Они проследят наш лагерь!
Теми самыми собаками, пустив их по следу.
Вот почему их нет в лагере…
И что теперь делать?
Вернусь назад и расскажу все Корчному — что, поверит?
«Откуда узнал?»
Догадался — нет, не прокатит. Вычислил — и вовсе чушь полная, кто я такой, чтобы вычислять? А вот прямой приказ — не выполнил. И фиг меня больше кто выпустит из лагеря!
Значит, еду вперед. За оружием. Это, пока, мой единственный аргумент.
Не накрыли же нас вчера немцы? Стало быть, не нашли. Есть шанс, что и сегодня проскочим. Но вернувшись с заначкой, я уж старшине мозги проем!
Встречный транспорт мне всё-таки попался, а вот с попутным повезло — никто не догонял и не обгонял. А встречным грузовикам до меня дела не было, они куда-то спешили по своим делам.
Оставляю сбоку «свою» деревню, где-то там сейчас сидят солдаты «моего» бывшего взвода. Как там? Небось, уже получили пополнение, взамен погибшего отделения. Впрочем, меня теперь это не касается.
Ещё несколько километров — вот он, мой тайник!
Всё, на первый взгляд, цело, никто туда ещё не залезал. Но рисковать не стану, проеду мимо и в лес сверну.
А к тайнику — уже ножками, да не торопясь…
Цел тайник!
Не покусился никакой злодей на мое добро. Осторожно снимаю гранату. Разумеется, объясни я каким образом установлена здесь ловушка, и за что именно не надо дергать, любой боец смог бы её обезвредить. Впрочем… пожалуй, что и не любой.
В два захода перетаскиваю в коляску все вооружение и патроны. Под выворотнем сухо, вода сюда не затекает, и винтовки целёхоньки. То же самое можно сказать про патроны. Да и гранаты все целы.
Ну что, назад?
А что ещё остается?
Вывожу мотоцикл на дорогу. Сейчас я отсюда уеду и навряд ли ещё когда-нибудь вернусь. Но уехать просто так?
И мотоцикл разворачивается в другую сторону.
«Прости меня, дед Максим. Наверное, я ещё не слишком хороший солдат… и многого ещё не понимаю. Что-то не так говорю, в каких-то вещах — вообще полный баран. Даже с бывшими пленными — и то общего языка не нашёл, а ведь надо! Нам вместе воевать, делать то, чего не успел доделать ты сам. Надо, дед Максим! Тут слишком много вокруг всего происходит, и я просто не успеваю на это правильно реагировать. Ошибаюсь постоянно… Но учиться некогда! За каким-то хреном меня ведь занесло именно сюда? Только ли для того, чтобы я тебя нашел? Наверное, ещё зачем-то… Знать бы только, зачем?!»
Для чего я сюда приехал? Что хотел увидеть и на какой ответ рассчитывал? Не знаю… но уехать просто так, не придя к этой незаметной могиле, не смог. Странно, я никогда раньше не был сентиментальным, как-то вот не припоминаю таких случаев.
Тихо.
Только неумолчный шум деревьев над головой. Они будут здесь всегда. До нас — и после того, как мы исчезнем. Есть ли у них память? И если да, то как они запомнят меня, сегодняшнего? Как одинокого усталого человека с бесполезной железякой в руках? Или как сурового воина, стоящего на защите этой страны? А, Бог весть… Это, надо думать, зависит от того, как и что я сделаю, когда уйду из этого леса.
Спускаюсь к мотоциклу и забираю оттуда топор.
Немцы уже успели тут все прошерстить, но могилы так и не нашли. Так что сейчас её прятать уже не надо. Вот и поработаем. Сделаем так, чтобы, и через двадцать лет, это место можно было бы заметить сразу.
И снова глухо бормочет двигатель. Мотоцикл медленно объезжает рытвины и оставшиеся пока лужи.
Ночь.
Уже совсем темно, но фару я не зажигаю. Более-менее можно различить то, что находится впереди и вовремя объехать препятствия. Давно уже осталась позади «моя» деревня и сейчас тут никого быть уже не должно. Но все равно — света я не зажигаю. Приеду позже, ничего страшного. И к лагерю с рассветом подойду, ночью ещё шарахнут… это у нас запросто. Вздремну в кустах, а старшине скажу, что по дороге ходили патрули — хрен он это сможет проверить! Оружие-то и патроны — вот они!
Приняв это решение, подыскиваю себе подходящую лежку. Наконец, проверив третью по счету рощицу, останавливаюсь на ней. Здесь когда-то стоял стог сена. Частично его увезли или растащили, но и того, что осталось, для ночлега вполне достаточно.
Выключаю мотор мотоцикла и вручную заталкиваю «Цюндап» поглубже в кусты. Надеюсь, с дороги его утром не заметят.
Дослав патрон в ствол, ставлю пистолет на предохранитель и сую его за пазуху. Пусть будет под рукой.
Быстро оборудую себе лежку и заваливаюсь.
Сон приходит почти моментально.
Несмотря на то, что ночь выдалась достаточно прохладной, выспался я весьма неплохо. Даже хорошо! И бодрость пришла и настроение улучшилось.
Набираю из лужицы воды. Осторожно, стараясь не потревожить скопившуюся на дне грязь. Греть её не стану, некогда. А вот небольшой кусочек мыла у меня есть. Так что и щетину могу соскоблить. Все бритвенные принадлежности я теперь всегда ношу с собою, мало ли что…
После бритья наклоняюсь над лужей и разглядываю свое отражение. Ну… сойдёт! Отряхиваю шинель и счищаю с неё налипшую грязь. Это вечером, после долгой дороги, такое выглядело бы естественным, а вот сейчас… когда только-только взошло солнце. Первый же встречный офицер будет весьма удивлен — где ж это так испачкался с в е ж е в ы б р и т ы й солдат? Отчего он не вычистил свою форму ещё вчера? Успел же привести в порядок собственную морду, а на шинель что, времени не осталось?
На фиг!
Хватит с меня придирчивых офицеров! Мне и старшины — выше крыши!
Осмотревшись и прислушавшись, седлаю мотоцикл и быстро выруливаю на трассу.
В путь!
Благо что и ехать-то осталось…
А вот встречать меня никто не пришел…
Хорошо это или плохо?
Да хрен его знает… и так может быть и эдак.
Боец мог попросту не дойти сюда, элементарно, не успел ещё.
Старшина стал готовить нападение и отозвал всех в лагерь.
На меня попросту махнули рукой. Баба с возу — кобыле легче. Неудобный я боец, сомневаюсь постоянно, вопросы задаю… авторитет командира подрываю.
Как ни крути, а любой из этих возможных вариантов развития событий являлся вполне реальным и допустимым. Ну что ж… учтем и это.
Все оружие не беру, прихватываю только две винтовки, часть патронов и все гранаты. Остальное оставляю в коляске, за этим и позже можно вернуться.
В принципе, можно было бы утащить и всё, только вот не хочу я сейчас исполнять роль вьючного животного. Пускай старшина кого-нибудь ещё пошлёт.
В лесу как-то тихо, только изредка пощелкивают птицы, да ветер привычно шумит в верхушках деревьев. И я не хочу нарушать эту тишину своим топотом и сопением. Иду медленно, стараюсь не шуметь. Обхожу особенно густые заросли и смотрю под ноги, чтобы ненароком не наступить на какую-нибудь сухую ветку. Не исключено, что сейчас мне навстречу выдвигаются бойцы, которых выслали к дороге. Хрустну веткой — кто-нибудь и пальнуть может сгоряча. Надо это мне?
А ведь еды у нас не так уж и много осталось… Сколько мы ещё на моих запасах просидим? Дня два… это точно. А дальше? Надо будет вылезать из леса и искать себе пропитание. И где Корчной это делать собирается? Местности он не знает (я, впрочем, тоже), расположение немецких частей никому из нас неизвестно. Идти в деревню?
Хмыкаю, вспоминая ту самую деревню, где стоял наш взвод. Много там еды возьмешь…
Бах!
Опа…
Где это?
Не особенно далеко. Как раз в стороне лагеря.
Бах! Бах!
Внезапно просыпавшиеся горохом выстрелы вспороли тишину… и также внезапно прекратились. Замолкли лесные обитатели, и притихли испуганные птицы.
Притих и я.
Осторожно присаживаюсь, и прислоняю к дереву одну из немецких винтовок. Не буду я её пока тащить… и часть патронов тоже оставляю, мне сейчас маневренность важнее. А вот гранатную сумку передвигаю так, чтобы было удобнее до неё добираться.
Хрен его знает, что это была за стрельба… не нравятся мне такие фокусы. Я, когда СВТ пристреливал, так вообще на пару километров в сторону отходил, в лагере не стрелял. А здесь — что за бардак?
Старшина такой команды отдать точно бы не смог, так кто же там стрелял? Просто так развлекались?
Три раза «ха».
До подобной степени охренения там никто, надеюсь, не дошел. И не скоро ещё дойдёт.
Значит, идем тихо.
Максимально тихо и осторожно. Совсем не шумим, почти и не дышим. Винтовку в руки, патрон в ствол. Не хочу лишний раз затвором лязгать.
Оставив позади сотню метров, прислушиваюсь.
Нет, не слышно пока ничего.
Ещё пара сотен — то же самое.
Ладно, ушки на макушке, идем совсем-совсем медленно, почти крадёмся…
— Ist der Lorenz schwer verletzt?
— Ja. Johann bezweifelt, dass wir schaffen es rechtzeitig ihn zum Arzt zu bringen…
Так… здрасьте.
Неведомый мне Лоренц, похоже, что-то там словил. Плох, и до врача его опасаются не донести.
А от кого он тут что-то мог огрести?
