не скрывал, а лишь подчеркивал их, пробуждая воображение. Богиня любви была прекрасна от кончиков пальцев до ступней. Но титан всегда считал, что красота — это единственное ее достоинство.
— Зато с этим вполне могут справиться смертные. Они гораздо ближе к моей магии, чем те, кто протирает задницы на Олимпе. Две уже разрушены.
Арес удобно устроился на большом гладком камне возле входа в пещеру и подбрасывал в воздух кинжал. Оружие взмывало в воздух, чтобы сделать три оборота, упасть рукоятью в ладонь бога и вновь оказаться в воздухе.
— За статуи в Малой Азии и на Пелопоннесе можно не переживать. Кланы Апостас и Энкефал остались без лидеров, так что статуи в Египте и на востоке тоже вне опасности. Что касается остального мира, то в опасности разве что те, что в Карфагене и на Крите, в Кноссе. Но я хочу дать тебе совет, если позволишь.
— Валяй, чего уж там.
— Перенастрой их. Прекрати только забирать. Начни делиться. С теми, кто приносит дары и отпускает искренние истовые молитвы.
— Понимаю, куда ты клонишь. Твой сводный братец наверняка уже нашептывает на ухо менестрелям всех мастей, какие мы плохие и вообще злодеи. Необходим весомый контраргумент. И если статуи начнут помогать людям, то побасенки о том, что Прометей — злюка злющая, разом померкнут.
— Именно.
— Займусь этим в ближайшее время. А еще, как оказалось, не все смертные забыли, кто когда-то даровал им огонь. Я с удивлением узнал, что среди людишек есть мои почитатели. Какой-то Орден Помнящих. Фанатики те еще. Эти ушлые ребята, не знаю уж, как им это удалось, умудрились настроиться на энергетику статуй и получить от них весомый такой кусок магии. Они тоже могут оказаться полезным инструментом.
— Вне всякого сомнения.
Прометей осторожно сел, прислонившись спиной к холодной шершавой стене пещеры. Необходимость прятаться в столь неподобающем месте изрядно бесила, но титан был вынужден смирять свой гнев. Придет время и он отвесит Зевсу и всей его кодле хорошего пинка, да такого, что падать они будут целую вечность.
— Но это полумеры. Нам нужны союзники.
— У тебя есть кто-то на примете?
— Конечно. Поэтому, как только я приду в себя, мы отправимся на восток.
— Но зачем? — неподдельно удивился Арес. — Мы и так на краю цивилизованных земель. Там ведь сплошные степи и полудикие кочевые племена…
И тут до него дошло:
— Аримаспы?! Но ведь Аполлон их всех перебил!
— Красавчик, без сомнения, несколько проредил ряды циклопов, но его бахвальские россказни о том, что он истребил род одноглазых, сильно преувеличены. Можешь себе представить, как они ненавидят олимпийцев?
Арес покачал головой. Если Прометей прав, циклопы живы и их удастся переманить на свою сторону… Да что говорить — лучшие кузнецы этого мира и просто могучие воины смогут значительно увеличить их шансы. Так что как минимум стоит попытаться.
— И еще одно. Свяжись со смертным магом в Афинах. Пора ему начать приносить пользу. Пусть обратит ярость спартанцев на Крит. Меня беспокоит этот Якостроф. В его рядах есть амазонка. Пока всего одна, но я не желаю, чтобы их стала сотня.
Арес кивнул. Против смерти наглого смертного он ничего не имел против.
* * *
— Спешу вас заверить, что займ, взятый двумя годами ранее, погашен полностью. Будем рады видеть вас снова среди своих клиентов!
Сиволапый крестьянин, два года назад взявший ссуду якобы на покупку инструментов, поблагодарил стоящего за высокой стойкой Фелира и вышел на улицу. Кентавр покачал головой. За последние пару месяцев народ Крита неуловимо изменился. Мужики стали меньше пить и взялись за ум — возделывали землю, снимали урожай, продавали излишки и куда чаще рассчитывались с долгами, чем это было при Пиролатах.
Определенно, смена власти пошла островному государству на пользу, а вот как это скажется на кентаврах, пару веков назад сменивших копья и луки на писчее перо, Фелир не знал. С одной стороны, займы и проценты намного чаще возвращались в банки, а с другой — медленно, но неуклонно сокращалось число безнадежных должников, готовых продать себя в рабство. Кентавр усмехнулся. На бумаге рабства в Элладе не существовало, но на деле трудовая повинность мало чем от него отличалась. Должник мог работать на своего хозяина годами, чтобы выбраться из долговой ямы.
Видимо, мир в очередной раз меняется. И это касается не только Крита. Фелир знал и о странных статуях, «выросших» по всему эллинскому миру, и о грандиозной, произошедшей буквально на днях драке то ли Ареса с Афиной, то ли самого Зевса с вырвавшимися из Тартара титанами. В голосах старейшин Табуна то и дело проскальзывали тревожные нотки. Старые пердуны не понимали, куда грядущие изменения приведут кентавров.
Фелир поморщился. Немощные старцы, по которым давным давно плакала могила, не могли отличить ночной горшок от кувшина с вином, но упрямо цеплялись за свои места. Как жаль, что, помимо самого Фелира, в совете состояло лишь два молодых кентавра.
Звонко тренькнул колокольчик над дверью и кентавр выбросил из головы посторонние мысли:
— Рад приветствовать вас в нашем банке, уважаемый. Чем я могу помочь?
Вошедший, несмотря на теплую погоду, был замотан в глухой плащ с глубоким капюшоном, наброшенным на голову. Неожиданно Фелира кольнуло непонятное чувство, заставившее положить руку на небольшой боевой топорик, лежащий в нише под стойкой.
— А ты неплохо смотришься в роли ростовщика, Фелир. — голос у вошедшего был веселый, а язык словно самую малость заплетался. — Твои учителя не рассказывали, что невежливо встречать гостей с топором в руках?
Кентавр нахмурился, но руку с топора убирать не спешил. Наоборот, покрепче сжал рукоять:
— Кто ты такой? Покажись!
— Вооот, теперь я узнаю потомка гордых воинов. Лоск цивилизации оказался неспособен заглушить зов предков.
Незнакомец скинул капюшон и Фелир застыл с открытым ртом, разом позабыв об оружии. Только одно существо ходило со вплетенной в волосы виноградной лозой.
— Господин! Простите мое невежество! Я не узнал вас в этой одежде.
Кентавр ухитрился поклониться прямо за стойкой, едва не стукнувшись об нее носом.
— В том и смысл этого маскарада, мой друг — чтобы меня не узнавал каждый встречный.
— Чем я обязан вашему визиту?
Дионис обвел взглядом помещение, хмыкнул, словно подивившись умеренной роскоши, с которой некогда яростные воители обставили здание, и уселся в удобное кресло в дальнем углу, явно предназначенное для особых клиентов. Перед стойкой, например, стоял обычный жесткий стул с высокой спинкой.
— Ты должен передать от меня послание совету Табуна.
— И какова же ваша воля, господин?
— Моя? Бери выше, друг мой. Всего Олимпа. Передай совету,
