швейцар.
— Мы к Гоше Индия, — с напускной важностью ответил Антон. — Нас ждут.
Швейцар мгновенно расплылся в улыбке и распахнул дверь:
— Прошу вас, молодые люди, проходите, пожалуйста. Я провожу вас к нужному столику.
— Спасибо, не надо, — ответил Быков. — Гоша сидит всегда за одним и тем же столиком у дальней стены. Я знаю, где это место.
Мы вошли внутрь. Огромный холл ресторана отделан мрамором. Стены утыканы украшениями из бронзовых лавровых венков с советской символикой и прочими звездами. Под потолком примостились бронзовые светильники, стилизованные под факелы.
Мы прошли в зал с приглушенным светом. Столики, рассчитанные в основном на четверых, застелены белоснежными скатертями. Между ними шныряли учтивые официанты в белых рубашках и черных жилетках.
Что меня поразило, так это их возраст. Они напоминали солидных и состоявшихся дядечек, средний возраст которых перевалил чуть за сорок. Забыл я уже, что официант в СССР — профессия была уважаемая. В сфере обслуживания они считались элитой.
Один мой старый (в прямом смысле этого слова) знакомый рассказывал, что иметь знакомство с таким человеком, было большой удачей. Это в моем времени любой студент может стать официантом без всякой подготовки. А в советское время на работу брали только после долгого обучения. Знакомый рассказывал, что официанты изучали не только правила обслуживания, сервировку и кулинарию, но и ресторанное оборудование, психологию и даже микробиологию. Но последнее — скорее всего, городская легенда. На хрена им микробиология? Людей повара и без них могут отравить несвежей пищей.
С низкой сцены, больше похожей на изящный приступок, лилась ненавязчивая живая музыка. К нам подскочил один из «элиты» в жилетке и с куском белоснежной ткани наперевес:
— Позвольте проводить вас к вашему столику.
Очень вежлив и учтив. Будто сразу с порога на чаевые напрашивается. Только чаевые давать не принято. У советского человека слуг не было. А на чай дают только слугам. Значит, официантам чаевые не положены. Помню В 80-х годах в уголовный кодекс РСФСР даже были внесены изменения, по которым эти самые чаевые приравняли к взяткам. И если раньше официантов за то, что брали на чай, просто клеймили позором в газетах и на собраниях, то потом могли оштрафовать и даже посадить.
— Вон наш столик, — Быков кивнул в сторону дальней стены, где были сдвинуты вместе два стола, за которыми сидела интересного вида компашка.
Официант без лишних вопросов испарился, одарив нас напоследок отточенной улыбкой.
Между тем, музыка заиграла громче. Певичка на сцене разошлась не на шутку. Затянула переливами так, что я не выдержал и обернулся. Голос очень знаком. Я пригляделся. Ого! Вот это встреча! На сцене выгибалась молоденькая и верткая девушка, с прической пуделя и личиком обезьянки. Лариса Долина собственной персоной.
Я знал, что она в ресторанах начинала карьеру, но никак не ожидал ее увидеть в Новоульяновске. Хотя город у нас не такой маленький. Не Москва, конечно, но и не совсем провинция. А живая музыка — непременный атрибут каждого приличного советского ресторана. Многие из популярных исполнителей начинали, как ресторанные певцы. Малинин, Шуфутинский, Газманов. И еще, по-моему, Игорь Николаев и другие усатые певцы, типа Преснякова-старшего.
Пиликать в ресторанах очень прибыльно. Судя по тому, какие купюры суют Ларисе, заказ одной песни стоит десятку. За сегодняшний вечер Долина со своей джаз-бандой заработает по месячному окладу (каждому), который они получают в филармонии. Или где там они работают сейчас? Не знаю.
Мы подошли ближе к завсегдатаям «Звезды». О том, что Гоша ошивается именно здесь, Быкову рассказал его пропавший друг. Он сообщил, что все карточные долги приносили катале сюда, где он проводил почти все вечера напролет. А то, что это его ресторан, мне не очень верится. Хотя, я может, еще что-то не знаю.
Те, кто восседал за сдвинутыми столиками, сильно отличались от основной ресторанной братии. Цветастые рубахи, клетчатые пиджаки и кричащие брюки. На фоне бело-серой массы посетителей они смотрелись, как попугаи среди ворон и чаек. Не удивлюсь, если у них и носки еще разного цвета. Говорят, раньше так было модно.
Но лица у сидящих перед нами людей (их было четверо: два мордоворота, и два с телосложением попроще), в отличие от их одеяния, были отнюдь не веселеньких оттенков. Их уголовные рожи, словно вырублены из грубого камня.
Сразу видно, парни серьезные — челюсти бульдожьи, как у братков из девяностых, только одежда, по моим меркам, нелепая. Того и гляди, бросятся сейчас зажигать под буги-вуги или задорные песенки старины Пресли. Кстати, он же еще живой? Вот бы побывать на его концерте. А нет… В прошлом году вроде умер (или как писали в газетах, инопланетяне утащили).
Мордовороты безучастно смотрели на сцену, где изощрялась Лариса. Но один «стиляга», что сидел среди них в центре, небрежно закинув ногу на ногу, отличался от остальной братии. Гоша Индия оказался человеком солидного возраста. Лицо изрезано морщинами многолетних пороков, сам поджарый и сухой, как старая гончая. Седые волосы зализаны назад в стиле а-ля мексиканец. Контуры тонких тараканьих усиков тщательно выбриты.
Мы нарисовались прямо пред братией, но никто из них даже ухом не повел. «Школьники» в выпускных костюмах, наверное, выглядели безобиднее мопсов. Волкодавы снисходительно глянули на нас, но никто из них не гавкнул. Ждали, что хозяин скажет.
— Принес? — небрежно бросил в сторону Антона Гоша.
Удивительное дело. Со слов Тохи, этот самый Гоша «Азия» помнил в лицо всех своих должников. Сам он лично давно уже не обувал людей в карты (на него работали профессиональные шулеры), а наслаждался на вершине пищевой цепочки, подвинув на ступеньки пониже даже фарцовщиков и валютчиков.
Но каждый карточный должник (независимо от суммы долга) обязан был наведаться к нему в ресторан и сообщить о сроке выплаты. Естественно, сумму процентов определял Гоша только по ему ведомой схеме.
Гоше достаточно было увидеть человека всего лишь раз, и он запоминал его, казалось, на всю жизнь. Ему бы опером работать с такими навыками.
Вот и сейчас, обладатель стильных усов таракана сразу вспомнил Антона. Он протянулся к столу, заставленному снедью, и достал пухлую книжицу в потертом кожаном переплете.
Отодвинул чуть в сторону тарелки. Те еле умещались на столе. Чего
