Я подскочил к нему, выбил пистолет из руки и схватил за грудки.
— Кто тебя послал, сволочь?
— Да пошёл ты! Я всё равно скоро сдохну, — прохрипел снайпер.
— Облегчи душу перед смертью!
— Душу… Дурак ты, Быстров, у меня её нет, — прошипел он и сразу зашёлся в приступе кашля.
Я подтянул его к себе, угрожающе посмотрел глаза в глаза:
— Умереть можно по-разному, Розенберг или кто ты есть на самом деле… Как человек или как последняя сволочь. Выбирай, пока можно.
— Уговорил, — вяло усмехнулся он. — В кармане удостоверение, оно настоящее — я сотрудник московского ГПУ Аркадий Розенберг, мне приказали убить тебя там, в Москве. Первый раз, в поезде, не получилось. Тебе каким-то чудом повезло. Думал, что во второй раз я исправлю эту ошибку.
— Тебя прислал Радек? — догадался я.
— А мозги у тебя соображают, Быстров! Ты ведь понимаешь, что на мне ещё ничего не закончилось. Будут и другие специалисты. Всё, Быстров, отстань от меня. Дай помереть спокойно.
— Хорошо, отстану! Но не дай бог, если ты убил моего товарища — я ведь и на том свете тебя достану!
— Верю тебе, Быстров. Ты такой, ты можешь… — снова прохрипел чекист.
Я бросился к Петру, молясь, чтобы всё обошлось. И какое же счастье было услышать его пусть прерывистое, но дыхание.
— Врача! — заорал я что было сил. — Срочно, врача!
И с радостью услышал топот ног. Кто-то спешил, подымаясь по лестнице.
Глава 28
Глава 27
Я сидел в коридоре больницы перед операционной и ждал. Мимо то и дело проходили врачи, медсёстры и санитары, бросая в мою сторону сочувственные взгляды.
Операция длилась уже не один час, всё это время я не отлучался из коридора ни на секунду. В голове засела одна-единственная мысль: пусть Петя выживет!
Я так часто терял боевых товарищей…
Наступил рассвет, я не спал всю ночь, однако сна не было ни в одном глазу. Да и какой может быть сон — всё, что случилось с напарником, произошло из-за меня. Это я должен был оказаться на его месте, это меня приехал убивать Розенберг по приказу Радека.
Если разобраться, Пётр принял на себя мою пулю. И теперь сражался за жизнь вместо меня…
Всё внутри меня сжалось, я не чувствовал ни рук, ни ног, ни спины, которую успел порядком отсидеть. И всё равно не вставал и не выходил на улицу, чтобы подышать свежим воздухом.
Время потеряло свой смысл, минуты, секунды, часы — это было ни о чём, тиканье больших настенных часов не давало ответа на мой вопрос: как там Петя?! Сражается ли вместе с докторами за свою жизнь или всё поздно?
Ненадолго заскочил Художников в накинутом на плечи белом халате, подошёл ко мне и сел рядом.
— Есть новости?
— Нет, Иван Никитович, пока без новостей, — пустым, лишённым эмоций голосом, произнёс я.
— Ясно, — протянул он.
Какое-то время мы помолчали, думая каждый о своём.
— Ничего, Жора. Всё обойдётся. Выкарабкается наш Пётр, даже не сомневайся, — заговорил Художников.
Я кивнул.
— И да, по-вчерашнему… — продолжил начальник угро. — В общем, мы связались с Москвой. Там подтвердили личность стрелка — это действительно Аркадий Розенберг, только он вот уже год как был уволен из ГПУ. Кстати, удостоверение у него не липовое, Розенберг его не сдал, заявил, что потерял.
Я горестно усмехнулся, ну да, чего-то в этом духе и следовало ожидать: я — не я, и корова не моя. Радека при всём желании с этим киллером не связать.
— Есть предположение, что Розенберг был связан с бандой Васьки Кореня, ну то есть с «Белой маской», — продолжил Художников.
Я не мог ввести его в курс моих проблем с Радеком, поэтому просто пожал плечами:
— Я не смог его допросить — Розенберг умер, не приходя в сознание. Как наши — поймали Мамонта?
— Ушёл гад прямо перед носом. Мышанский рвёт и мечет, дал клятву, что непременно поймает его до конца недели.
Он встал.
— Извини, Быстров, мне пора — ты отзвонись, как только станет ясно.
Что именно прояснится, Художников не стал уточнять.
— Обязательно, Иван Никитович!
— Я пошёл. И помни — жду звонка в любое время.
Он оставил меня, и я продолжил сидеть, тупо глядя на некрашеные доски пола под ногами.
— Товарищ, вы из уголовного розыска?
Я вскинул подбородок и увидел девушку-медсестру, которая остановилась возле меня.
— Да, я. Что-то случилось?
— Хирург сказал, что вы можете отправляться домой. Операция только что закончилась.
— Как она прошла?
— Мы сделали всё, что могли.
Эта фраза заставила меня насторожиться.
— А что потом — мой друг будет жить?
— Этого вам никто не скажет. Операция прошла нормально. Теперь всё зависит от его организма.
— Я могу поговорить с хирургом?
— Не стоит. Он готовится к следующей операции.
— Хорошо. Когда я смогу навестить моего друга?
— Послезавтра, не раньше.
— Спасибо!
— Не за что. Вы б лучше под пули не подставлялись, а то такие молоденькие… Вам жить да жить.
— Работа такая, — грустно пояснил я. — Кто-то должен ловить преступников. А под пули мы нарочно не подставляемся.
Она участливо посмотрела на меня, но ничего не сказала.
— Я могу от вас позвонить? — спросил я.
— Да, телефон в ординаторской. Хотите совет?
— Не откажусь.
— Знаю, что вам это не разрешено, но всё-таки сходите в церковь, поставьте там свечку за здравие раба божьего Петра.
— Я подумаю.
— И всё-таки сходите. Поверьте, хуже не будет. Вашему другу сейчас нужна любая помощь.
Дозвонившись до Художникова я сообщил ему, что операция недавно закончилась, что с хирургом пока поговорить не получается и что прогнозов на будущее никто не даёт.
— Ступай домой, Жора, — сказал он, после того, как выслушал мой доклад. — Ты всю ночь не спал!
— Я лучше на работу приеду. Всё равно не заснуть.
— Смотри сам. Но я пока тебя от срочных дел освобожу. Займись текучкой.
— Как прикажете, товарищ Художников.
Я повесил трубку.
Когда вышел из больницы, заметил позолоченные купола церкви. Хорошо это или плохо, но я редкий гость в храме.
Что ж, последую совету медсестры, поставлю свечку и помолюсь за здоровье Петра.
Из церкви я вышел спокойным и более умиротворённым что ли. Всё-таки есть в храмах своя аура, не зря говорят про намоленное место.
Поймал извозчика и покатил на работу в угрозыск.
Зашёл в кабинет: было так непривычно — нет ни Лёвы, ни Петра, и тот и другой лежат в больнице. И если Левон постепенно идёт на поправку (вон, даже с медсёстрами любовь крутит), что будет с напарником — неизвестно. И эта проклятая неизвестность бьёт сильнее всего.
— Жор, может чайку?
— Что?
— Я говорю — давай чайку выпьем, — предстал передо мной Паша.
Ни пить, ни есть не хотелось, но я всё-таки кивнул.
— Давай.
— Я тебе покрепче заварю — не возражаешь?
— Какие могут быть возражения.
Мне бы сейчас кофе, но и крепкий чай сделал своё дело, взбодрил и привёл мысли в порядок.
Итак, что у нас на балансе…
По ликвидированному мной киллеру на Радека не выйти и за жабры его не взять. Плохо, как ни крути. Но теперь враг на какое-то время оставит меня в покое, а вот это можно записать в актив.
В идеале Радек и вовсе откажется от планов моего устранения: я не в Москве, постоянно засылать по мою душу спецов в другой город — тот ещё геморрой. Хорошие исполнители на дороге не валяются, а брать кого-то со стороны — большой риск. И сам завалится, и нанимателя сдаст.
Ну и будучи в Ростове, я не представляю для Радека опасности, зачем ему дёргаться и подставляться лишний раз?
Покончив с сеансом самоуспокоения, я, как и приказало начальство, вернулся к текущим делам.
Плохо, что нет вестей из Таганрога… Занимаются ли тамошние менты поисками Федорчука или благополучно забили… Не своё мало кому интересно, особенно когда по горло.
