Хватит на первое время…
Наш белый пароход уже подходил к причалу, радостно гудя. На пристани качалась, волновалась толпа встречающих, а палуба была полна прибывающими. Радостная взвинченность владела и экипажем, и полярниками — огромные заросшие мужики орали, махали руками, и даже подпрыгивали от детского нетерпения.
Один лишь я был чужим на здешнем празднике жизни…
«Профессор Визе» мягко подвалил к причальной стенке, по-медвежьи зажимая плетеные кранцы, и вот он — трап! Загудел настил под суетливыми шагами…
Я влился в коллектив, и со всеми вместе встретил бдительных таможенников и погранцов, стоявших на страже рубежей Родины. Гулял у меня по спине холодок — обратит ли кто внимание на приписку к другому судну? Или на весьма отдаленное сходство Михаила Гарина с Александром Томиным? Я даже бриться перестал, лишь бы соответствовать фото в паспорте, однако замороченная таможня дала «добро».
Не отягощенный багажом, я вышел в город, и добрался до станции «Василеостровская». Ленинград знаком мне довольно поверхностно, поэтому я спустился в метро, доехав до «Гостиного двора». Решил, что Невский проспект расскажет — и покажет — мне больше, чем нумерованные линии.
По виду всё было узнаваемым — люди, дома, даже мода. Но вот, если приглядеться…
«Бета-Ленинград» готовился к Первомаю, и повсюду трепетали красные знамена… со светло-синей полосой у древка. Флаг РСФСР!
Ну, это меня не слишком поразило. Еще Ленка Браилова рассказывала, что здешний Хрущев, хоть и ярый антисталинист, однако, по сути, воплотил в жизнь сталинский план автономизации. Заявил с высокой трибуны о «едином советском народе»? Молодец, «кукурузник»! Стало быть, и СССР должен быть «единым, великим и неделимым»…
Затем я пригляделся к машинам, шуровавшим по проспекту. Мне, привыкшему к обилию «Вартбургов», «Юго», «Татр» и «Шкод» на улицах, не хватало этих марок. Но и «Жигулей» не видать! Вероятно, в шестьдесят шестом политика не вмешалась в дела автопрома, и контракт заключили не с «ФИАТом», а все-таки с «Рено». Что ж, выбор удачный. У модели «Рено-16» очень мягкий ход и сильная подвеска — находка для плохих дорог!
Вон они, катаются… Взад-вперед…
Набрав газет в ближайшем киоске, я заглянул в магазин «Продукты», и свернул на Маяковского. Где-то здесь был прописан человек, за которого я себя выдаю.
* * *
До нужного дома я дошагал уже в потемках. На улице горели фонари, а мой путь лежал под арку темной подворотни, перекрытой единственной ржавой створкой ворот.
Двор-колодец не угнетал достоевщиной, его замыкали дома от трех до пяти этажей, и даже пара деревьев вымахала, взламывая асфальт. Разве что глухая, облезлая стена брандмауэра портила вид и настроение.
Отыскав нужное парадное, я поднялся на последний этаж. Тусклая лампочка едва освещала лестничную площадку, но то, что нужно, разглядеть удалось — Томин проживал в коммуналке.
Ключа от общей двери у меня не было, да он и не потребовался — пыхтящая тетка в блекло-красном платье, которую я обогнал на лестнице, оказалась соседкой. Отворив лязгающий, будто в тюремной камере, замок, она вошла, а я шмыгнул следом. Тетка даже не глянула на меня, буркнула только:
— Дверь замкни.
Я послушно клацнул защелкой, пытаясь решить вопрос: а какая из комнат — моя?
Двери в ближайшие «жилые помещения» были распахнуты настежь, выворачивая наизнанку нехитрое житие. Дальше уводил темный коридор, куда из общей кухни падал свет и валил чад.
Бабища в красном платье и с жесткими пергидрольными волосами отворила третью по счету дверь, вошла к себе, не оборачиваясь, и заперлась изнутри. «Do not disturb».
Юркая дивчина-кубышка выкатилась из кухни, шлепая тапками и держа перед собой кастрюльку с парящей картошкой. Ага. Вторая комната.
На кухне обитали двое мужиков — один в олимпийке, запачканной мазками краски, а другой — в майке-алкоголичке. Оба шумно наворачивали суп, будто соревнуясь, кто быстрее дохлебает.
Осторожно обходя оцинкованную лоханку, подвешенную на гвоздь, велосипед «Школьник», покосившуюся полку, дощатый ларь, разивший гнилой капустой, я набрел еще на пару дверей.
Спрашивается: за какой из них прячется моя жилплощадь? Ключ подошел к самой дальней комнате. Зато рядом с туалетом, где утробно журчала вода…
Высокая и тяжелая филенчатая створка закрылась, отрезая меня от коммунального бытия, даруя иллюзию убежища.
Я щелкнул выключателем. Неожиданно яркий свет залил узкое и длинное помещение, разгороженное громадным шкафом на два закутка. В углу белел холодильник — выключенный, с открытой дверцей, он выставлял напоказ пустые полки. Я тут же загрузил его кольцом колбасы, сыром, коробкой с пирожными, бутылкой «Крем-соды», и воткнул вилку в розетку — «Саратов» сыто заурчал, нагоняя уют.
Под «кухонным» столом обнаружилась целая коллекция тапок и шлепанцев — мне подошли войлочные, с опушкой. Стянув подарок полярников — куртку с надписью на спине «33 САЭ», я повесил ее на плечики в шкаф.
Простые, простейшие дела как будто убавляли мои беспокойства, приливая сил.
«Всё будет хорошо!» — заверил я себя.
Выходить на кухню я откровенно побаивался — а вдруг соседи хорошо помнят Томина или вовсе были дружны с ним?
В принципе, жить-поживать в коммуналке я не собирался, переночую, и уйду. Мне вообще нечего делать в Ленинграде — вся наша команда должна была тайно высадиться с «Бриза» в районе Одессы, и следовать в Москву. Вот и мне туда дорога.
Что я один могу?
Вернуться обратно, чего хотелось всё сильнее, возможно лишь в двух вариантах — либо на нашем сухогрузе, либо захватив преобразователь пространства в тутошнем Орехове, бета-версии Щелково-40.
Второй вариант нас устраивал полностью, хотя и придется пошуметь. Захватить преобразователь маловато будет. Надо еще подорвать, как минимум, две вышки отражателей, блокирующих зону доступа в «Альфу», освободить наших людей, удерживаемых «зловредным режимом Шелепина», и вывести их в родное пространство. Ну, а последними перейдем мы.
То есть, всё шумство и «прямые действия» начнутся в Орехове, но туда еще надо попасть — охраняют его даже лучше, чем наш Арзамас-16. Да это ладно…
Главное, встретиться с «Царевичами», с Рустамом и Умаром, со всей спецгруппой. И разве ж я виноват, что нарушил строгий наказ Андропова? Меня реально втянули в дела «Беты», столкнув в вечерний океан!
Успокоив совесть и кое-как определив приоритеты, я крепко потер ладони.
— Дай ты человеку поесть спокойно! — попенял самому себе, и отломил кусок «Краковской» — у меня к этому сорту самое нежное отношение. Горбушку черного в руку — и вперед!
Чего-чего? Мозгу заняться нечем? А вон, пущай газеты листает!
Откусив колбасы и хлеба, я зашуршал «Известиями».
«Оперативно развернуты спасательные работы в нейтральных водах норвежского моря у острова Медвежий, где, в результате пожара, затонула атомная подводная лодка 'Комсомолец».
Батискафы типа «Поиск-6» определили точное месторасположение субмарины, а глубоководные спасательные аппараты уже подняли первых спасенных моряков-подводников.
На авианосце «Иосиф Сталин» развернут госпиталь и созданы все условия для лечения и реабилитации пострадавших'
«Делегация ЦК КПСС во главе с председателем Совета Министров Геннадием Вороновым, посетила Китай с официальным визитом. На встрече с председателем ЦК КПК Чжао Цзыяном были достигнуты важные договоренности в деле развития экономического сотрудничества, в том числе советских долговременных инвестиций в металлургическую, химическую и строительные отрасли, а также энергетику»
«50 лет назад в нашей стране был принят Великий план преобразования природы. Если не считать застойные годы 'хрущевщины», этот сталинский план успешно реализовывался. От Западного Казахстана до Украины протянулись 5300 км государственных полезащитных полос. Было высажено более 4 млн гектаров леса, преградившим дорогу суховеям, и тем самым изменивших к лучшему климат на 120 млн. гектарах полей, садов и пастбищ. Одновременно создавались оросительные системы — одних только водохранилищ было построено 4 тысячи.
Правда, после смерти вождя Хрущев и Маленков свернули выполнение плана. Многие лесополосы вырубили, множество прудов и водоемов для
