class="p1">Ящер — Андрей опять улыбнулся половиной лица, и тонкий длинный язык очень быстро выскочил и исчез между его острых и тонких как иглы зубов.
— А важно, на самом деле, следующее. Когда ты опять уснёшь, скажем, от усталости через несколько часов, то ты попадёшь в следующую реальность. В мир, где вообще не существует никакого провала в Пермском крае и соответственно, никуда вы с друзьями не спускались, и вам не пришлось блуждать в отчаянье по скалистым тропинкам над бездонной пропастью в сплошном сером тумане. И вообще ты окажешься на диване, рядом с любимой женой, в своей тёплой и уютной квартире. И всю жизнь будешь задаваться вопросом, настоящее это или тоже сон? Или ещё вариант, разбежишься и прыгнешь в пропасть. И столкнёшься совсем с другой реальностью. И вот теперь главный вопрос.
Андрей-Ящер прищурился, язык снова засновал туда-сюда между зубов-игл:
— Какая из этих четырёх реальностей настоящая? Та, в которой мы беседуем, та, в которой ты проснёшься один в бездонном провале, без надежды на спасение, та, где ты находишься дома в безопасности, но с полным пониманием, что всё это иллюзия? Или та, в которой ты решишь прервать этот замкнутый круг и познать, что там за чертой? И какую бы ты предпочёл, если бы у тебя была возможность выбора?
Игорь почувствовал, как угасает мелькнувшая надежда. Эта тварь из бездны, древнее божество или кем там оно является, не отпустит его. Оно продолжает играть с ним свои игры, в которых ему никогда не выиграть. Едкое, пронизывающее отчаянье разлилось мазутом в душе. Ему стало ужасно жалко, что он так и не дозвонился до Алины, так и не сказал ей самое главное… Ведь это так просто. Ну почему такие простые и такие важные вещи мы всё время откладываем, совершенно не беспокоясь, что времени может уже и не остаться?
А потом его захлестнули горькие мысли о том, как же она будет теперь без него? Она же такая не приспособленная к этой жизни, такая наивная и хрупкая. Он вспомнил, как рассматривал её руку, держа в своих руках. Маленькая, с тонкими пальчиками, она казалась такой беззащитной в его больших и грубых ладонях. Теперь она останется одна и некому будет позаботиться о ней. Мятущееся в груди беспокойство о её судьбе вытеснило страх за собственную жизнь.
Ящер терпеливо ждал. Немигающие глаза словно читали всё происходящее в душе Игоря.
Игорь поднял глаза и встретился взглядом с Ящером:
— Знаешь, это неважно, в какую из реальностей ты меня отпустишь. В любой из них моя любовь будет настоящей.
Ящер закрыл глаза и кивнул, принимая ответ.
…Тонкий дымок вился ровной струйкой над углями умирающего костра. Солнце ещё не встало, но уже светлело небо, и ночная тьма неохотно отступала, прячась в тени деревьев, в завалах из павших сучьев и под корневищами выворотней.
На лесной опушке стояли две палатки, на земле у угасающего костра сидел, поджав под себя ноги, человек. Рядом с костром лежали заготовленные с вечера сухие ветки, но человек не подбрасывал их в огонь, утренняя прохлада не беспокоила его. Его взгляд был прикован к струйке дыма, а мысли были далеко от этого места. Человек ждал.
Полог одной из палаток распахнулся, и оттуда выглянуло чьё-то лицо. Осмотревшись, человек в палатке увидел сидящего у костра и тотчас подбежал к нему, не веря своим глазам.
— Лёха! Друид!
Человек у костра вскочил на ноги, и они обнялись.
— Игорёк! Здорово!
Игорь огляделся по сторонам:
— Так что же… Мы все-таки выбрались?
— Кажется, да.
— Но как?
— Я не знаю.
— А ребята?
— Они спят. Пусть, не надо их будить, подождём.
Они сели у костра, Игорь подбросил сучьев и стал раздувать огонь. Потом вспомнив что-то, кинулся к рюкзаку. Достал нож и протянул его Алексею:
— Вот. На тропе нашёл.
Друид улыбнулся:
— Спасибо.
Андрей с Женей встали почти одновременно, и с их пробуждением утро стало стремительно оживать, наполняться движением и шумом.
— Здорова, народ! — подошёл Женя.
Тут же за его спиной раздался вопль Андрея:
— А чего чай-то не поставили, раз встали уже?! Сидят тут как мумии.
Командор обернулся в сторону Андрея:
— Какой тебе чай, вода на исходе.
И повернувшись к Друиду с Игорем, огорченно произнёс:
— Четвёртый день без результата, вода кончается, продукты тоже, если мы и сегодня этот чертов провал не найдём, я даже не знаю…
— Да чепуха всё это, — отозвался Андрей, — нет никакого провала, я вам с самого начала говорил.
Друид с Игорем переглянулись. Женя присел рядом с ними у костра:
— Чего делать будем?
Друид пожал плечами и сказал:
— Значит не судьба, Жень. Может, пора домой?
…Пронизывающий холод исходит от каменистой земли, и ничего вокруг не видно, кругом только серое полотно и ноет затекшая рука…
Игорь проморгался и потёр локоть правой руки. С кухни раздался голос Алины:
— Милый, ужин готов.
— Иду.
Поморщившись, он встал с дивана и, придерживая разболевшуюся руку, пошёл на кухню.
Алина встретила его коротким поцелуем и указала на место за столом.
— Что, опять рука разболелась?
— Ага, что-то часто стала болеть.
— Как с похода вернулся, и стала. Ты там не падал нигде, не ударялся?
— Нет, вроде.
— Надо обязательно врачу показаться.
— Да ладно, пройдёт само.
— И со зрением у тебя что-то неладное происходит. Эта внезапная слепота, она повторяется ещё?
— Нет, уже нет, — соврал Игорь. — Не волнуйся, уже всё хорошо.
Алина с сомнением посмотрела на него, — врёшь ведь, я же видела, как ты протирал глаза. Никогда больше не пущу тебя в эти походы.
— Сам не хочу, знаешь, мне одного раза вполне хватило.
Холодный ветер внезапно обдул лицо, Игорь поднял голову и открыл воспалённые глаза. Оказывается, он завалился на правый бок, и правая рука ужасно затекла, он огляделся вокруг, щуря подслеповатые глаза, но взгляд не находил за что зацепиться, всё окружила серая мгла. С трудом повернулся и откинулся на спину, высвободил правую руку, кровь снова начала поступать в онемевшую конечность, и тут же тысячи невидимых иголок злобно воткнулись в плоть. Сил не хватало даже, чтобы выругаться, он только бессильно зашипел от боли.
— Вот чёрт, — Игорь скрутился на стуле, растирая правую руку.
— Милый, что с тобой? Ты совсем бледный, — Алина склонилась над ним, её широко распахнутые глаза глядели встревожено. — Опять рука?
— Ничего, уже проходит.
Она обняла его, прижав его голову к груди, и гладя его по волосам, ласково запричитала:
— Ох, ты мой, страдалец, ну вот чего ж ты попёрся по лесам шастать, теперь
