- И все-таки... - настаивал я. - Скажите, хоть название одной из ваших книг. Быть может я поклонник вашего творчества.
- Вряд ли. Мои книги в свободную продажу не поступали.
- А где их тогда продавали?
- Зачем продавать книги, которые никто не станет покупать?
- А зачем их тогда печатать? - сам собой возник вопрос на нелепый довод.
- Вы совершенно правы. Их никто и не печатал.
- Вы хотите сказать, что издатели заворачивали все ваши произведения?
- Нет. Я никому не давал лишнего повода насмехаться надо мной. Мне и так горько сознавать собственную бесталанность, - самоуничижался Беглец от жизни.
- Так вы их даже никому не показывали?!
- Зачем? Я сам в состоянии оценить, что бездарно, а что гениально. И услышать от кого-то подтверждение... Нет. Я не намерен заниматься мазохизмом, - ответил литератор.
- Так сколько вы книг написали?
- Какой смысл писать, если их никто не будет читать?
Неслыханно! Я потерял дар речи и ошеломленно уставился на мужчину. Вряд ли у меня найдутся аргументы, чтобы переубедить неудавшегося литератора. Он так хорошо забаррикадировался в своих умозаключениях, так логично все для себя объяснил, что с наскока такую стену не пробьешь. Что тут сказать? Пусть лезет в петлю. Я умываю руки.
Неожиданно для самого себя, я произнес совершенно другое.
- Вы понимаете, что своих читателей очень обделили? Мне их жаль, а вас нисколечко.
Литератор подался вперед: зацепило. Вероятно, он рассчитывал, что я разделю с ним его душевные муки, стану уговаривать, жалеть и причитать, а может даже, подолью живой воды в его увядшее авторское самолюбие.
- С чего вы взяли? То, что вышло бы из-под моего пера ... Да, они плевались бы! - принялся убеждать меня он.
- Этого ни вы, ни я, к сожалению, никогда не узнаем.
С этими словами я вскочил и театрально махая перед носом неудавшегося повествователя заорал на него:
- Потому что вы им не дали никакого шанса! Вы сказали - идите в жопу со своими мнениями! Вы, мои дорогие читатели, мне не нужны. Я сам могу оценить то, что писал для вас.
- Но...я так не говорил. Мне читатели очень дороги,- промямлил, оправдываясь, несочинитель.
Теперь настала пора получить литератору мозговой удар. Я разошелся:
- Да бросьте Вы. Хорош гнать! На словах можете говорить все что угодно. Я говорю про то, как вы себя ведете на самом деле. Со стороны лучше видно. И то, как вы себя проявляете, говорит красноречивее и правдивее любых ваших слов.
Непризнанный гений забыл про то, что две минуты назад хотел покончить с собой, прервать очередной жизненный цикл и получить передышку перед новым, который, надо полагать, воспроизвел бы нынешнюю ситуацию. Он обхватил голову руками, взъерошив волосы, и крепко задумался над новой вводной, которая многое меняла. Весь его вид говорил, что я хорошо врезал ему по мозгам и разрушил в один миг все, что он в закоулках сознания нагородил.
Почему-то у меня появилась твердая уверенность, что его проблема решена, что он не захочет вешаться, а пойдет, наконец, и займется делом - напишет что-нибудь.
Я направился через парк. Было все равно куда идти. Я шел по дорожке, пока не наткнулся на еще одну скамейку и еще одного самоубийцу: делового вида мужчину в пиджачной паре, и галстуке с расслабленным узлом. Моя возможная помощь запоздала: этот уже успел реализовать свой губительный замысел.
Не желая видеть страшное зрелище висельника с закатившимися глазами, я поспешно прошел мимо. Свернув на другую аллею, я ошалел. Вдоль дороги целая череда сущностей, висящих на ветках как груши на веревочных хвостиках. Парк висельников! Я почувствовал, что меня начинает мутить, и ускорил шаг, дабы скорее покинуть смертоносный сад с его черными деревьями и зловещими плодами на них.
Продвигаясь далее, я почуял носом неприятные запахи, усиливающиеся по мере моего приближения к улице. Парк закончился. Я стоял на выходе и осматривался по сторонам. Дома вокруг я видел впервые. Видать, перепутал дорожки и вышел на другую улицу. Досадно. На этой улице отвратительно пахло. Возвращаться снова через сад висельников желание отсутствовало у меня напрочь. Лучше пойду по вонючей улице.
Так я и поступил. Чтобы миновать поскорее дурно пахнущую местность, я перешел на быстрый шаг. Использованная тактика помогла слабо. Через некоторое время я почувствовал, чуть ли не резь в глазах и подступающую тошноту. Пришлось прикрыть нос и рот ладонью. Глазами я искал источник, откуда могли бы исходить такие зловонные дурманы. Дорога плохо выметена, кучи мусора на тротуаре, которые приходится обходить, но основную составляющую вносило что-то другое. Пахло гнилью с примесью сырости, выхлопными газами и еще чем-то сугубо химическим, аммиаком вперемежку с сероводородом. Несусветная вонь, от которой раздирало носоглотку. Повсюду валялись обрывки газет, бутылки, всякий хлам. Под ногами потрескивали стеклянные осколки.
Встречающиеся мне навстречу существа, по всей видимости, не разделяли моей обеспокоенности по поводу зловонной атмосферы. Их вид говорил о том, что запахи их вряд ли беспокоят. Они как живые трупы бесцельно брели, совершенно не воспринимая меня и что-то неразличимое бормоча себе под нос. Я благоразумно уступал дорогу прохожим, не рассчитывая на подобную любезность с их стороны. Встречные с мертвенно-бледными лицами и пустыми глазами проходили мимо, словно меня не существовало, даже как препятствия на их пути. Я пристроился рядом с одной мумией, чтобы послушать, о чем она шепчется сама с собой.
- Я не виноват... Я не хотел, - сумел я разобрать доносящиеся слова. - Ты не права. Зачем? ... Я не виновен.
Бред сивой кобылы. У второго, к которому я примкнул, монолог выходил разнообразнее.
- Где выход? Почему на меня свалились несчастья? Я хотел как лучше. Я только пытался быть счастливым. ...Как получилось, что все рассыпалось как карточный домик? Где выход? ...
Я рассудил, что советчиков среди полумертвых бормотунов я вряд ли найду. Они полностью ушли внутрь себя, отрешившись от окружающей действительности. Я помахал у одного проходящего перед глазами рукой. Тот даже не моргнул и не остановился. Он продолжал шептать и двигался по направлению к парку.
На сей раз я свернул в другую сторону. Пройдя два квартала, опять вышел к саду висельников. Получалось, что я сделал крюк и вернулся на то же самое место, где его покинул.
Выбрав другое направление, я через некоторое время мистическим образом снова вернулся на прежнее место. Похоже, что логически выход из создавшегося положения не отыскать. Как описывают в сказках, меня притягивал сад висельников как магнит. Я вспомнил, что давеча собирался повеситься. Неужели мои мысли и настроение привели меня сюда? По спине пробежал холодок. Выходит, что полезно следить не только за тем, что собираешься сказать, но и о чем собираешься подумать. Очень похоже на правду, хотя логика твердила, что такого не бывает. На всякий случай, я старался, как ни тяжело это давалось, думать о приятном: что я еще жив и относительно свободен.
Обернувшись по сторонам, поискал взглядом у кого спросить ответ на волнующий меня вопрос - как отсюда, от сада висельников, уйти. Никого подходящего не обнаружилось. Кругом только живые, бормочущие под нос, мумии, вереницей уходящие в сад. Вдруг за деревьями мелькнула человеческая фигура, в передвижениях которой я уловил осмысленность.
Как ни противно было, я снова ступил на дорожку, ведущую вглубь сада. Человек за то время, что я раздумывал, значительно удалился. Я поспешил вслед, стараясь удерживать его в поле зрения.
Фигура свернула на другую дорожку и остановилась. Приближаясь, я определил, что она принадлежит мужчине. Более того, его вид мне опять кого-то напоминал. Ощущение дежавю подтвердилось, когда я подошел к скамейке, рядом с которой он стоял. Передо мной был двойник мужчины, которого я увидел повешенным в прошлый раз. Он уже закончил намыливать веревку и примерял петлю на шею.
Выдался мне денек. Они что тут все с ума посходили - вешаются и все повеситься не могут? - я припомнил, где нахожусь, и все встало на свои места. Ведь здесь, как показывает мой небольшой, но продуктивный опыт, возможно все.
Сообразив, что через пару секунд он повесится, я деловито спросил у самоубийцы:
- У вас что стряслось?
- Не лезь не в свое дело. Иди куда шел, - огрызнулся "намылившийся".
Меня задело, что на мой благородный порыв выдернуть его из лап приближающейся смерти (а все-таки, куда они собираются с того света?), он так по-жлобски отреагировал.
- Ты вроде парень с головой, а голову в петлю суешь. Куда собрался сбежать? От себя не убежишь.
- Не учи ученого, - упирался, не желая вступать со мной в полемику, отходящий из мира иного.
Это было хуже всего. Он закрылся. Ушел в себя, отгородился, а для возвращения к жизни, его нужно к ней развернуть лицом. Я тоже не собирался сдаваться.
