точно никто кроме неё не смешивал водку с шампанским (себя я не считал — теми граммами, что употребил я, можно было пренебречь).
— Ну, конечно Наденька, — сказала Фролович. — Ты же у нас спортсменка, призёр чемпионатов города. Штанги поднимаешь — больше меня весом. Думаешь, тебе это поможет? Ты не мужчина. Считаешь, что в одиночку справишься с любым бандитом?
Надя скривила губы.
— А кто тебе сказал, что я поехала бы одна? — спросила она.
— Так ты сама…
— Нееет.
Боброва помахала указательным пальцем. Всё же мне зря казалось, что алкоголь её не берёт. «Нужно было поить пальму», — подумал я.
— Я сказала, что справилась бы без провожатых, — сказала Надя. — Без всяких там…
Стрельнула глазами в старосту.
— Но я бы поехала не одна.
Боброва продолжала ухмыляться.
— А с кем? — поинтересовалась Пимочкина.
Её локоть будто бы случайно прижался к моей руке. Я поднял руку (разорвал контакт): собирался поправить будёновку. Но вдруг вспомнил, что та отправилась на диван раньше меня.
— Сейчас я вас с ним познакомлю, — заявила Боброва.
Она резко вскочила со стула — задела бедром край стола. Зазвенели тарелки; опрокинулись мой и Надин бокалы, залили шампанским и минеральной водой скатерть. Надежда этого словно не заметила — с ухмылкой на лице рванула прочь из комнаты. Я поспешно отодвинулся от края столешницы, чтобы образовавшийся на скатерти коктейль не намочил мне брюки. Взял из рук Светы Пимочкиной полотенце, промокнул им лужу на столе. Заметил, как первокурсники переглянулись.
— Бобровой больше не наливать, — тихо произнесла Ольга.
Староста кивнул.
— Куда она побежала? — спросила Пимочкина.
— Знакомить нас с кем-то будет, — сказал Могильный.
— С кем? — сказала Света.
— Надеюсь, она не приведёт в дом собаку, — пробормотала Федорович. — Терпеть их не могу. Только блох нам здесь и не хватало.
Она хмуро взглянула на Аверина, будто в странном поведении Нади винила его.
Староста пожал плечами — словно ответил: «Я тут ни при чём».
— Так… вроде нет у них собаки, — сказал Могильный.
Я справился с потопом на столе. Поставил свою тарелку поверх сложенного в четыре слоя полотенца. Подумал о том, что пора перебираться на диван. Светины намёки мне не понравились: провожать её я не собирался — рассчитывал делегировать эту обязанность Аверину. Да и не хотел я пока уходить. Планировал вздремнуть на Надином диване часов пять-шесть. И лишь потом, уже днём, побреду к автобусной остановке, чтобы поехать в общагу. Я подцепил вилкой с блюда фаршированное яйцо. Поискал взглядом бутылку с минеральной водой. Услышал скрип половиц, возвестивший о возвращении Бобровой.
Надежда вернулась в гостиную без собаки — одна. Но с всё той же пьяной ухмылкой на лице. Вышагивала гордо, «от бедра» — выпячивала грудь. Я отметил, что у неё неплохая фигура. Широковатые, на мой взгляд, плечи. Но в остальном занятия спортом неплохо сказались на её «формах». Представил, как выгляжу сейчас на её фоне — мелкий, тщедушный… жалкий. Подумал о том, что прошлый «двухметровый я» стал бы для Нади неплохой парой. Никогда не понимал, здоровяков, что предпочитали крутить романы с девицами вдвое ниже себя. Боброва подошла к столу, вскинула руку… и направила дуло револьвера на лицо Аверина.
* * *
Слава отшатнулся — стремительно ушёл с линии выстрела. Но едва не свалился при этом со стула. Его манёвр выглядел нелепо. Вот только он не заставил меня улыбнуться. Я заметил, как побледнели лица Пимочкиной и Фролович. Никак не среагировал кашель захлебнувшегося шампанским Могильного. Смотрел на чёрный револьвер; на женский палец, что касался спускового крючка. Напрягся, готовясь вцепиться в сжимавшую серебристую рукоять руку — поменял положение ног: выбрал удобную точку опоры. Заметил, что чёрное дуло повернулось — снова указало на Аверина. Услышал звонкий смех Нади Бобровой.
— Чего вы так испугались? — спросила Надежда.
Помахала оружием.
— Убери его! — скомандовал Аверин.
Он вскочил со стула.
Дуло револьвера вновь прочертило в воздухе дугу — Славка отшатнулся.
Я уловил знакомый запах оружейной смазки.
— Чего вы так на меня смотрите? — сказала Боброва. — Он ведь не заряжен. Патроны дедушка хранит отдельно. Я ведь не дура, чтобы стрелять.
Она хмыкнула.
— Видели бы вы сейчас свои лица!
Староста решился — шагнул к Наде, отобрал у неё оружие: девушка не сопротивлялась.
— Вот с этим я бы и пошла по тёмным улицам, — сказала она. — Это не какой-то там молоток. Бандиты сами будут убегать от меня, когда его увидят. Дед прячет пистолет под замком в своём сундуке. Но я знаю, где ключ. И видела, где лежат патроны. Как вам такой провожатый?
Боброва подпёрла руками бока — выглядела иллюстрацией к выражению «коня на скаку остановит». К ней вновь вернулось хорошее настроение. Пимочкина и Фролович одновременно выдохнули, когда оружие перекочевало в руки старосты. Я потянулся за минералкой — налил себе полный стакан, и тут же опустошил его до дна. Могильный прекратил кашлять, утёр с глаз слёзы. Надя уселась рядом со мной; заглянула в свой пустой бокал, свела брови, точно пыталась вспомнить: было ли в нём что-то перед её уходом. Аверин вертел в руках оружие — заглядывал в пустой барабан.
— Это не пистолет, а револьвер, — проворчал Слава. — Наган.
Надя на его слова не отреагировала.
— Это дедушкин пистолет, — сказала она. — Наградной. Он ещё в молодости его получил, когда жил в Сибири. Сражался там с бандитами.
Аверин посмотрел на рукоять — наверняка не просто серебристую, а с серебряными накладками. Приблизил её к глазам. «Г.В. Боброву. За беспощадную борьбу с к-р. От П.П.О.Г.П.У.З.С.К. 21.04.34г.», — прочёл он вслух.
— Что такое «к-р»? — спросил Слава.
Надя пожала плечами.
— Контрреволюция, — сказал я.
— За беспощадную борьбу с контрреволюцией, — повторил Аверин.
Снова посмотрел на наган: уже не просто с интересом — с уважением.
— Санёк, — сказал он. — Может, ты и дальше расшифруешь?
Протянул револьвер мне.
Я посмотрел на гравировку.
— От Полномочного Представителя Объединённого Государственного Политического Управления…
Десяток секунд подумал.
— … Западно-Сибирского Края, — сказал я. — Наверное, как-то так.
