— Необычный ты человек, Саша, — проговорил лисья морда, внимательно глядя мне в лицо. — Не поймешь, шутишь ты или серьезно говоришь…
Мы прошли в комнату Лазаря Ивановича. Тот сидел в кресле-качалке, на коленях держал упитанного рыжего кота. Хм, а я думал бродячий, видел эту наглую морду пару раз возле дома.
— Готовы документики, все в лучшем виде сделал, — сказал часовщик. Я даже в первый момент не понял, о чем он говорит. А ну-ка соберись, дядя Саша! Да хрен с ними, с чухонцами этими! Никак здесь нельзя за всех переживать, только зря мозг себе жрать. Делать нужно. То, что можешь.
— Спасибочки, Лазарь Иванович, — я кивнул и забрал бумаги. Советские паспорта… Аусвайсы… Трудовые книжки… Полный комплект на каждого. И не отличишь. — Так что за дело у вас ко мне?
— Да ты не спеши, Саша, — сказал лисья морда, подставляя к накрытому столу еще один стул. — Присядь, поужинай. На голодный желудок дела не обсуждают.
Отказываться я, ясен пень, не стал. С удовольствием отломал от печеной курицы ногу. Мясо жестковато, конечно, это тебе не жирненькие ляжки бройлеров, к которым мы в двадцать первом веке привыкли. Зато вкус совсем другой, ярче что ли. Хлеб тоже был свежим. По плошкам разложены всякие соленья. И здоровый стог зеленого лука на большой тарелке. А жулики-то мои следят за режимом питания, витаминчики, вон, поглощают. Странно, что выпивки на столе нет. Видно дело у них и правда серьезное.
И Митьки опять нет.
— Вот какое дело, Саша… — начал, наконец, Степан.
Лисья морда рассказал, о том, что того пшека, о котором говорил Митька, они давно заприметили. И личность он более, чем мутная и опасная. Но вдаваться в подробности того, почему были сделаны такие выводы, не стал. Уточнил только, что Митьку по его приказу захомутали. И, что пшек этот Лазарю Ивановичу угрожал, что если тот документы как надо не сделает, то Митьке лицо поправят, чтобы он не так криво ухмылялся, как сейчас… Но это явно было не все. Видать, этот Оглобля моей троице уже немало крови попил, просто рассказывать им про это не очень хочется.
— В общем, вот какое дело у нас, Саша, — лисья морда подался вперед. — Если бы с пшеком вдруг случилось какое-то несчастье, то мы бы за это очень недурно заплатили…
— А сами что же не разберетесь? — спросил я.
— Так ведь не по этой части мы, Саша, — лисья морда развел руками. — В карты до смерти не заиграешь…
— И где я его искать буду? — хмыкнул я.
— О, а вот об этом не беспокойся, — лисья морда расплылся в улыбке. — Пшек три лежки в Пскове себе устроил. И все три мы уже вычислили…
* * *
Из придорожных кустов показалась голова Митьки. Он замахал мне рукой, и я продрался к нему сквозь пыльные листья.
— Этот что ли дом? — спросил я шепотом, кивая на кособокую одинокую избу почти на границе леса. — Заколоченный какой-то, необитаемым выглядит…
— Этот самый, дядя Саша, — закивал Митька. Ох и страшная же у него рожа все-таки… — И пшек сейчас там, полчаса назад зашел и не выходил.
Первый раз за все пребывание здесь буду участвовать в криминальных разборках. Что за птица этот пан Оглобля? Простой криминальный авторитет? Или за ним стоит кто-то покруче? Похож на банального бандита, который не поделил территорию с бандой часовщика. А я кто получается сейчас? Киллер? Даже не мститель. Хотя, если пшек курировал Шныря, который нас с Наташей хотел порешить, то если подумать, то личные счеты у меня к этой таинственной личности имеются. Не просто же так они хотели кинуть партизан. Явно с одобрения этого самого пшека. Так что, не вижу ничего зазорного, чтобы очистить город еще от одной очередной мразоты. Много их сейчас развелось в Пскове. Кому война, а кому… Мать их за ногу.
Я нащупал за пазухой нож. Пистолет брать не стал, все-таки глушителя у меня нет, а дело надо было провернуть без шума и пыли, город все-таки, хотя и окраина. Да и Митька, если что на подхвате. Его отрядил Лазарь Иванович не только проводником побыть, но и в помощь. Сам он со Степаном мокрые дела не любил. Как говаривал часовщик, сила их не в руках и оружии, а в голове. А вот Митька, после того как его в подвале барака Шнырь с дружками пытал и голодом морил, зуб точил на всю эту шайку. Отомстить шибко хотел, вот только все его мучители уже отошли в мир иной без его участия, и единственный кто еще топтал грешную землю, был поляк, на которого Митька и сконцентрировал весь свой праведный гнев. И рукоятку ножа он стискивал так, что костяшки побелели.
— Не кипишуй, — я положил руку на плечо парня. — Я все сам сделаю…
— Нет, дядя Саш, — нахмурился парень. — Дозволь мне эту гниду прирезать. Я столько натерпелся, думал света белого больше не увижу. Грешным делом, хотел себе вены перегрызть, чтобы не мучиться, слава богу связан был так, что не достал. А потом ты пришел. Можно я его сам на тот свет отправлю?
— А ты когда-нибудь убивал?
Парень опустил голову.
— Не так-то это просто, — хмыкнул я. — Особенно в первый раз.
— Я много раз представлял себе этот момент, — процедил Митька. — У меня точно получится.
— А меня зачем тогда попросили это сделать? Смекаешь? Если бы все так просто было, то тебя Лазарь Иванович бы отправил. Сдается мне, что тип этот не совсем простой и так просто не дастся.
— Я самолично хочу его убить, дядь Саш, а ты прикроешь, — упрямо цедил Митька. — Можно, а?
— Черт с тобой, — выдохнул я. — Пошли. Первым пойдешь. Бей в горло. Если спиной будет, то все одно в шею бей. Ну, или куда достанешь. Удары наноси быстро и не останавливайся после первого. Человек скотина живучая. Понял?
— Уж я-то не остановлюсь, — ухмыльнулся Митька. — Уж, как пить, дать не остановлюсь. В фарш его искромсаю.
Плечи его подрагивали то ли от нетерпения, то ли от гнева, то ли от страха. А может от всего вместе разом. Все-таки идти убивать человека не так просто. Но будем надеяться, что это не человек вовсе, в узком смысле этого слова.
Мы выдвинулись из кустов по направлению к дому. Он кособочился на самой окраине города, где лесок вплотную подступал к Пскову. Место тихое и безлюдное. Можно было и с пистолетом сработать. Ну да ладно, я же с работы пришел сразу сюда. Все равно возможности не было за стволом домой сгонять. Там на чердаке дома Марфы я устроил тайник. Хранил Парабеллум и запасные снаряженные магазины, которыми затарился со склада Шныря. Обернул трофеи в промасленное тряпье и зарыл в опилки, а сверху набросал корки из голубиного помета.
Вошли во двор, который был огорожен сгнившим забором. Местами изгородь совсем развалилась, и мы просто перешагнули через пригнувшиеся к земле доски.
Заросли лебеды и крапивы стояли сплошной стеной, даже тропка заросла, будто здесь никто давно не живет. На то и расчёт у Оглобли. Дом выглядел абсолютно заброшенным, а забор постепенно растаскивали на дрова.
Продавленное крыльцо предательски скрипнуло, когда Митька шагнул на ступеньки. Он вздрогнул. По его виску катились капли. Я молча кивнул, мол, не робей, боец, я рядом, если что.
Митька осторожно толкнул дверь. Заперто. Я выглянул из-за его спины. Не то, что заперто, а заколочено. Щель между полотном двери и косяком перечеркивали ржавые гвозди. Как Митька этого не заметил? Явно тут никто давно не входил. Значит, у пшека есть другой вход. Вот блин!
Мы обошли дом с другой стороны. Ага! Вот трава примята возле одного из окон, но оно с виду тоже заколочено. Я осторожно взялся за перекрестие досок и потянул. Так и есть, бутафория! Доски не прибиты, а просто вставлены решеткой в проем. Я отставил конструкцию на землю и заглянул внутрь. Внутри дом оказался гораздо больше, чем выглядел снаружи. Комната, из нее коридор, дальше проглядывается еще одна комната. В ту, которую я заглянул — пустая. Судя по всему, поляк где-то в дальней. Или его вообще нет. Может, Митька просто не заметил, как он вышел с другой стороны двора? Ну, тогда здесь его подождем. А если он внутри, то действовать надо крайне тихо. Как назло, здесь глухо, как в могиле. Каждый шорох слышно будет.
