— Давай точное место… Отставить! Вызываю вертолёт. Покажете на месте.
Он развернулся на каблуках и фактически выбежал.
— Алесь! Сходим на мою могилку? Ни один вертолёт в мире не примчится за четверть часа.
Учёный согласился. Вскоре они стояли на краю и созерцали истлевшее тело, на этот раз не тронутое зверями. А ещё несколько минут назад оно, довольно молодое и совершенно здоровое, исправно служило душе… Что интересно, кожаная тужурка «настоящего чекиста» не рассыпалась в прах — развалилась только при поворачивании трупа, лежащего на свёртке с инструкцией по поиску.
— Ты — единственный человек на планете, у кого два комплекта останков, а он ещё жив.
Винтокрылая карета для уникального пассажира прибыла часа через два — в раскраске погранвойск Беларуси. Глеб прикинул, что за это время его «тойота» покрыла бы минимум половину расстояния до Полоцка. Это не на лошадях. Но коль дело межгосударственной важности…
В Ми-8 сердце заныло от ностальгических воспоминаний. Спуск под аккомпанемент выстрелов, слышных через звуки турбины и хлопанье лопастей, высадка кувырком, зачастую — сразу с автоматной очередью в сторону вспышек, перекат под укрытие… А главное, он был молод и силён, рядом стреляли надёжные товарищи, не то что Генрих, парень с первого взгляда неплохой, но променявший службу на амур и молодость. Если называть вещи своими именами, то — предавший. А если ещё от нужды и безысходности продавший кому-то тайну креста, то вообще — кранты. Конечно, пресечь его измену отправят другого. Глеб из доверенных лиц вышел. Или, точнее, выйдет, когда тайник раскроет пустое нутро.
— Заменили оригинал нашей копией? — громко рявкнул на ухо Алесь.
— Нет. Его спёрли у нас ещё по пути — польские жандармы. Изготовили грубую подделку, но игуменья использовала свой дубликат, мало отличимый от настоящего. Наш крест, из XXI века, здорово отличался.
— Надеюсь, скоро увижу.
Вертолёт сел на площадку около города. Сейчас обитель, занимавшее то же пространство, плотно обнималась городской застройкой.
Их ждали. Глеб забрался в микроавтобус «фольксваген», чёрный и с густо затемнёнными стёклами, Осокин с какими-то другими людьми сел в другой. Водитель тоже был облачён в чёрную форму с трикотажной шапочкой на голове — такого же цвета.
— Антрацитовое царство, — удивился Глеб. — Алесь, кто это? Спецслужба, машины без всяких надписей…
— Не догадался? Витебский ОМОН. У них любая операция — по правилам. Скорее всего, у храма будут стоять космонавты, то есть в доспехах для подавления беспорядков.
Космонавтов не увидели. Автобус проследовал мимо аккуратного решётчатого забора к главным воротам, практически не изменившимся за сотню лет. А вот деревянные хибары исчезли. Город вообще изменился после тысяча девятьсот двадцать первого больше, чем за все предыдущие столетия. На Святую Софию и другие храмы вдоль Двины вообще было любо-дорого смотреть с высоты, Глеб пожалел, что с собой нет смартфона с камерой.
Храмы Свято-Ефросиньевского монастыря. Источник: polotsk.info
ОМОН расположился и внутри обители, оцепив Спасо-Преображенскую церковь. Молящихся оттуда вывели. Монахини стояли поодаль, в их глазах заметно было откровенное неодобрение нашествием мирян. Спецназовцы стояли в обычных брюках и куртках, опустив низ балаклав, так что виднелись только глаза, и это смотрелось излишне мрачно. Ждали какие-то мужчинки в штатском, преисполненные чиновничьей важности. Наконец, переминался с ноги на ногу оператор с камерой телеканала ОНТ, начисто опрокидывающий всякую секретность происходящего.
Около фундамента Глеб увидел рабочих, генератор и электрический перфоратор. Уверенно ткнул пальцем.
Загрохотал инструмент. Поднялось облако цементно-известковой пыли.
Глеб готов был поклясться, что тайник не вскрывали много лет. Кладка была старая. Но если крест достали сразу после их визита, то раствор выглядел бы так же…
— Там пустота, — заявил рабочий, вырубив перфоратор, и выпрямился.
У Глеба сжалось сердце. Лишь усилием воли заставил себя не зажмуриться.
К фундаменту мухой метнулся полноватый чиновник при галстуке и сунул руку в образовавшуюся дыру, не стесняясь запачкать рукав пиджака, явно — дорогого, не фабрики «Большевичка».
— Что-то есть, товарищи. Ура!
Отлегло. Свёрток был тот самый. И крест, блеснувший в лучах заходящего весеннего солнца — тоже.
— Ура! — дружно гаркнули омоновцы, а пожилая монахиня, растолкав их, бросилась вперёд и упала перед реликвией на колени, истово накладывая на себя крёстное знамение.
Другие опустились на колени где стояли.
А Глеб почувствовал лёгкий стыд. В конце концов, это — их обитель и их крест, подаренный монастырю Святой Ефросиньей. Сейчас хозяином ситуации выглядит сияющий мужчина с артефактом в руках, как выяснилось из его спича перед телекамерой — мэр Полоцка.
Слава Богу и Ефросинье, сам не попал в объектив и в эфир. Иначе жена спросила бы: ты выполнял «спецзадание» в женском монастыре?
— Идём! — позвал Осокин.
Он по-прежнему сохранял маску невозмутимости, но и через неё было очевидно — подобрел.
Вертолёт их не ждал. Глеба, Алеся и полковника отвёз к Островцу на исполкомовской «джили» водитель мэра, бухтевший из-за неожиданной командировки. До постелей добрались после полуночи.
И без комментариев майор знал, что Крест Ефросиньи Полоцкой — куда более ценный трофей, чем собрание рукописей из первого вояжа. Интересно, «спасибо» скажут? А в какой сумме?
* * *
Следующий день, как водится, был посвящён писанине. Восстанавливая в памяти события весны-лета двадцать первого года, Глеб стучал по клавиатуре персоналки, что-то правил и набирал снова. То, что касалось естественным и единственно верным там, смотрелось на распечатке совсем иначе. Наверняка его засыплют вопросами: как вы допустили потерю копии? Почему вздумали заказывать дубликат в Риге? Почему не пресёк неделовую половую связь подчинённого с аборигенкой? Что заставило пересечь не латышско-белорусскую, а латышско-российскую границу? Чем руководствовался, раскрывшись перед игуменьей Еленой? И, наконец, вишенка на торте: какого многочлена допустил бегство отставного капитана Генриха Волковича? Почему не ранил его и силой не спихнул в яму?
Сложнее всего объяснить необъяснимое.
Анализируя свои ощущения и решения, Глеб чувствовал — отчасти выбор вариантов был предопределён помимо его воли. На самом деле, свобода действий в прошлом призрачна. Конечно, история человечества обладает достаточной инерцией и жёсткостью. Вмешательства в прошлое нивелируются, всё в итоге придёт к тому же общему знаменателю.
Но нельзя убивать и даже просто калечить людей. Каждый человек — это узелок на огромном семейном дереве жизни. Убивая несостоявшихся отца или мать, отрезаешь целую ветку. Мироздание не допустит.
Ровно то же самое с реликвиями, оставившими след в истории. Сравнимой с Крестом Преподобной Ефросиньи можно считать чудотворную икону, обретённую в Казани в тысяча пятьсот семьдесят девятом году, во всяком случае, в этом был убеждён Алесь. Он же предполагал, что Казанская Богоматерь станет следующим таргетом. Изучив её историю, Глеб однозначно ответил: крайне сложно. Основная версия утраты иконы, отражённая во множестве источников и повторённая в Википедии, гласила: она украдена из Казанского Богородицкого монастыря летом тысяча девятьсот четвёртого года. Похитителей нашли, ими оказались Варфоломей Чайкин (Стоян), крестьянин двадцати восьми лет и его сообщники. На суде Стоян отрицал участие в краже. Однако следственные действия показали, что икона была сожжена на квартире Стояна. Варвара интересовали только золотые оклады, бесценная реликвия представлялась лишь уликой против вора.
