палатке — вещи нужные, необходимые, да и немного их — чайник, который Пахом принес, металлический котелок, две миски, ложки, у моей кровати — кавалерийская сабля в ножнах, с опечатанным эфесом — я не шучу, сургучная печать, витая веревочка через эфес и печать сбоку — чтобы извлечь клинок из ножен нельзя было. Кобура с пистолетом, тоже опечатанная — как же, я же под домашним арестом, нельзя мне оружие вынимать, то есть изъять у меня не изъяли, но печати поставили. И почему просто слово не взяли? Кроме оружия — шинель, фуражка, сапоги, печка-буржуйка, а вот дров нет, я бы полено использовал, но все уже заброшено в топку. Вообще, классика жанра, пойду на деревьях силушку богатырскую проверять… а пока…
Беру в руку ложку. Верчу ее. Ничего, ложка как ложка, ел я ею только что. Пытаюсь согнуть ее двумя пальцами. Не сгибается… а что если так? Ложка легко складывается пополам. Ага. Вот и ответ. В обычном своем состоянии я — нормален. Но нужен эксперимент натурный, в обратную сторону, как именно сознательно Дар включать и… каковы его пределы. Я одеваюсь, подпоясываюсь ремнем, саблю и пистолет не беру, зачем они мне. Напяливаю фуражку, проверяю что кокарда установлена ровно посредине лба и выхожу из палатки. Натыкаюсь на Пахома, который уже тащит ужин в таком же жестяном котелке.
— Вашблагородие! — сияет он: — извольте откушать! Кира Ромашкина из второй роты готовила! Оно, конечно, не какие-нибудь разносолы да деликатесы, но кушать надо! Каша, с мясом. Охотничьи партии с добычей вернулись, мяса много, на всех хватает.
— Спасибо, Пахом — благодарю его я: — поставь в моей палатке. Мне надо одну теорию проверить.
— Оно конечно так, да только теориями сыт не будешь — вздыхает Пахом: — остынет же.
— Я недолго — уверяю его я: — а там дрова кончились.
— Ох ты! Сейчас принесу дровишек, ох ты ж беда какая. А все этот гусар, вечно он вас с панталыку сбивает… — ворчит себе под нос Пахом, проходя в палатку. Проследив его взглядом я иду по палаточному лагерю. Сегодня он еще более обжитый чем вчера — быт налаживается, бодро стучат топоры, где-то что-то строят, по центральной улице неторопливо, иноходью — следует тройка гусар верхом в форме лейб-гвардейского полка. Что удивительно — нигде не вижу валькирий. У палатки неподалеку — стоит полковник Мещерская и курит свою трубку, сложив руки на груди. Увидев меня — машет рукой, мол подойди, Уваров.
— Полковник? — говорю я, приблизившись.
— Уваров. Ты куда направился? — спрашивает она: — твой друг гусар на кухне вон, пытается с поварихой подружиться.
— Я… теорию одну проверить — признаюсь я: — насчет своего Родового Дара.
— Теорию? Ну давай я с тобой пройдусь… что у тебя за теория? Погоди-ка… — она вынимает трубку изо рта, передает ее мне — я принимаю ее, не понимая в чем дело. Трубка оказывается неожиданно тяжелой для такого небольшого предмета, легкий дымок идет из чаши. Полковник вкладывает два пальца в рот и оглушительно свистит. Лошадь под проезжающим мимо гусаром — встает на дыбы и ему приходится приложить усилия, чтобы удержаться верхом. Наконец она опускает передние ноги и нервно всхрапывает, косясь на нас своим глазом.
— Корнет! — кричит Мария Сергеевна: — я с лейтенантом пройдусь! Конвой обеспечите?
— Никак нет, гвардии полковник! — отвечает молодой гусар: — приказ вас не конвоировать. Велено не препятствовать вашему передвижению ни в лагере, ни за его пределами. Потому как вы же слово дали.
— Мерзавцы гусары — фыркает Мария Сергеевна, складывая руки на груди: — совсем меня не боитесь?
— Никак нет, гвардии полковник, боимся! — козыряет корнет, и улыбка сверкает на его лице: — вы же та самая Мещерская, которая с нашим Стариком на дуэли сошлась! И вничью свела! Еще как вас боимся!
— В тот раз я победила… — хмурится Мария Сергеевна: — и он это знает!
— Как скажете, гвардии полковник. Вот только конвою я вам не дам в любом случае. Ступайте куда хотите… только прошу вас, будьте осторожней, говорят тут недалеко берлогу медвежью видели… — с этими словами корнет легко поднял свою лошадь на дыбы еще раз и, пришпорив ее — рванул с места.
— Мерзавцы — повторяет ему вслед полковник и забирает у меня из рук свою трубку: — терпеть не могу легкую кавалерию.
— Да и они от вас не то, чтобы в восторге — выдаю я, смотря вслед корнету. Красиво скачет… кстати, галопом по лагерю — запрещено, но легкая кавалерия так и воспитывается — на запретах. У них, если судить по Леоне фон Келлеру, есть только одна заповедь — не попадаться.
— Ну да ладно. — встряхивает головой Мария Сергеевна: — пошли, Уваров. Пределы твоего Дара проверять… если ты так уж хочешь. Заодно и на пару твоих вопросов отвечу… и что говорить, когда сюда СИБ прибудут.
— СИБ прибудут?
— Обязательно. Конечно, Старик Троицкий нас им не выдаст, но это не значит что они поговорить с нами не смогут — в присутствии его офицеров, разумеется. Просто… теперь прибудут уже матерые. И Комиссия Имперская тоже прибудет. И…
— Мария Сергеевна! Гвардии полковник! — кричат нам сзади и мы поворачиваемся. По все той же улице скачет к нам всадник. Сперва я подумал, что это давешний корнет, но нет, этот был в чине портупей-юнкера.
— Гвардии полковник! — останавливает лошадь рядом с нами портупей-юнкер, его лицо пошло красными пятнами: — Генерал Троицкий просит вас в штаб!
— Я ж под арестом — ворчит полковник: — мне в штаб нельзя. Там у вас бумаги секретные.
— Чжурчжэни в пяти верстах к югу! Экспедиционный корпус! — выпаливает портупей-юнкер: — это война!
— Война? Никакая это не война. Это так… войнушка — пожимает плечами гусар Леоне, откусывая приличную часть от половины буханки, на которую он кусок тушеного мяса сверху положил, эдакий походный бутерброд. Гусар хмур и недоволен, ему не хватает алкоголя в крови, еды в желудке и вообще, что там у легкой кавалерии в голове? Мария Сергеевна уверяет что у легкой кавалерии мозгов нет, есть только удаль, отвага и прочее слабоумие. Вот этого в голове гусара фон Келлера не хватает и уж я-то, грешным делом, думал, что кто-кто, а этот бесшабашный удалец будет войне только рад, а он — сидит, мясо с хлебом жует и грустит.
— Не понимаешь? — глядит он на меня и вздыхает: — вижу, не понимаешь. Вот хрен нам с тобой дадут чжурчженей погонять… Экспедиционный Корпус — это ж не вторжение, это вроде как сходить на территорию другого государства и удаль свою показать. А Восточную Ся кто окружает? Мы, да чанки с чосонами. Когда наследный принц в силу входит и надо показать, что он в состоянии трон занять
