никак не могут договориться даже о том, что такое счастье. У каждого на этот счет имеется собственное мнение и оно, конечно же, единственно правильное.
— И каково ваше единственно правильное мнение?
Женщина очевидно развлекалась. Ее забавлял наш разговор, и откровенничать мне не хотелось. Поэтому, быстренько перебрав несколько типовых вариантов, ответил фразой из старого фильма:
— Счастье — это когда тебя понимают.
Моя собеседница вдруг посерьезнела.
— Пожалуй, в чем-то вы правы. Даже…
Она оборвала фразу и быстро сменила тему:
— Я видела, вы скучали. Вы даже не стали танцевать, хотя молодые люди приезжают на балы именно ради этого. Вам действительно не интересен бал?
Было интересно поболтать с красивой женщиной о возвышенном и отвлеченном. Но что она сейчас от меня хочет? Я попытался отшутиться:
— Скорее, это я не интересен балу.
Дама наморщила лоб и склонила голову к точеному плечу.
— Думаю, вам стоит пояснить свое заявление.
Да, шутка не прокатила. Жаль: изливать душу я не собирался, а жаловаться на тяжелую жизнь и вовсе не в моих правилах. Кроме того, этому моменту я начал догадываться, с кем разговариваю, ну а высказывать свои претензии хозяйке бала идея изначально плохая. Французы утверждают, что если женщина не права, нужно перед ней извиниться. Значит, сделаем по-французски.
— Прошу прощения. Видимо, я пошутил не слишком удачно.
Дама нахмурилась и даже топнула ножкой:
— Ну нет, раз уж вы начали, так извольте продолжить.
Но тут и меня, что называется, заело:
— Я понимаю, что дамские капризы — это святое. Но подумайте хорошенько: готовы ли вы услышать мои мысли по этому поводу здесь и сейчас?
Баронесса открыла рот, но сказать ничего не успела, потому что в этот самый момент откуда ни возьмись подлетел какой-то франт. Породистый брюнет, в проборе, усах и аккуратной бородке. Одет с иголочки, ростом выше меня, да и в плечах пошире. Он сходу небрежным жестом приобнял хозяйку вечера, от чего она еле заметно поморщилась, подхватил ее руку, чмокнул в запястье, воскликнул:
— Сашенька, ты сегодня само очарованье!
И тут же сделал вид, будто только что заметил меня.
— А это что за плебей? Он посмел тебя разгневать? Да я его сейчас…
— Остановись, Петр! — почти что приказала дама. — Этот человек является моим гостем. И оскорбляя его, ты оскорбляешь и меня.
— Как скажешь, дорогая, — мягко произнес брюнет и бросил на меня уничтожающий взгляд.
Судя по тому, что я видел, баронесса с брюнетом явно в контрах. И его демонстрация прав на нее ей очень не по душе. Не знаю, какие планы изначально были у хозяйки относительно меня, но сейчас она, похоже, будет все делать нарочно, чтобы позлить франта и продемонстрировать свою независимость. Понять бы еще, как это в итоге отразится на мне. Брюнет наверняка из какого-нибудь знатного рода. Если приревнует всерьез, добра не жди.
А баронесса тем временем шагнула вперед, подхватила меня под локоть, который я сообразил изящно согнуть кренделем и своим нежным голоском произнесла:
— Идемте, господин Стриженов.
После этого демарша всеобщее внимание обратилось на нас: меня и баронессу. Дама шла, высоко подняв голову, улыбаясь всем окружающим. Я постарался соответствовать: еще сильнее выпрямил спину, расправил плечи и задрал подбородок. Так мы прошествовали вниз, к танцующим. Словно по мановению руки, музыка стихла, пары расступились, и мы вышли центр зала.
— Дамы и господа, — произнесла баронесса. — Хочу представить вашему вниманию своего сегодняшнего гостя Владимира Антоновича Стриженова. Прошу любить и жаловать! Думаю, большинство из вас уже знакомы с ним заочно, посредством наших городских «Ведомостей». Ну а теперь у вас есть прекрасная возможность познакомиться с ним вживую. Ну а теперь…
Она взмахнула рукой, делая знак музыкантам.
— Вальс!
И негромко, так, чтобы слышал я один:
— Господин Стриженов, вы ведь пригласите даму на танец?
Такое со мной случилось впервые. Может, виной тому прекрасная музыка, может — совершенная в своей красоте улыбка баронессы, может — отголоски чрезмерно романтической и увлекающейся натуры прежнего Володи Стриженова, но я полностью растворился в танце. Остановилось время, исчезли бальная зала и наполняющие ее люди. Остались только я, женщина в моих руках и заполнившая все вокруг мелодия венского вальса. Мы кружились и кружились, и каждое движение выходило у меня так же легко и естественно, как дыхание. Каждый шаг, каждый поворот были единственно правильными. Я это знал, я это чувствовал и вел свою партнершу известным лишь мне путем, а она, полностью доверившись и подчинившись моей воле, следовала за мной, чутко откликаясь на малейшее мое движение. Музыка плыла, кружилась, качалась, словно морская волна, и мы кружились и качались вместе с ней, уносясь в танце куда-то далеко за пределы миров и времен.
Я не сразу осознал, что оркестр замолк. А потом, очнувшись от грезы, был буквально оглушен аплодисментами. Отступив к поддерживающим галерею колоннам, и освободив для нас с баронессой центральную часть зала, гости бала превратились из участников действа в зрителей, и сейчас вовсю хлопали в ладоши, выражая нам свое восхищение.
Я, церемонно вышагивая, вел свою даму к лестнице, а рукоплещущая толпа расступалась перед нами и вновь смыкалась за нашими спинами. Баронесса была бесподобна: щеки ее покрылись живым румянцем, глаза возбужденно блестели, а полуобнаженная грудь весьма соблазнительно вздымалась и опускалась в такт дыханию.
— Браво! Браво! — слышалось со всех сторон.
Я был несколько смущен, хоть и старался удержать лицо, зато партнерша моя гордо шествовала, положив свою руку поверх моей и — я это чувствовал — буквально упивалась восторгами и всеобщим вниманием. Наконец, распорядитель спохватился, объявил очередную польку, и бал продолжился своим чередом.
— Вы напрасно скромничаете, господин Стриженов, — произнесла баронесса, когда мы поднялись наверх. — Вы прекрасно танцуете. Наш с вами танец — это было нечто необыкновенное, безумие на грани экстаза.
— Это лишь потому, что мне досталась гениальная партнерша, — вернул я комплимент и получил взамен довольную улыбку.
— Думаю, сейчас, после нашего нечаянного представления, многие дамы хотели бы танцевать с вами, — заметила Сердобина.
Я в ответ сокрушенно вздохнул:
— Увы, это невозможно.
— Отчего же?
— Мне стыдно признаться, но я умею танцевать только вальс и танго. Следующий вальс будет лишь при закрытии бала, а танго… думаю, этот танец чересчур интимен для нынешнего вечера.
Баронесса неожиданно заинтересовалась:
— Вы танцуете танго? Признаться, не ожидала. Это ведь новинка, его даже в столицах мало кто знает. Мне хотелось бы составить вам пару на этот танец. Вы, конечно, правы: здесь неподходящее для этого место. Но…
Она на секунду задумалась.
— Недели
