шляпу — ничем хорошим такое закончиться не могло.
— Этой шляпе тысяча лет, — прошептал Невилл. — Её надевали каждому поступающему в Хогвартс ученику.
Я непроизвольно проверила шляпу на наличие вшей и прочих мерзких паразитов. Не заметила ни одного, слава богу, но раньше у меня птичек или мышек тоже получалось заметить, только когда педикулёз на них расцветал пышным цветом.
Как бы то ни было, Невилл был прав — от надевания шляпы было никак не отвертеться.
На лице Малфоя было написано нетерпение, многие другие ученики выглядели скорее взволнованными. Я сохраняла бесстрастное выражение лица. Контролируемый мною рой пока не достиг тех размеров, при которых я могла бы вытеснить все эмоции в насекомых, но такими темпами мне уже недолго осталось до этой возможности.
Чего я точно не могла сделать — так это позволить кому-то заметить мой страх. Дети — это маленькие чудовища, и пусть с Эммой, Софией и Мэдисон никто из них сравниться не мог, на обычные, обыденные издевательства и травлю я в своё время тоже насмотрелась. Куча народу потешалась, когда меня запихивали в шкафчик, а ещё больше — просто стояло рядом и ничего не делало.
Если оступишься — дети навалятся всей толпой, и сделают это очень жестоко. Они ещё не научились сострадать другим людям, и доминирующим их моральным принципом было: «не попадайся».
Ещё очень мешал тот факт, что большинство одиннадцатилеток были немного выше меня. Неоднократно я ловила себя на том, что воспринимаю их старше, чем они есть на самом деле, потому что наши рост и размеры приблизительно равны. Я привыкла быть слишком высокой взрослой девушкой, и весь окружающий мир сейчас казался непропорционально большим.
Одного за другим детей вызывали к табуретке и нахлобучивали им на головы Шляпу. Заметно было, что насчёт большинства из них решение принималось быстро. Иногда, впрочем, Шляпа размышляла некоторое время.
Мы шли в алфавитном порядке, и я была примерно посередине группы. Несколько раз я замечала, как МакГонагалл странно запинается, читая список, и прочищает горло.
Всех убитых детей, должно быть, вычеркнули из списка. Ей достало совести выглядеть расстроенной при взгляде на их имена, пусть она и не предупредила остальных детей об опасности.
— ГРЕЙНДЖЕР, ГЕРМИОНА, — объявила МакГонагалл.
Пока Шляпа опускалась на её голову, Гермиона пристально смотрела на меня. Кажется, некоторое время они попререкались, но вскоре прозвучал вердикт:
— РЕЙВЕНКЛО!
Хм-м… она говорила, что хочет в другой Дом. Сама я не заморачивалась узнавать какие-то подробности о каждом из них, потому что какая разница, в какой спальне мне спать?
Я знала, что в Слизерин поступает большинство сторонников расистской теории, и, глядя на тот стол, легко замечала направленные на меня неприязненные взгляды.
Вскоре обнаружилось, что очередь дошла и до меня. Я принудила себя выглядеть холодно и уверенно, пусть даже под этой маской и бушевало волнение.
Читающая разум шляпа выглядела ужасающе удобным инструментом, который должен обязательно иметь при себе любой мало-мальски компетентный Тёмный Лорд. Просто заставь каждого надеть Шляпу-стукача прежде, чем он решит ударить тебе ножом в спину.
Использование Шляпы на одиннадцатилетних детишках было куда как странным. Что такого могло быть в их головах, чтобы хоть кто-то мог заинтересоваться?
Возможно, Шляпа собирала информацию для шантажа и передавала администрации школы?
Заставить детей шпионить за собственными родителями — идея эта показалась мне не лишённой изящества. Особенно при условии, что сами дети не будут в курсе.
Нужно будет просто дать Шляпе понять, что случится, если она не станет держать мои тайны при себе. Некоторые разновидности моли могут откладывать до сотни яиц каждая, а каждая личинка будет жадно пожирать старую ткань. Один рой, целиком состоящий из насекомых этого вида, и в следующем году церемония распределения кардинальным образом изменится.
— ХЕРБЕРТ, ТЕЙЛОР! — выкликнула МакГонагалл.
— Вообще-то Эберт, — тихо сказала я, подходя к табурету.
Я глубоко вздохнула и вскрабкалась на табурет. Оглянулась на море замерших в ожидании лиц.
Затем я надела Шляпу себе на голову.
— Раскроешь меня, и я покончу с тобой, — пробормотала я мысленно.
Я живо представила насекомых, жадно пожирающих фетр шляпы, уничтожающих ее в то время как меня, кричащую, утаскивают прочь. Я не собиралась позволять куску магического тинкертеха запихнуть меня в волшебничий аналог тюрьмы.
Ведь, в сущности, я была чудовищем, как в фильмах ужасов про одержимых демонами детей; в состоянии ли были волшебники изгнать меня, и если да, то что тогда со мной произойдет?
— Что за злобная малявка! — бодро отозвалась шляпа. — Если тебе станет от этого легче, я не читаю воспоминания; только личность и желания.
— Ты читаешь мой разум прямо сейчас!
— Только мысли на поверхности, — заверила меня шляпа. — Давным-давно было решено ограничить меня так, из боязни, что волшебники попытаются украсть меня, дабы узнать секреты, содержащиеся в разумах детей их врагов.
— Я... не понимаю.
— Дети видят всякое, — сказала шляпа. — Зачастую и такое, что их родители хотели бы сохранить в тайне. Помести все эти секреты в разум шляпы, и это создаст мотив для шантажа. Как минимум, это даст Директору Школы власть, которой он ни в коем случае не должен обладать.
— Так ты читаешь только мою личность, — сказала я.
Непонятно было, верить ей или нет, но позже я подслушаю происходящее в кабинете Директора, чтобы узнать, не врала ли шляпа. И если врала, я последую своей угрозе.
— Я могу сказать, что ты взрослый в теле ребенка, — сказала шляпа. — Интересно... это всего лишь третий такой случай на моей памяти за тысячу лет.
— Были и другие? — спросила я, внезапно заинтересовавшись.
Знание о том, что случилось с ними, могло дать мне подсказку о том, что может произойти со мной.
— Одного я отправила под арест, — сказала шляпа. — Он был хищником, намеревающимся навредить детям в школе. Другой был сам Мерлин, родившийся снова, после того, как ему было несколько сот лет. О третьем я ничего не скажу.
— Как это произошло?
