class="p1">– Андрей Иванович, носите с собой пузырек со святой водой…– посоветовала Софочка.
Что за мамаша, застращала девчонку жуткими историями, так и до детского невроза недалеко…
– Если не верите – можете сами в Лебяжье съездить и селян расспросить…– вздохнула генеральша.
– Обязательно съезжу, как только появится свободное время. Еще никогда не встречал настоящую ведьму…может даст на ступе покататься…
– Опять вы со своими шуточками…
Акулина занесла в кухню пыхтящий самовар. Осторожно поставила на стол и разлила чай по бокалам.
– А вы не охотник, Андрей Иванович? – поинтересовалась Софочка.
– Охоту не люблю. А вот с удочкой люблю посидеть, с превеликим удовольствием…
Генеральша рассмеялась:
– С удочкой? У нас мужики бреднем да сетями рыбу ловят… много ли на удочку поймаешь?
– Так это для удовольствия, для души и единения с природой… медитация и все такое…
– Княгиня Ягупова не зря говорила, что вы странный.
– Да, есть немного, не без чудинки…
– Малахольный…– рассмеялась хозяйка и тут же приложила ладонь к груди.– Уж простите, Андрей Иванович. Не хотела вас обидеть…
Есть более емкое русское слово, но генеральша наверняка не так воспитана, чтобы произносить его вслух, тем более при ребенке…
– Я вообще не обидчивый, Наталья Петровна. Мне очень приятно было сегодня побыть в вашей замечательной компании.
– Вы к нам обязательно еще заезжайте,– попросила Софочка.– Кажется, вы добрый человек. И очень много знаете.
– Софочка, в следующий раз я обязательно расскажу сказку.
Наивное дитя, тринадцатый год, а все сказки слушает…
После обеда мы с Натальей Петровной вышли прогуляться во двор.
– Знаете, Андрей Иванович, вы очень понравились моей дочке.
– Дети вообще ко мне тянутся…
– Наверное чувствуют, что за вашей грозной наружностью скрывается добрая чувственная натура.
– Может быть.
– А почему вы решили наладить производство?
– Хочу поднять поместье. Построить кирпичный завод. Благоустроить село, открыть церковь, школу, планов у меня много…
– Удивительный вы человек… Послушайте, может послезавтра вместе поедем на свадьбу к дочери Кирюшина?
– Я не поеду. Как раз должен вернуться караван с оборудованием. Мужиков нужно распределить на работы. Если честно – не люблю больших праздников, к тому же, считаю, на свадьбе должны гулять родственники и близкие… а я ведь дочь городничего даже не знаю…
– Но Кирюшин вас пригласил… отказывать нельзя…
– Я напишу Кирюшину записку, что сильно занят по производственной необходимости и передам через вас. Думаю, городничий поймет.
– Как вам будет угодно,– вздохнула генеральша.
– Смотрите, ваша бабулька возвращается.
– Алевтина, добрая душа, уже пятнадцать лет служит в поместье…
Бабуля подошла и поклонилась:
– Наталья Петровна, тридцать пять мужиков записались на отхожий к помещику Никитину…
Я улыбнулся:
– Тогда в субботу пусть приходят.
Хорошая женщина эта Наталья Петровна. Добрая, душевная, но не моя… Вот так бывает, чувствую, что она ко мне тянется, но точно знаю, что наши отношения могут быть только дружескими и не более.
Когда я вернулся в усадьбу, меня встретила встревоженная Аглая:
– Барин, вестовой заезжал. Привез мне письмо, а для вас извещение…
– Что у тебя случилось?
– Кондрат Ляпичев написал, моего Ванечку придавило на судоверфи. В лечебнице лежит… Андрей Иванович, Христом-Богом прошу, отпустите в Царицын, проведать суженого…
– Конечно поезжай.
– Я утром пораньше до Алексеево, а дальше с почтовым ямщиком. Дня через три-четыре обернусь…
– Скажу Герасиму, он тебя до Алексеево рано утром подбросит… А что за извещение?
– Не знаю, от судебного пристава.
Я раскрыл конверт и узнал, что за поместьем числится ревизорский долг в размере ста шести рублей, пятидесяти копеек. Не такая уж значительная сумма.
– Едут! – зычным голосом крикнул Герасим.
Я подбежал к калитке. На двух подводах везли длинную трубу, винт Архимеда. На первой подводе важно сидел кузнец Селифан.
Мы с мужиками установили конструкцию на закладных, опустив один конец в воду, а второй вывели во двор. Вокруг с любопытством собрались дворовые. Я покрутил рычаг и вскоре вода медленно полилась из трубы.
– Вот, девушки, больше не нужно ведра из реки таскать. Герасим, найди две большие бочки. От винта из реки – вода будет постепенно наполняться в емкости.
Прасковья улыбнулась:
– Чудно, барин… как же мы раньше до такого не додумались…
Селифан усмехнулся:
– Наш барин – второй Ломоносов, не иначе…
Герасим прикатил две большие бочки из сарайчика. Одну бочку чуть прикопали, чтобы уровень оказался ниже, я аккуратно соединил их желобками.
Бабка Ефросинья сморщила нос и недовольно проворчала:
– Ну вот, совсем разжиреют девки, теперь даже воду не надо из речки таскать…
Я с нетерпением ждал, когда вернется караван с оборудованием. Но без дела совершенно не хотелось сидеть. Мы с Герасимом поставили во дворе два столба и повесили масляные фонари. Теперь дворик перед входом в особняк освещался в темное время суток.
В сарайчике я навел строгий порядок, и решил оборудовать небольшую мастерскую. В старом хламе даже отыскались старые ржавые тиски. Когда я открыл большой рундук, Мордан громко залаял. Я выглянул и увидел рыжего мужчину, лет сорока, в синем военном френче, он только что прискакал на лошади.
– Помещик Никитин Андрей Иванович?
– Да, это я.
– Становой пристав Самохвалов. Явился к вам по жалобе.
– Проходите…
– Сейчас коня привяжу. Пусть дворовые пока его напоят…
Пристав вразвалочку прошел во двор, удивленно осмотрев винт Архимеда.
– Чудная конструкция. Сами придумали?
– Нет, это Архимед придумал. Еще две тысячи лет назад.
– Иностранец?
– Грек.
– Вот и греки хоть на что-то сгодились… – улыбнулся пристав и тут же серьезно посмотрел на меня.– Собственно, Андрей Иванович, жалобица на вас вышла. От помещика Гарина. Самоуправствуете, крепостных его избили…
– Вообще-то они первыми набросились…
– Что-то у вас с ериком в займище какая-то непонятная канитель… В общем, предлагаю решить вопрос мирно. Если уж помещики будут враждовать – что же тогда с простого мужичья взять…
– Так я и предлагал помириться, а Гарин на меня крепостных натравил.
– Скольки пожалуете, чтобы утихомирить дельце?
– Что скольки? – не понял я.
– Рубликов? – плотоядно усмехнулся становой.– Рубликов двадцать пять дадите? Четвертной?
Ну ничего себе, во дела… местный участковый прямо в открытую денежку вымогает.
– Знаете, господин пристав, денежку-то я пожалую, но чтобы от Гарина больше никаких подвохов… передайте ему, чтобы прекратил дурковать.
