Прапорщик Тоцкий, нелегально пересекший несколько государственных границ туда и обратно, по совету товарища освободил гостиничный номер и выехал с отеля. Начальник стрельбища решил, что сможет пару суток спрятать нелегала у себя в домике на полигоне. А там дальше видно будет…
Дарью с джинсовыми платьями в сумке проводили до дома. Девушка всё ещё находилась под впечатлением пачек денег в пакете друзей и распрощалась с обоими довольно холодно. Прапорщики поспешили обратно на автовокзал, примыкающий к конечной железнодорожной станции.
В автобусе Толик спросил у товарища:
— Что случилось с Дашей?
— Сам не могу понять. Денег, что ли испугалась?
— А чего ей бояться, дочке генерала? Папа прикроет.
— Да хрен его знает, Толян. Сложно всё с бабами. Тебе ли не знать, товарищ прапорщик. Ладно, потом разберемся. Слушай сюда — на стрельбище я тебя вначале проведу через задний двор, пойду первым, чтобы Абрек не залаял. Он ночью у нас на цепи сидит. Позову тебя и оставлю около окна в баню. Абреку прикажу охранять, поэтому будешь стоять смирно и не дёргаться. Пёс молодой, азартный. Сам зайду с ворот, заодно дневального проверю, чтобы он зафиксировал меня, как будто я один домой пришёл. Потом пройду через домик в баню и открою тебе окно. Всё понял?
— Тимур, а без Абрека никак? Он же меня только в форме видел.
— Поэтому и говорю — стоять и не дёргаться, — усмехнулся начальник войскового стрельбища и вожак немецкой пастушьей собаки. И добавил: — Я Абреку по-немецки скажу, что ты, Толян — овца. Не бойся, немецкий пастуший пёс никогда не кусает овец….
— Сам ты овца, — обиделся прапорщик Советской Армии.
— Вот это нашему Абреку и скажешь, — обнял друга за плечо Тимур.
Студент заочного отделения юридического факультета ЛГУ хорошо знал, что обозначает «заранее обещанное укрывательство преступления»… Прапорщик Кантемиров оказался в одной связке с прапорщиком Тоцким, и в этот день уже совершил одно тяжкое преступление, сдав контрабандный драгоценный металл в немецкую скупку. Сейчас прапорщик с прямым умыслом собрался прятать у себя в жилище товарища, незаконно пересёкшего несколько государственных границ. Потому что прятать друга было больше некому и негде. Не к Симоне же везти прапорщика-нелегала?
В дрезденском гарнизоне остались ещё два человека, для которых Тимур готов был так же рискнуть. Это был тренер по каратэ гарнизонного спортзала вольнонаёмный Лёва Гриднев и старшина мотострелковой роты Адам Алиев, которые подстраховали его в гаштете на разборке с местным уголовным миром.
Участвуя в том памятном мероприятии, Адам с Лёвой тоже сильно рисковали, как минимум — принудительным выдворением в Советский Союз в течение 24 часов. А про максимальное наказание даже думать не хотелось.
Всё было не так просто в наших гарнизонах ГСВГ…
Поздно вечером начальник войскового стрельбища Помсен с бывшим начальником вещевого склада аккуратно прошли с тыла казармы к хозяйственным воротам, где нёс охрану немецкий пёс пастушьей породы по кличке Абрек.
Отбой давно прошёл, солдаты полигонной команды в основном спали. Только горел свет в ленинской комнате, где старослужащие смотрели западное телевидение. За тыльным забором Тимур вполголоса позвал своего четвероного друга, ночной охранник признал своего и только молча помахивал хвостом. Но, заметив второго человека в гражданке рядом со своим хозяином, угрожающе зарычал.
Толик сразу отстал и спрятался за берёзу. Прапорщик подошёл к псу и потрепал по холке: «Свои, Абрек, свои» Затем подозвал Тоцкого: «Здесь стой».
Кантемиров обогнул казарму и вошёл с основных ворот. Дневального не было на тумбочке, в это время ему разрешалось сидеть на табурете у окна столовой. Главное — не спать! Начальник стрельбища вошёл в помещение казармы.
Дневальным сидел боец второго периода службы, оператор пятого направления, рядовой Михайлов. На внезапное появление своего командира, хотя и в гражданке, солдат среагировал правильно — натянул повязку и выскочил из столовой с докладом.
Тимур успокоил солдата: — Вольно, боец! Всё в порядке?
— Так точно, товарищ прапорщик!
— Почему в ленкомнате свет горит?
— Уже не горит.
— И это правильно. На, держи, пару штук твои, остальные дедам. И не спать на посту, боец Красной Армии! — Прапорщик протянул солдату упаковку с десятью пончиками, купленных в кафе на дрезденском вокзале. Хорошо, когда есть марки в кармане…
— Спасибо, товарищ прапорщик!
Кантемиров постоянно баловал своих солдат чем-то вкусным, да и себя не забывал. Начальнику стрельбища ничего не стоило перед прибытием на полигон заскочить в деревенский магазин и купить своим бойцам колбасы или творога на завтрак или, например, пару куриц на обед. Суп-лапша! Главное, знать меру и не светить постоянно лишними деньгами. Что делать с семью тысячами марок советский военнослужащий пока не знал…
У начальника стрельбища, в отдельном домике в углу шкафа всегда стоял на всякий случай свёрнутый матрас. Иногда не каждый гость прапорщика Кантемирова мог сразу уехать домой после молодецких застолий с баней и оставался ночевать на полигоне. Периодически в домике ночевали молодые офицеры и прапорщики мотострелкового полка после дискотеки в Оттервише.
И в этот раз Тимур развернул для товарища свой дежурной матрас, выдал комплект постельного белья и поставил электрочайник. Спать не хотелось, адреналин всё ещё гулял в крови, да и пачки денег на столе приятно будоражили молодой организм. Заварили и разлили чай, открыли вторую упаковку пончиков с вокзала. Прапорщик Тоцкий, задумчиво помешивая чай в кружке, спросил:
— Товарищ, что будем с деньгами делать?
— Сам постоянно думаю об этом, — Тимур посмотрел на друга. — Конечно, было бы здорово, смотаться в Берлин к югославам, купить штукарь дойчмарок за пять к одному и сбагрить вьетнамцам в Лейпциге за шесть или за шесть с полтиной. Вот тебе ещё штука марок. А то и полторы!
— Было бы классно, — Анатолия потянуло на следующую авантюру.
— А потом, что с деньгами делать? Тем более тебе?
— Я бы Симоне с Дедриком оставил.
— Опять Симона! Братан, ты сейчас должен остаться рад до жопы, что у нас с тобой всё удачно получилось. И металл провёз, и сдали нормально. Закупай быстрей подарки для всех: и для себя, и для мамы, и для подруги с её сыном; и сваливай на хрен из этой «страны дождей, бл…ей и велосипедов». Да здравствует Союз нерушимый республик свободных! Толик, больше тебе здесь делать нечего. Себя спалишь, и меня подставишь. Заодно и Симону…
— Да понимаю я всё!
— Толик, ещё пару ночей здесь переночуешь, потом надо будет искать другое место. И вообще, товарищ, оставаться тебе в ГДР больше недели рискованно. Надо валить на Родину…
— Тимур, мне ещё надо конкретно договориться с Симоной насчёт заявления о браке в посольство ГДР в Москве. Я ей деньги оставлю, возьму все данные и через маму оформлю вызов в Союз. И в Москве мы оба подадим заявление.
— Ладно, Толян. Я завтра получаю продукты в полку, попробую свинтить и сгонять к Дарье в школу. Пусть Симону предупредит. Заодно и с Дашей надо бы поговорить. Может, уже успокоилась.
— Было бы здорово!
— Теперь, товарищ военный, всё. Давай спать. Завтра подъём в пять утра, я проведу тебя мимо Абрека и провожу до развилки. Завтра вечером, ближе к одиннадцати сам подойдёшь к этому повороту. Также вместе пройдем к домику.
— И что мне делать завтра целый день?
— Съезди в Майсен, купи маме чайный сервис «Мадонна».
— Точно так, товарищ прапорщик! И день пройдёт.
— Только не покупай столовый сервис.
— Почему? Маме же в подарок.
— Тяжело тащить.
Утром друзья повторили тот же путь: через окно бани, мимо Абрека и на дорогу Помсен — Оттервиш. В этот раз верный пёс получил второй кусок сахара за молчание.
После обеда начальник войскового стрельбища выехал с бойцами в полк за продуктами и сменой белья. В части прапорщик специально помелькал у всех на виду около продовольственного и вещевого складов, забежал якобы по делу в штаб полка, прошмыгнул мимо подполковника Григорьева и свинтил в город.
