Я ещё раз внимательно изучил фотографию Каурова, благо копий, причём увеличенных, по моему приказу сделали не меньше десятка. Брать снимки с собой и, тем более, любоваться на них во время операции, я запретил: не приведи бог привлечём к себе лишнее внимание и спугнём преступника.
Так что внешность Каурова предстояло запомнить. Само собой, снимку уже семь лет, люди за это время менялись, ну и нельзя исключать того, что беляк воспользуется гримом, однако ничего другого в нашем распоряжении не имелось.
Поскольку нас всего пятеро (Константин Генрихович всё-таки напросился принять участие), роскоши разбиться хотя бы по парам, мы позволить себе не могли, действовали поодиночке, разбив вокзал, прилегающую к нему территорию, и перрон на сектора.
До прибытия поезда оставалось всего ничего, но Кауров так и не появился. То ли осторожничал, гад, то ли передумал.
О последнем даже думать не хотелось, это уже полнейшее фиаско, братан.
Ну, вот… Пассажирский состав замер у длинного перрона, моментально наполнившегося людьми. Я стал шагать вдоль вытянувшихся линейкой разноцветных вагонов, выискивая глазами Каурова, но вместо него увидел Леонова. Тот стоял возле проводника и курил самокрутку. Наши взгляды встретились. Пантелей отрицательно помотал головой.
Я кивнул в ответ и пошёл дальше.
Навстречу спешили пассажиры: военные, гражданские, взрослые, дети… С мешками, чемоданами, узлами и даже молочными бидонами.
Они, толкаясь и спеша, будто состав двинется прямо сейчас, залезали на подножки, исчезая во внутренностях грязных, покрытых копотью, вагонов. То и дело в давно не мытых окнах, стёкла которых были в разводах, появлялись лица уезжающих. Они махали тем, кто пришёл их проводить, и что-то выкрикивали.
Их голоса сливались в невообразимую словесную кашу.
— Бабушку, бабушку поцелуй за нас…
— Как приеду, сразу же дам телеграмму, прямиком с вокзала…
— Венечка, в сумке наверху сверток, там курица! Не забудь скушать, чтобы не испортилась…
— Пирожки, горячие пирожки, — сквозь людскую реку пробивалась торговка в засаленном переднике. — С картошкой, с требухой… Горячие пирожки…
В руках она держала деревянный лоток со снедью.
— Граждане, поспешите! Отправление поезда через пять минут…
Зараза, похоже, план не удался. Скоро состав отчалит от перрона, оставив нас ни с чем. Обидно, сука, до слёз.
Я чуть не заскрипел зубами с досады.
Послышался свисток дежурного по вокзалу, паровоз заревел простуженным басом, дёрнулся состав.
Всё… Операция накрылась медным тазом, нужен план «Б», которого у меня нет.
И в эту же секунду какая-то ловкая и гибкая мужская фигура запрыгнула в вагон практически на бегу. Я не успел разглядеть внешность этого пассажира, но в мозгу вспыхнула «красная лампочка»: это он!
Правда, что-то меня смутило в момент прыжка, я ещё не мог осознать, что именно, но явно какая-то несуразность…
Потом разберусь! А пока размышлять некогда, надо действовать. Всё как в анекдоте: чего думать, прыгать надо, причём в прямом смысле!
Кажется, остальные из моей команды не увидели этого ловкача: я стоял ближе всех. Времени координировать действия не оставалось, походу, погоню придётся вести в одиночку.
Эх, жизнь моя, жестянка! Не пытайтесь повторить эти трюки, они выполнены профессиональными каскадёрами…
Как же! Из меня такой же каскадёр, как и балерина. То есть хреновый.
Я резко ускорился, подпрыгнул и, схватившись за поручень, оказался на подножке уходящего вагона.
Фух… получилось.
Состав плавно набирал ход. Где-то внизу что-то гремело и лязгало.
— Православный, тебе помочь? — на меня глянуло участливое мужское лицо.
— Не надо, сам справлюсь.
— Ну, смотри, раз такой самостоятельный!
Я оглянулся и увидел Бекешина. Тот тоже попытался запрыгнуть в состав, но чуть не сорвался и потому остался на перроне. Вид у парня был растерянным донельзя.
Надеюсь, в итоге он сообразит, что к чему и передаст Леонову, что я укатил на поезде.
В тамбуре стояли трое подвыпивших мужиков. От них разило чесноком и самогонкой. Это амбре перебивало даже удушливый запах смазанных дёгтем сапог.
Мужики выглядели вполне миролюбиво, я спокойно прошёл мимо них и оказался уже в самом вагоне.
Неприятным сюрпризом оказалось, что он, оказывается, общий и забит, что называется, доверху. Людей было как килек в банке, пассажиры сидели локоть к локтю, а всё свободное пространство занимали вещи.
Чтобы пройти, приходилось каждый раз переступать через чей-то багаж. Даже странно, что Кауров купил билеты в общий вагон. Неужели из конспирации?
— Какого хрена?
— Простите! — Я смотрел в другую сторону и не заметил, как наступил на ногу дедку лет семидесяти, обладателю благообразной бороды клинышком и морщинистого лица. — Случайно получилось.
— За случайно бьют отчаянно, — буркнул старик и отвернулся.
Я сделал ещё один шаг к следующему купе. И тут меня осенило. Теперь я понял, что именно вызвало у меня «когнитивный диссонанс» на перроне. Именно этот дедок запрыгивал в состав действуя чересчур ловко для своего довольно преклонного возраста. Нет, я, конечно, понимаю, что есть пожилые люди, способные дать хорошую фору даже моим ровесникам, но ведь у всего есть предел.
И эта борода…. Выглядела она вполне естественно, как и морщинки на лице, но… Я провёл мысленный эксперимент, представив, как выглядел бы этот гражданин после бритья.
Ай да, Кауров, ай да сукин сын! Неплохо замаскировался, ничего не скажешь. Годков себе накинул преизрядно, под старичка закосил. Единственный прокол — прыжок у меня на глазах. Будь на моём месте кто-то другой, всё бы проканало, извиняюсь за сленг. В остальном, исполнение практически безупречное, даже голос слегка надтреснутый, старческий.
Каурова надо брать. Ехать с ним в Питер я не собираюсь, значит, делать это нужно как можно быстрее. В идеале — до следующей остановки.
От Рудановска за это время успели отъехать достаточно далеко, стоп-кран рвать бессмысленно: придётся переться до города практически по путям, да ещё и конвоировать опасного преступника. Что-то мне подсказывает, в «Мужестве» Каурова учили не только искусству грима, но и другим полезным вещам, включая рукопашный бой.
Спорить чьё кунг-фу лучше, не входит в мои планы. В них занесено тихое и максимально аккуратное задержание преступника с последующим препровождением в места отдалённые от внимания Кравченко.
Одному это делать несподручно. Нужна подмога.
Я увидел в другом конце вагона крепкого парня в будёновке и солдатской гимнастёрке. Судя по всему, человек военный. В крайнем случае, дембель.
Бинго! Армия нам поможет!
Я бочком-бочком добрался до его купе. Как специально — на полке напротив нашлось свободное место.
— Не занято?
— Занимайте, — буркнул красноармеец.
— Вот спасибо большое! Думал, всю дорогу стоять придётся! — обрадовался я и протянул руку:
— Георгий!
— Иван.
— Куришь, Иван?
— Курю.
— Пошли, посмолим. Угощаю, — улыбнулся я.
— На дармовщинку, значит… Ну, коль угощают — нельзя отказываться. За вещами присмотрите, пожалуйста, — обратился Иван к соседке: интеллигентной женщине лет пятидесяти.
— Хорошо, — кивнула она.
Мы вышли в тамбур.
— Ну, угощай, — сказал Иван.
Я полез в карман, но вытащил из него не портсигар, а удостоверение.
— Милиция? — присвистнул красноармеец.
— Она самая. Помощь нужна, товарищ красноармеец. В вагоне едет опасный преступник. К сожалению, остальные сотрудники остались на перроне, одному его брать — опасно.
— Я бы с радостью, но мне в Петроград ехать надо по службе. Начальство не поймёт, если задержусь, — замялся Иван.
— Ты мне, главное, помоги его скрутить. Больше от тебя ничего не потребуется, — попросил я.
— Давай, попробуем, — вздохнул Иван. — Оружие у него есть?
— Скорее всего, — признался я. — Сплоховать нельзя, будет палить без раздумий. А в вагоне женщины и дети.
