Вестник в старом мире (СИ) - Беркутов Роман Вадимович "Revan"

— И какой же это подарок, если его ещё и заслужить нужно, — Анна театрально надула щеки.

Вадим похлопал по коленке.

— Расскажи стишок, порадуй старого!

Вадиму пришлось увернуться от полетевшей в него подушки.

— "Святой" Николас у вас в боку нет колющей боли? — осведомилась Гертруда и полезла в сумку.

— Нет, — Вадим от удивления аж бороду зажевал.

— А теперь? — Гертруда вонзила длинную шпильку для шитья в тряпичную куколку в пиджаке из фиолетового шелка.

— Ай! — дернулся Вадим и схватился за спину, — Помогите! Хулиганы зрения лишают! Черная магия!

По залу прошелся раскатистый смех.

— Ладно, посмеялись и хватит, — Вадим осторожно забрал куклу у Гертруды и спрятал в своем мешке, — Раз никто не хочет рассказывать стихи, то добрый дедушка отнесет подарки в другое место.

Вадим привстал, но его остановил глухой голос Максима.

— Любые стихи?

— Только не матерные. Их я под елкой буду кричать.

Гертруда ударила "святого" сумочкой по руке и добавила строгости в голос.

— Вадим.

— Ладно, можете рассказывать с матами.

Максим улыбнулся и рассказал Пушкина, за что получил деревянную шкатулку с выжженным двуглавым орлом на крышке.

— Это что у тебя там? — Василий вытянул шею, пытаясь разглядеть содержимое.

— Подарок, — Максим захлопнул крышку и забарабанил по ней пальцами.

— Ну и ладно, — Василий прочистил горло, чтобы запеть на французском либберету Берлиоза: — Une heure encore et ma belle maotresse…

— Собрались любители французской оперы, — фыркнула Гертруда.

— Мадмуазель, просто от прусской Царь и плотник меня бросает в сон.

Гертруда театрально покачала головой, громко вздыхая. Ефим подсел рядом и погладил ее по руке.

Вадим закряхтел и вручил Василию коробку с розовым бантом.

— Э, здесь какая-то ошибка, — Василий покосился на Анну, — на ярлыке написано: "самой красивой".

— Ну Санта не знает же как зовут твою красивую, — хохотнул в бороду Вадим.

Василий сверкнул глазами и аккуратно поставил подарок рядом. Следующей выступила Анна с детской французской песенкой, модной у нянечек. За что получила фиолетовый билет.

— И что мне с ним делать? — Анна прочла на билете название ателье.

— Прийти и получить подарок, конечно. Уверен, что госпожа Гертруда уделит вечер, — Вадим ущипнул ватную бороду.

Анна с вопросом повернулась к Гертруде.

— Милая моя, у нас такая очередь, что Вадим предложил разыграть несколько мест в эту, как ее, лотерею, — Гертруда припомнила название на французском, — Сначала хотели продавать билеты по рублю, но народу пришло столько, что пришлось объявлять по десять. Вадим сразу сказал, что все деньги с лотереи пустит на строительство храма и школы в Заводском. К тебе еще не приходили?

— Нет, наверное, ждут, чтобы узнать, сколько людей приняло участие, — Вадим захохотал, — чтобы потом предъявить, так сказать, счет.

В Вадима полетело уже две подушки, он пригнулся как мог, но перекрестный огонь задел его метким попаданием в трясущийся от смеха надувной живот.

Гертруда рассказала детский стишок на немецком, только, кроме Вадима его никто не понял. За него она получила маленькую коробочку, размером с женский кулачок.

— Вечно вы свои штучки вытворяете, — посмеялась она, после того как проверила, что внутри.

Анна вопросительно подняла бровь, но Вадим только перекрестился.

— Ну, остался последний проказник, долго ли дедушка Николас будет ждать? — Вадим обратился к Ефиму.

— Кхе, ну значит: Где же ваши жены? Наши жёны — ружья заряжены, вот где наши жёны. Все дальше не помню, давно уже это было, — Ефим утер испарину.

— Держи, — Вадим протянул ему белую баночку с наклеенной бумажкой.

— Нитро-глицерин, — Ефим прочел, оттянув око левого глаза. Так-то он умел читать не по слогам, но слово попалось заковыристое.

— Это лекарство, когда в висках стучит. Я потом объясню. Эх, — Вадим поднялся, — Ну что же дети дорогие, поздравил я вас, теперь пойду поздравлять остальных.

С этими словами он вышел из квартиры и вернулся минут через десять без грима, но усердно изображая, что устал и торопился.

— Ух, как же я рад вас видеть! — Вадим подбежал к Максиму, пожал ему руку, Василию, Ефиму, чмокнул Аню и поклонился Гертруде, — Мне сказали, что ко мне приходил святой Николас с целым мешком подарков, а где же он? Где подарки?

Вадим растерянно заглянул под стол, под общих хохот.

— О дорогой друг, возможно, это осталось для тебя, — Василий протянул подарочную коробку с лентой и надписью: "Для самой красивой".

— Ха, Ха! — Вадим похлопал и сел в круг со всеми, — Так соскучился по вам.

Их отвлекла прислуга, накрыли ужин и позвали всех к столу. Вадим задержался с Анной наедине, приобнял ее за талию.

— Ты останешься у меня?

— Нет, отец мне уже снял квартиру, он из Оренбурга то меня отпускать не хотел: " Негоже молодым барышням по всяким болотам мотаться".

— И как же ты его уговорила?

— Дала почитать одну статью о "человеке, что принес в столицу фиолетовую лихорадку." Как-то так. Он впечатлился.

— Ого. А раньше нос от меня воротил.

— Ну это тебе не по степям бандитов гонять.

— Шалости, теперь я гоняю бандитов по подворотням.

— Конечно, конечно, — Анна посмеялась и протянула записку с адресом съемной квартиры, — Надеюсь, что ты устроишь мне экскурсию по городу.

— Конечно, — Вадим поцеловал ее и повел на ужин.

***

После ужина к Вадиму подошла Гертруда.

— Есть одно дело…

— Закончилось место на складах? Так осталось всего пара дней.

— Нет, ты как, то поручал одно дело Ханне, помнишь?

— Конечно, я давал ей обещание.

— Ну так обещания нужно держать, — в голосе Гертруды появилась злость, — Девушку недолюбливают в коллективе, она терпит, но уже на грани.

— Хорошо, я разберусь, — кивнул Вадим.

В гости к портной он поехал утром на следующий день. Девушка жила в Петербургских трущобах. Нагромождении красивых бараков, где ютились семьи младших офицеров. Люди топили снег в узком дворике, чтобы приготовить завтрак перед работой. Вадим шел один, огибая шумных детей, которые лепили снежную бабу. В душном подъезде стоял пар, а на лестничных пролетах было не пройти от развешанных вещей. Мимо Вадима пронеслась женщина с накрытым полотенцем подносом.

— Простите, а где семья Воловичей? — Вадим остановил ее.

— Что надо? — женщина с завязанными под косынкой волосами внимательно осмотрела гостя общежития, — Ой, мужчина. Простите, вашблогородие. Кого надо то?

— Воловичи.

— Аа, портниха с инвалидом. Да знаю, они на верхнем этаже. Муж вообще никуда не ходит, дома сидит, — женщина коверкала слова, ставя ударение на последние гласные, — А может, вам, кого другого надо?

— Нет, спасибо, — Вадим проигнорировал, как она кокетливо убрала неаккуратную прядь с широкого лба.

— Ну, как хочешь.

Ступени под ногами жалобно скрипели, пока Вадим поднимался на пятый этаж.

— Ага, выйдешь здесь, — Вадим держался за перила, которые сильно шатались и норовили отвалиться, — И здоровый человек хрен пройдет.

Вадим остановился у единственной закрытой двери и постучал.

— Мы уже заплатили, уходите, — с той стороны раздался приглушенный женский голос.

— Откройте, я не от хозяйки.

— Вам мы тоже уже платили.

— Да я не за деньгами.

— Правильно, их-то у нас нет. А другого не предоставляем.

— Ханна, это Вадим, владелец ателье.

— Сразу бы так и сказали, — Ханна приоткрыла дверь, которая с той стороны держалась на цепочке. В щель смотрела женщина с собранной прической в аккуратном платье, но с большими синяками под красными глазами.

— Доброго утра.

— Если вы по поводу моего отсутствия, то могли и послать. Зачем вам самому приходить?

— Хотел посмотреть, как вы живете, — Вадим сухо улыбнулся, и ему открыли дверь, — или существуете.