— Дерзок, Степан Осипович, ой, как дерзок. Зато если все намеченное выполнит, то японцам надо на мир с нами уже сейчас идти, чтобы его условия мягкими были. Ведь уже даже союзники им кредитов не дают, понимают, что совершили худшее вложение капитала.
Вирениус посмотрел на карту, усыпанную значками. Японские острова обложили вспомогательными крейсерами, что перекрыли поступление всех жизненно важных для страны товаров. Несколько десятков пароходов были взяты «призами», грузы конфискованы. Японские рыболовецкие суда уничтожались каждый месяц, общий счет перевалил за вторую сотню. В Охотском море браконьерские шхуны уже не появлялись, там была неминуемая смерть в виде русских сторожевиков. Да и в прибрежные воды рыбаки уже не выходили, чтобы не увидеть ужасное зрелище в виде вооруженного парохода под Андреевским флагом. А борьбы с последними не вышло — после того как русские «шеститысячники» перехватили в море «Акаси», погнавшийся за рейдером. Теперь японцы из собственных портов выходили только большими отрядами, обязательно в сопровождении «асамоидов», а транспорты выводили в конвое до Шанхая. Вот только лафа вскоре отойдет — Макаров собрался высадить десант на Формозе, а заодно на нескольких островах архипелага Рюкю. Нечто похожее уже происходило на островах Курильской гряды — их потихоньку захватывали, убирали оттуда японцев, и, повсеместно поднимая русские флаги. Но там наносили удар по рыболовству, а вот потеря куда значимых Формозы и островов Рюкю грозила окончательным удушением страны Восходящего Солнца.
Подобное ведь сами японцы учинили в той истории, получив после 15 мая 1905 года полное господство на море, и высадив целую дивизию на Сахалине. Теперь самураи сами в эту «шкуру» залезли, и все смотрят в мире на события с нескрываемым интересом — ведь есть еще одна островная империя, самая могущественная в мире, а не эта азиатская карикатура на нее…
Детям свойственно рисовать кораблики, делая их на бумаге самыми грозными для врага. Американцы в начале ХХ века были как «большие дети», причем свои рисунки они воплощали в металле. Замысел прост — поставить башню с 203 мм пушками на башню с 305 мм орудиями. Сказано — сделано! Получилось тяжеленная конструкция, стрелять из которой неимоверно трудно. Как только не пытались ее ввести в «правильную» эксплуатацию, всячески чередуя залпы, подбирая бесконечные варианты, намучились, и один из адмиралов назвал эти двух ярусные башни, установленные на «Кирсадже» и «Кентукки» самым настоящим «преступлением против белого человека»…
Глава 49
— Огорошил ты меня, Сандро, сильно огорчил. А что еще сказать, когда узнаешь, что двум нашим империям уготована скорая погибель. Я не хочу войны с твоей страной, к дьяволу интересы Вены на Балканах, если за интересы «лоскутной монархии» придется принести в жертву рейх. И что самое смешное — так это то, что старик-кайзер ненадолго переживет свою державу, что распадется на клочки и никогда не будет собрана обратно. Да и моя Германия, наш рейх лишится Восточной Пруссии и Эльзаса с Лотарингией. И всех немцев из Судет изгонят…
Принц Генрих огорченно взмахнул рукой и посмотрел на великого князя — Александра Михайловича война изменила, на лице прорезались морщины, виски поседели, в глазах застыла тоска. Сандро не лгал, может быть, что-то недоговаривал, особенно из того, что убийственно для его России, но ему сейчас ни в чем не солгал.
— Ники со своей дружбой с Георгом Английским и приязнью к Франции погубит мою страну, Генрих. Вместе с твоей — мы кровью умоемся за интересы враждебно настроенных к нам стран. И что самое худшее — война между нами будет неизбежна, если мы не договоримся сейчас, и не сделаем все возможное, чтобы ее если не убрать навечно, то очень далеко отодвинуть. У нас слишком много тех влиятельных лиц, что любят посещать Лондон и проводить все время на отдыхе во Франции…
— Слишком много, Сандро, но если мы поможем, их станет намного меньше, с остальными ты сам справишься, когда взойдешь на престол! А ты станешь императором, к этому все идет!
Портьера отодвинулась, и в кабинет вошел кайзер Вильгельм, старший брат принца. Искалеченную еще в материнской утробе руку он чуть прижимал к телу, а потому нельзя было сразу заметить, что шуйца у него короче десницы. К тому же с детства будущий кайзер буквально заставлял себя совершать ей разные действия и дела. Вот и сейчас он сграбастал в крепкие объятия поднявшегося из кресла великого князя. Расцеловался по русскому обычаю, усадил обратно и уселся сам, закурил сигарету в мундштуке. И начал негромко говорить, его усы воинственно топорщились:
— Я слышал ваши разговоры, Сандро, прости — но сам понимаешь, что такие вещи не должны проходить помимо меня. Мне уже донесли, что нынешний Вирениус и тот, который был до января прошлого года два разных человека. Вернее, одна телесная оболочка, а души разные. Не хмурься, ты сам понимать должен, что такие события всегда заинтересуют любого правителя, что печется о судьбе своей страны. Да, кстати — адмирала уже попытались отравить полгода тому назад, но мои агенты отвели от него смерть.
— Японцы?
— О нет, думаю, распоряжение исходило от Витте. Но градоначальник Дальнего наш давний конфидент, и ему приказано беречь Вирениуса на берегу. А на море, среди экипажа «Осляби» злоумышленника не найдется — живо окажется за бортом, отправится рыбам на прокорм. А ты никогда не думал, что два ваших «подселенца» из будущих времен делают все, чтобы спасти не только Россию, но и Германию⁈ И ведь не случайно оказались в телах природных остзейских немцев!
— Не думал как-то. Покойный Вильгельм Карлович…
— Мой тезка совсем не думал умирать — его смерть мистификация. Просто кое-что наместник и Вирениус от тебя держат в тайне, не желая впутывать в кровавые дела. Контр-адмирал Витгефт сейчас в Брюсселе, мы не спускаем с него глаз. Вижу, ты не знал об этом?
— Нет, мне о том ничего не говорили, — мотнул головой несколько обескураженный Сандро, а кайзер добродушно рассмеялся.
— Истребляет революционеров потихоньку, душит их одного за другим — у него отборные головорезы. Причем направил их также в «Новый Свет» — думаю, скоро услышим о странной смерти банкиров, что финансируют японцев и ваших нигилистов. Вообще-то, мы немцы должны быть ему благодарны — ведь в Лондоне «умер» 1-й морской лорд, давний наш ненавистник, с похорон которого вы вернулись. Следом за ним отправились в царство Аида все сторонники одной из фракций социал-демократов. Весьма многозначительное действие, и поверь, его сущность многие связали, только выводы неправильные сделали. А я могу тебя поздравить — теперь под твоей рукой есть профессиональные убийцы, которые не остановятся ни перед чем. И возглавляет их умный контр-адмирал — я найду время, чтобы с ним встретится.
Александр Михайлович был искренне удивлен услышанным. Это заметили два его германских «родственника», дружно улыбнувшиеся ему. Но тут же ставшие предельно серьезными.
— Как вы русские любите говорить — с ним каши не сваришь. Я имею в виду Ники — он мне друг, но его личные симпатии роли не играют, гораздо важнее антипатии. Мне дорого моя страна, Сандро — я только недавно осознал, что война с Англией неизбежна, и она будет очень долгой, британцы таковы, что могут воевать столетие. И не остановятся ни перед чем — тебе ведь известна судьба твоего прадеда, смерть которого оплатили английским золотом? Я не удивлюсь, что если с тобой или мной не поступят точно так. Пойми — ради своего господства над миром, англичане пойдут на союз со своими бывшими колонистами.
— Пойдут, я это знаю, — пожал плечами Сандро, — и утвердят свое мировое господство. Талассократия — в этом их главная сила…
— А мы должны противопоставить им теллурократию — союз континентальных держав. А потому давай договариваться, чтобы стать друзьями и не мешать друг другу. Враг у нас один, и война с ним будет долгая — я теперь это слишком хорошо понимаю, и против нас будет использована вся сила, помноженная на огромные богатства и коварство…
