мы разрулим любые проблемы! Ты меня понял, товарищ Легион?
— Так точно! — отрапортовал Лич. — Держитесь, Господин, и постарайтесь там не погибнуть! Ведь Кромка и Земли Хаоса — это нечто совсем иное, чем Земли Порядка. Там всегда нужно держать ухо востро!
— А то я по как-то по-другому раньше жил? Все время вполглаза спал, да… Легион? Ты меня слишишь? — Нет — неожиданно наступившая тишина, огласила окончание нашей связи.
Ну, что ж: я не надеялся даже на это. Теперь мои друзья и соратники предупреждены — и я буду с нетерпением ждать их появления на этих странных изумрудных землях. А теперь можно и нормально поспать, чтобы никто посторонний, пусть даже и связанный со мной Нерушимой и Смертельной Клятвой, не влез в мои сны! Отдых — дело сугубо индивидуальное и весьма личное. Как говорится: бай-бай деда!
И пусть тебе приснится Пальма-де-Майорка,
В Каннах или в Ницце ласковый прибой,
Или в Подмосковье роща вдоль пригорка,
Только чтобы вместе были мы с тобой[3]!
Как же я соскучился по своей любимой жене! Ведь она где-то в Москве, молоденькая и веселая! Мне бы на нее еще хоть разок одним бы глазком… Я даже уже и мечтать не могу, что когда-нибудь, когда я основательно помолодею, она вновь станет моей… Скорее всего, такого не произойдет никогда, поскольку на меня постоянно валятся в этом безумном мире какие-то беды. Одна за другой, одна за другой, одна за другой…
Я уже и со счету сбился, сколько Тварей укокошил за неполный год моего здесь пребывания. Может быть, Кронос, сука, был прав, утверждая, что я та самая усмешка Мироздания, та самая песчинка, попавшая в хорошо отлаженный механизм, и застопорившая его к хренам? Может быть, именно поэтому оно сыпет и сыпет на мою седую голову испытания, в надежде, что я, наконец-то сломаюсь, развеюсь прахом, распадусь на молекулы, и все пойдет и дальше свои чередом?
Возможно, что это и так, только вот сдаваться я совсем не намерен! Пусть я и сдохну, но с чувством хорошо выполненного долга! С убеждением, что хоть кому в этом жестоком мире станет хоть немного легче дышать, любить без ума и без памяти, растить детей, не вздрагивая по ночам от смертельного ужаса.
Да, я уже сделал невозможное и, надеюсь, сумею повторить это достижение. Ведь вселенная бесконечна, и всегда найдется уголок, где царствует жестокая несправедливость, и моя первейшая задача её искоренить…
Да, старичок, что-то ты совсем загордился! — одернул я сам себя. — Так и манию величия недолго заработать! Одним словом — делай, что должно, и будь, что будет!
— Веди, Буденный нас смелее в бой! — «заиграла» в моей голове незабвенная мелодия Покрасса[4].
Пусть гром гремит,
Пускай пожар кругом:
Мы — беззаветные герои все,
И вся-то наша жизнь есть борьба!
[1] Воздух поднимается над нагретыми предметами и при этом неравномерно «дрожит» — называется турбулентной конвекцией. Конвекция — передача тепла потоком жидкости или газа, а турбулентная — так как поток неоднородный, хаотический. А видим мы это благодаря явлению рефракции — преломлению света в атмосфере, величина которого зависит от плотности и температуры воздуха.
[2] Мессир — франц. messire, от древн.-франц. sire, господин, от лат. senior, старейший, почетнейший. Позже — обращение к именитому гражданину в средневековой Италии и Франции.
[3] «Пусть тебе приснится…» — автор слов — Леонид Фадеев, музыка — Игорь Крутой.
[4] «Марш Буденного» — музыка — Дмитрий Покрасс, слова — Анатолий Френкель.
— Мессир, вставайте! Мессир! — Жужжал у меня в ухе, словно надоедливый комар, чей-то знакомый голосок.
Но просыпаться страсть, как не хотелось. А точнее — не моглось. К тому же у меня было такое ощущение, что я только что заснул. Заснул спокойно, как и положено обычному человеку. Безо всяких там глобальных сносовещаний с товарищами по партии и оружию. Простой обычный сон, чтобы моя больная голова хоть немного, да разгрузилась. А её обязательно нужно было «проветрить»! В конце-то концов, я нормально не спал в своем теле с момента моего заключения в Аномалии.
А находясь в теле Аватара, вообще неясно, как мы с сознанием Мамонта Быстрова уживались. А такие моменты для психики и абсолютно неподготовленного для этого разума — всегда огромный стресс! А первое лекарство от стресса — это спокойный отдых и здоровый сон. А поспать мне, сука, ну никак нормально не дадут! Пришибу сейчас этого занудного гада, который мне выспаться не дает — и все дела! А сам дальше завалюсь…
— Мессир! Мессир! Ну, мессир же! Вставайте, беда!!! — Продолжал верещать и надрываться все тот же голосок, который спросонья я никак не мог узнать.
Но вот слово «беда» оказало на меня волшебное воздействие — и я нашел в себе силы проснуться! Ну, как проснуться — разодрать один глаз, и взглянуть им на нависшую надо мной черную волосатую морду с воинственно встопорщенными усами.
— А это ты, Грималкин… — просипел я пересохшим со сна горлом. Духота стояла жуткая, я весь промок от пота, словно мышь. А вот во рту, наоборот, разверзлась настоящая пустыня Сахара — слизистая превратилась в натуральный наждак, а в глотке першило. Похоже, обезвоживание у меня, только с чего бы это? — Ты бы мне лучше водички притащил, ушастый…
— Какая вода, мессир? Соберитесь! — сдавлено пискнул кот и неожиданно испарился, словно его и не было.
А в мою комнату неожиданно быстрым шагом вошел Курбат — тот самый толстяк с вислыми усами, с которым я повздорил возле ворот городища. Пузан отчего-то прятал правую руку за спиной, но я не обратил на это внимания. А вот то, что он, как и ранее, был облачен в толстую кожаную броню — меня весьма повеселило и озадачило.
— А тебе не жарко в такой упаковке, бедолага? — спросил я толстяка, тяжело поднимаясь и усаживаясь на лежанке. — Я вот, например, и без доспехов обтекаю. Ты бы поостерегся, паря, а то жопа попреет, как у младенца, а присыпку нормальную у вас тут еще не изобрели…
— Это тебе поостеречься нужно, чужак! — негромко, но злобно прошипел Курбат. — Но, так даже лучше… — Выскочившая из-за спины рука оказалась вооружена большой деревянной скалкой, которой он со всей дури заехал мне прямо по макушке.
Я даже ничего предпринять не успел — неповоротливый я со сна, да
