увидят, что этот оборванец – врет.
Миха фыркнул.
- А еще он на меня смотрел! – возмутилась леди Алисия. – Нагло!
- Так есть на что, - не удержался Миха.
И тут же язык прикусил.
Вот и зачем дразнить было? Она ведь точно мужу нажалуется. С другой стороны, она бы и так нажаловалась. А если бы вдруг и промолчала, нашелся бы иной повод.
Миха вздохнул.
Надо было как-то побыстрее поправляться, что ли? А то ведь и вправду пришибут да не заметят. И останется тогда этот гребаный мир неулучшенным. И не важно, что Миха пока не придумал, что именно улучшать. Когда-нибудь, но забредет и в его голову гениальная идея.
Если будет, куда забредать.
Дамы удалились, оставив после себя душное облако ароматов, но ветер разнес их и снова умиротворяюще запахло навозом. Миха сделал глубокий вдох.
И сказал:
- Воды принеси.
Раб, что благоразумно держался в тени, исчез. А вернулся с водой. И когда Миха пригубил эту воду, осталось лишь хмыкнуть.
Горьковатая.
И пахнет вовсе не водой. Отравить пытаются?
- Пей, - он протянул кубок рабу, и тот попятился, подтверждая догадку. Вот ведь. А Миха его не обижал. Миха вообще за всеобщее равенство.
Если получится.
- Стоять, - жесткий окрик заставил раба остановиться. Тот испуганно замер, мелко дрожа, не спуская с Михи совершенно безумного взгляда. – Кидаться не советую. Все одно не убьешь. А я тебя – вполне.
Раб икнул.
Стало быть, имелась мыслишка. Вот и на что, собственно говоря, они рассчитывали? Ладно, не они, но этот вот… совсем пацаненок, моложе Михи, ну точнее ровесником здешнему Михе будет.
- Иди сюда.
Раб попятился.
- Стой, я сказал…
Раб развернулся и бросился прочь. Правда, сделал лишь два шага и упал, забившись в конвульсиях. Из приоткрытого рта хлынула пена, смешанная с кровью.
Вот тебе, называется, и посидел на завалинке.
Миха вздохнул и поднялся, отметив, что сидение явно пошло на пользу. Слабость сохранилась, но была не такой уж и всеобъемлющей. Он опустился рядом с телом, коснулся шеи.
- И в кого ты такой дурак-то? – сказал укоризненно, глядя в затухающие глаза. – Неужели и вправду думал, что живым оставят?
Он огляделся.
Стоило бы позвать кого. И… кого? Людей во дворе хватало, только вот Миху эти люди старательно обходили, более того в его сторону и смотреть-то опасались.
Надо же.
- Эй ты, - крикнул Миха, и пробегавший мимо мужичонка замер. – Позови… из магов кого.
- К-кого?
- Кого найдешь, - Миха тронул ногой мертвеца.
И уселся на бочку.
А что ему еще делать-то?
Ждать пришлось по ощущениям довольно долго. Миха и придремал на солнышке, что не мешало Дикарю отслеживать всех, кто подходил ближе, чем нужно. Он-то и услышал торопливые шаги.
- Жив? – поинтересовался Винченцо, переводя дыхание. А ведь запыхался. Бежал?
- Я – вполне, - Миха приоткрыл левый глаз. – Мне кажется, или ты выглядишь хуже, чем было?
- И тебе доброго дня, - маг усмехнулся. – На самом деле чувствую я себя много лучше, но сперва стабилизируются тонкие оболочки тела, энергетические каналы и сам источник, который эти каналы наполняет силой. А уже потом начинается возобновление физического вместилища этой силы.
- То есть, помереть ты не должен? – уточнил Миха.
- Не должен. В теории.
Винченцо чихнул.
- Правду сказал.
- В смысле?
- Примета такая. У меня на родине. Если человек чихнул, то правду сказал.
Маг нахмурился и на лице его отразилась серьезная работа мысли.
- Извини, - он покачал головой. – Но я не вижу взаимосвязи! Если бы люди чихали, когда говорят правду, это… это было бы странно.
- Не бери в голову. Говорю же. Примета. К слову пришлась. А вот он помер, - Миха указал на тело, которое так и лежало. – И меня отравить пытался. Наверное. Ну, я так думаю.
- Уже?
- А что, рано?
- Рановато, - Винченцо подошел к кубку и склонился над ним. Понюхал.
- Вода горькая. Самую малость. Такое вот… не знаю. Я ему и предложил попробовать.
- Разумно.
- А он бежать. Только вот помер.
- Плохо.
- А то, - Миха с трудом подавил зевок. – Странно это. Он же ж не пил.
- А пить и не обязательно, - Винченцо набросил на кубок платок, а потом еще один. И только после этого поднял. Воду выплеснул на камни, перевернул. – Яд был на кубке. Руки покажи.
Миха послушно протянул руки.
На кубке, стало быть.
