Позавтракав, я сразу же перешел к делу.
— Александр Христофорович, я хочу просить аудиенции у Государя Императора и подать ему два прошения, Это первое, — я протянул генералу свое прошение о признании Татьяны, дочери Анисьи, родной дочерью князя Андрея Алексеевича и его письменное признание этого факта.
Бенкендорф внимательно прочитал поданные мною бумаги и аккуратненько вернул их.
— А второе прошение?
— Я хочу просить Государя о смягчении участи подпоручика Александра Семёновича Пестова, арестованного по делу 14-ого декабря. Он доводится зятем Андрею Тимофеевичу Болотову, одному из величайших умов России, — при последних словах генерал встал и сделал несколько нервных шагов по кабинету.
— Государь справлялся о вас и сегодня в шесть вечера примет вас. Если вам необходимо официальное признание девочки вашей сестрой, то никто вам не в праве отказать в этом. А вот касательно ходатайства за государственного преступника, — Бенкендорф с сомнением покачал головой. — Не советую, князь, этим вы можете навредить и себе и ему. А уж поверьте мне, я то знаю, что говорю.
Деятельность Следственного Комитета по делам 14-ого декабря не была тайной и я знал, что мой собеседник в нем один из главных действующих лиц. Генерал несколько минут молчал, задумчиво глядя в окно.
— Дело подпоручика Пестова находится в моем рассмотрении. Вина его неоспорима и нет ничего, что бы свидетельствовало в его пользу, — но в последних словах Бенкендорфа я уловил нотку сомнения. Похоже ему запали куда надо мои слова про Андрея Тимофеевича.
Я подумал, что наш разговор окончен, но ошибся.
— Насколько я знаю, вам князь, удалось разобраться в своих запутанных делах и навести порядок в имениях. Нет-нет, — будущий шеф жандармов изобразил улыбку, такие улыбки я всегда называл змеиными, — эта информация не от вашего нового сотрудника, у меня для этого есть другие надежные источники. Какой род занятий вы решили выбрать для себя? Мне кажется, князь, вы не собираетесь служить ни по военной, ни по cтатской части?
Я внимательно посмотрел на генерала и решил немного наступить ему на любимый мозоль.
— Я, Александр Христофорович, собираюсь стать самым богатым человеком России, а затем и мира.
Насколько я знал историю, Бенкендорфу всегда не хватало денег, большая семья: три дочери и две падчерицы требовали больших расходов. А многочисленные любовницы были вообще финансовым бедствием. Поэтому я забросил удочку на будущее, он скоро получит моё интересное коммерческое предложение.
Сильно озадаченный моими словами, императорский сановник уехал, а я занялся своими делами. Известие о предстоящей аудиенции у императора меня почему-то оставило равнодушным. Моя голова была занята другим, мне хотелось поскорее продать питерские особняки и подвести дебит с кредитом. Сергей Петрович должен был вот-вот подъехать с окончательным результатом в Москве.
От предстоящей аудиенции я ничего особенного не ждал. В моей просьбе император естественно не откажет, а вот ходатайствовать за арестованного декабриста я передумал.
Во-вторых, господа декабристы были еще те товарищи. Насколько я знаю, ни один из них своих крестьян не освободил, моральный облик у многих был так себе и придя к власти они на всё сто переплюнули бы господ якобинцев. На практике эта публика была, за редким исключением, сплошь слюнтяи и соплежуи, так бездарно просрать свой реальный шанс. А то, что они почти все офицеры и пошли на такое дело, тут вообще нет слов.
А самое главное и это во-первых, Бенкендорф прав. Я поразмышлял, взвесил все за и против и согласился с ним. Тем более есть еще и другой аспект всего этого.
Николай Первый фрукт еще тот, я уверен, что мне предстоит очень трудная задача изменить что-то в известной мне истории. И главная проблема упертость и твердолобость императора. А поэтому зачем сразу же портить с ним отношения, он и так, я думаю, негативно отнесется к моему нежеланию служить.
И последнее, за подпоручика, «узника царских застенков», я уже собственно походатайствовал. Не перед Государем Императором правда, но может быть от разговора с Бенкендорфом проку будет больше. Царь голова, а сановники шея, среди которых этот генерал становится номер один.
Глава 17
Как я и предполагал аудиенция у императора длилась не больше пяти минут. Пара дежурных фраз, положенных в этой ситуации, сразу же положительный ответ на моё прошение и уточняющий вопрос: действительно ли я не желаю служить по военной или статской части?
Утверждать, что мое решение было окончательным и бесповоротным было несколько опрометчиво, пути Господни не исповедимы. Поэтому, не кривя душой, я ответил, что еще юн и пока не собираюсь.
Государь иронично ухмыльнулся и подойдя к столу, а аудиенция проходила в его рабочем кабинете, указал на свернутую в свиток бумаги.
— Здесь капитан-исправник докладывает о делах мужа, а не юноши.
На этом аудиенция закончилась. Когда я покинул императорский кабинет, в приемной меня окликнул один из флигель-адьютантов и вручил мне указ о признании Татьяны княжеской дочерью.
Дома меня с нетерпением ждали Анна и Матвей.
— Алеша, ну как? — я молча протянул ей императорский указ.
— Алексей, как тебе Государь? — спросил Матвей.
Я ответил не сразу. А действительно, как мне Государь?
— Ты знаешь, Матвей, никак. Бравый гвардейский офицер. Не более того, — я в раздумье покачал головой. — Не более.
После императорской аудиенции мне не спалось. Я много раз видел портреты Николая Первого, перечитал горы литературы про его эпоху и считал, трагедия Крымской войны исключительно заслуга Государя Императора. И мое первое личное знакомство подтвердило это давно сложившееся мнение.
У каждого бывают ситуации, когда ты внезапно возникшее мнение ну никак не можешь обосновать, кроме как сигналами чувствительных рецепторов твоей пятой точки и это истина в последней инстанции. Не знаю почему, но я подумал, что Николай Павлович принадлежит к людям считающим что есть два мнения: его и не правильное. И мало того у него настолько уже сложившиеся железнобетоннейшие взгляды, что изменить их практически невозможно.
Для меня лично этот вывод не сулил ничего хорошего. Скорее всего при этом императоре мне ничего по настоящему путнего в России сделать не получится. И этого какой вывод?
Правильно. Моя шутка про желание стать самым богатым человеком России, а затем и мира скорее всего и должна стать целью моей жизни на ближайшие лет тридцать.
Нет тридцать много, позора и катастрофы Крымской войны быть не должно, значит двадцать пять лет.
Закончив своё умничание на заданную тему, я всё равно не заснул. Мне пришла в голову другая интересная мысль, а почему все-таки я образца 21-ого века ничего не знал о таких князьях в чьей шкурке я оказался.
Первый вариант. Я попал не в прошлое, а в параллельную реальность, очень похожую на знакомую мне. Но опять же известная точка послала сигнал, что это не так. Да и нет ни каких расхождений происходящих событий с историей России, которую я знал.
Ларчик скорее всего открывается намного проще. Князь Андрей Алексеевич отошел в мир иной, его сынок, юный Алексей Андреевич, отправился следом и род пресекся. Всё имущество движимое и недвижимое за долги ушло с молотка, а обе княжны скорее всего даже и замуж не вышли. Попадание каким-то образом ситуацию изменило, единственный наследник знатного рода выжил.
А почему следов от такого рода в известной мне истории не осталось тоже легко объяснимо. Во-первых, а ты, сударь, их искал, следы имеются в виду. Во-вторых, вспомни свою молодость, забылось многое, что тогда было. А как весь многомиллионный народ открывал для себя «неведомые» страницы советской истории во времена перестройки? С этими мыслями я заснул.
Ожидая возвращения Сергея Петровича, я провел занимаясь тремя вещами.
Грыз гранит науки, то есть просматривал университетские записи своих товарищей и слушал их рассказы. Лекциями это называть было сложно, я всё равно знал практически по всем предметам больше.
