— Тебя как зовут, кстати?
— Толик я, Епишев.
— Год и место рождения. Ну и отчество, заодно.
— Епишев Анатолий Вячеславович, тысяча девятьсот пятьдесят шестой год, третье января, город Тула.
— Ну и как ты в четыре часа утра оказался в этом районе, Епишев? — я постарался разборчиво записать данные свидетеля.
— Так я это, валюту собирал. — БОМЖ ткнул пальцем в сумки со стеклотарой.
— В четыре утра, в темноте?
— Так эти помойки Колек Вшивый держит и его котла, меня сюда не пускают. Уже трижды с ними дрался, только их всегда трое-четверо. Я, значится, и начал в темноте по контейнерам лазить, пока Колек спит еще.
— Ну ладно, с этим мы разобрались, что ты Вшивого обносишь. Давай, рассказывай, как труп нашел.
— Да как нашел. Я же осторожно хожу. Вшивый и его пацаны конечно ушлепки, но пару раз меня чуть не отловили, поэтому я из-за угла вылезу, постою, послушаю, потом дальше иду. И вот я здесь стою, а, из-за угла, с улицы Переворота, такси заезжает, и здесь, в трех метрах от меня, останавливается. Ну я стою, смотрю из-за угла, как мышка. А оттуда парень, с заднего сидения вылезает и водительскую дверь открывает. Водителя за плечи выволакивает, садится на его место и уезжает. Вот и все.
— Так ты его видел?
— Кого?
— Парня, что на такси уехал?
БОМЖ отвернулся и замолчал. Но мне ответа и не требовалось.
— Ну и что дальше?
— А что дальше? Я в ментовку позвонил и стал вас ждать.
— И почему ты в ментовку позвонил, а не убежал?
— Мог бы — хрен бы я с вами связался. — БОМЖ от досады заскрипел зубами.
— Ну так ответь.
— Бабка меня спалила.
— Какая бабка?
— Вон ее окно. — Толик ткнул пальцем в одно из темных окон дома напротив: — Она целыми днями во дворе или у окна сидит, всех знает и все видит. Терентьевна зовут. Я, когда мужика обшарил, то уйти от греха хотел, а она мне из окошка говорит — Если ты, Пешка, говорит, ментов не вызовешь, то я тебя, говорит, ментам и сдам. И Вшивому расскажу, когда ты по помойкам лазишь, его бутылки тыришь.
— И что ты, убогий, бабки испугался?
— Ее попробуй не испугайся. Я ее в прошлом году послал по маме, так она участковому сдала мой балаган, что я в сарайках, на Социалистической, соорудил, и прикрыли мне килдымку мою. А там зимние вещи у меня хранились и вообще…мебель стояла.
— Понятно, что с Терентьевной лучше не связываться…
— А ты начальник не лыбся, оно, может быть, тебя еще коснется. Вот ты ее бабкой назвал, а она этого очень не любит.
— Ладно, я понял и забоялся. Ты у потерпевшего что нашел?
— У кого?
— У мертвяка что нашел?
— А, так у него уже карманы вывернуты были. Я только пропуск в таксопарк нашел в нагрудном кармане рубахи и все. И пропуск вон тому мужчине отдал — БОМЖ показал на сосредоточенного Кожина, лишь изредка поднимающего голову от протокола.
— Понял я тебя, спасибо за предоставленную информацию…
— Чего?
— Спасибо говорю. — я двинулся к Кожину.
— Слушай Женя, БОМЖа надо в спецприемник отправлять.
— Зачем?
— Он же видел убивца, в трех метрах от него стоял.
— Да? — следователь покосился на беспокойно вертящего головой товарища без места жительства: — А зачем? Я его здесь допрошу…
— Женя, а с чего ты решил, что он свои данные тебе назвал. Не факт, что у него паспорт есть, а если и есть…- я вернулся к важному свидетелю: — Анатолий, у тебя документы есть?
— Как же. У меня, начальник, с документами полный ажур. Сейчас, погоди. — БОМЖ достал из-за пазухи засаленную тряпицу, из тряпицы прозрачный пакет, из пакета истертый паспорт гражданина СССР: — Смотри, начальник, все чики-пуки.
Я уставился в на потертую фотографию на второй странице паспорта. Вроде бы похож, но…
— Так это же не ты на фото!
— Как не я! — БОМЖ с неожиданной прытью попытался выхватить из моей руки документ, но я умел отскочить, избежав переселения на меня всего его зоопарка.
— Сел на место, быстро! Демон, ко мне! Из открытого окна «Нивы» неловко выпала черная туша и доброжелательно помахивая хвостом побежала ко мне.
— Все, все! Начальник, убери собаку! — БОМЖ бухнулся на задницу и, закрыв голову руками, замер, став, как будто, раза в два меньше.
— Что, ранее судим?
— Да двести шестая и сто сорок четвертая…
— И где тебя на зоне собаки рвали?
— Я уже не помню. Начальник, Христом Богом прошу, убери собаку.
— Не бойся, он к тебе не подойдет, если ты дергаться не будешь. Чей паспорт?
— Кореша моего. Прошлой зимой в теплотрассе помер, стеклоочистителя перепил. Мне наследство завещал. Я его там прикопал, за могилкой ухаживаю.
— Понятно. — я вернулся к следователю: — Жень, его надо в спецприемник отправлять. Его там отмоют, постригут, вшей выведут, потом можно будет допросить и фоторобот составить. А паспорт, кстати не его, а память о почившем друге. Я даже не знаю, как его зовут по-настоящему.
— О как! — Женя отложил протокол и задумался: — Я тебе отдельное поручение даю — отвези свидетеля в РОВД и оформи его в спецприемник.
— Хрен вам во все лицо, товарищ следователь. Я этого типа на своей личной машине возить никуда не обязан. Давай лучше на дежурке его отправим, а я тебя, когда ты закончишь все, до РОВД на «Ниве» доброшу.
— Ладно, делай, мне на полчаса работы осталось, и кстати, скажи дежурному по рации, что труповозку надо сюда прислать, а то действительно, студентки пойдут, будет неудобно.
— Здорово, Пахом. — голос в спину застал меня в тот момент, когда я, доложив начальнику УРа о трупе таксиста, спускался в свой подвал перевести дух и выпить кофе: — Где твоя шавка?
Капитан милиции Князев Олег Николаевич, старший оперуполномоченный по раскрытию тяжких преступлений Дорожного РОВД мне никогда не нравился. Типом он был заносчивым и самодовольным, но руководство РОВД его ценило и позволяло определенные вольности. А с ростом уровня преступности по стране в целом и, в отдельно взятом районе Города, особенно умышленных убийств, эти ребята стали, в структуре УРа отдельным государством. Вот и теперь, парни, чтоб подчеркнуть свою непомерную крутость, получили на складах ХОЗУ УВД старые «Тетешники», и обзавелись, устрашающих размеров, охотничьими ножами, что носили в клепанных кожаных ножнах на попах.
— Говори, что хотел, Олежка, а то некогда мне с тобой тут стоять. Говорят, вы вчера хорошо побухали?
Князев на «Олежку» скривился, как будто съел крупный лимон без коньяка. Наверное, его больше устроило, чтобы я называл его Олегом Николаевичем, но формально я был тоже старшим опером и, хотя звездочек у меня было в два раза меньше, я был в своем праве.
— Что по убийству таксиста?
— Есть свидетель, БОМЖ, видел душегуба с трех метров, в темноте, но тем не менее. Оказалось, правда, что паспорт у БОМЖа на чужое имя, поэтому я его отправил в спецприемник.
— А, понял тебя. Ну ты в это дело не суйся, тут работа для спецов, тем более, что у нас информация по убийствам таксистов идет, поэтому занимайся своими малолетками, что ржавые «копейки» покататься берут. Давай, будь.
И вся кодла особо страшных оперов, в количестве трех рыл, гремя амуницией и усмехаясь над шуткой их шефа в мой адрес, двинулась в сторону их кабинета, что занимал отдельный закуток в конце коридора РОВД, отделенный дополнительной металлической дверью от прочих смертных.
— Так, это, Олежка, не получится так. — последнее слово я оставил за собой.
— Чего?
— Я говорю, не получится так. Мне Кожин отдельное поручение выдал, раз от вас никого на месте не было, а Александр Александрович его мне отписал. Так что, как выполню поручение прокуратуры, так и не буду в это дело лезть.
— Дай сюда! — Олег в оказался рядом со мной и требовательно тянул руку.
— Ты чего ручки тянешь? У меня его, во-первых, с собой нет, а во-вторых, делай как положено, у шефа на с меня на себя перепиши и забирай.
Старший опер по тяжким сплюнул на пол, совсем рядом от белых подошв моих черных китайских тапочек и, круто развернувшись, пошел по коридору.
