— Верно. Пошли из города, выгнать их, — понеслось из толпы.
А норманны напряглись и не стояли уже так нагло и свободно, как до этого, даже рыжий начал оглядываться в поисках поддержки от своих товарищей.
— Выйду я с тобой на суд богов, как не выйти-то. Вот только, я смотрю, ты в броне стоишь, да и щит у тебя со шлемом рядышком. Так что и мне принарядиться стоит. Или ты, как и твой родич, только с безоружными можешь? — с неприкрытой насмешкой произнес я.
— Р-р-р, — раздался рык от норманна. — Быстрей, а то, думается, сбежать ты хочешь! Мой брат и мои товарищи будут сегодня отомщены и очищены после твоей смерти.
На его слова я лишь хмыкнул. И отошел к своим.
— Октавий, Трофим, быстро на ладью и принесите мне мою бронь. Не кольчугу, а другую, — и я ухмыльнулся. — Щит со шлемом не забудьте.
— Ага, мы махом, — раздалось от парней, и они начали пробираться сквозь толпу.
— Ты уверен? — раздался обеспокоенный голос дядьки Зорена.
— Да, — спокойно произнес я, разглядывая норманна.
Зорен же не замялся и ничего не ответил. Оглянулся, рядом стоял Рознег и мои люди. Рознег ободряюще улыбнулся, а вот в глазах моих людей плескалась полная уверенность во мне.
Эх, мне бы такую уверенность.
Судя по повадкам, рыжий серьезный боец. Ладно, не ссы, лягуха, болото будет нашим. Задолбается он меня из брони ковырять. Все-таки тяжелый доспех катафрактария — это шикарна вещь по нынешним временам.
Мой взгляд упал на здорового норманна и молодого, что стояли позади помоста. Здоровяк что-то проговорил двум бойцам и кивнул в сторону спешащих Октавия и Трофима.
Вот черт, он что, за ними бойцов отправил? Вот мудак.
— Крист, Азат, — позвал я тихо парней. И, дождавшись, когда они придвинутся, я продолжил: — Сейчас тихонько и не спеша отходите, смешиваетесь с толпой и покидаете площадь. А там со всех ног бегите в сторону ладьи, вероятно, на Октавия и Трофима нападут, будьте готовы к бою, ясно?
Парни переглянулись и без лишних слов отступили к толпе, а после и направились вслед за Октавием и Трофимом, а также норманнами, что пошли за ними.
Надеюсь, все будет хорошо, и я на воду дую. Да и Крист там, не хотелось бы жениха сестры потерять.
У меня появилось волнение и переживания, не потому, что мне придется выйти на бой, а потому, что мои люди могут пострадать. Хрен с ними, с ранами, лишь бы не убили. А любые или почти любые раны я залечу, к тому же рядом Рознег, если у самого сил не хватит, уж вместе сдюжим.
А время текло медленно, люди на площади начали роптать и с неудовольствием на меня поглядывать.
В какой раз убеждаюсь, что народная молва права: нет ничего хуже, чем ждать и догонять.
Рядом с нами появился жрец в белом одеянии. Рознег даже парой фраз с ним перекинулся.
Норманн уже надел шлем и вытащил свой меч из ножен.
— Ну, долго тебя ждать, от смерти не убежишь, собака, — и он расхохотался, его поддержали товарищи, и площадь залил громогласный смех норманнов.
Я же ничего не ответил, только еще больше нахмурился и смотрел на рыжего сузившимися глазами.
Лучи солнца начали припекать, и я чувствовал, как по моему телу струится пот. Было совсем не понятно, от волнения за ребят или от жары, даже ладошки вспотели. Я почувствовал, как Рознег положил мне на спину свою сморщенную, старческую руку.
Оглянувшись, я посмотрел ему в глаза и кивнул, благодаря за поддержку.
А народ начал все больше распаляться, и в мою сторону уже полетели выкрики от горожан, что мне стоит выйти и умереть как мужчине. А не ждать непонятно чего.
Если в ближайшее время мои люди не появятся с броней, чувствую, придется выходить на бой в чем есть, надеюсь, мне хоть щит дадут. Черт возьми. Что они так долго? От площади, если бегом, до пристани минут пятнадцать да обратно столько же. Но такое впечатление, что я уже здесь час стою и жду.
И вот в конце площади показались мои парни. Их было трое, они пробирались среди толпы, в наглую расталкивая людей. Среди них не было Октавия. Я стоял и вглядывался в них, они были растрепанные и взвинченные, и когда они подошли близко, смог рассмотреть на них капли крови, и от каждого шибало смертью. Глаза у них были бешеные, а движения резкие.
— Рассказывайте, — бросил я им сквозь крепко сжатые зубы, принимая мешок с моей броней.
Рыжий норманн что-то проорал с помоста, но я не обратил внимания.
— На нас с Октавием напали, когда мы уже почти подошли к пристани. Это были двое из этих, — и он кивнул в сторону северян. — На улице никого не было, видимо, все здесь. Мы бились, как нас и учили, но они были сильней. Октавия ранили, но и он успел полоснуть в ответ. Иначе я бы не смог продержаться и дождаться помощи. Я уж думал все, конец, с двумя я бы не сладил, от одного-то еле отбивался. А там Азат и Крист подоспели, и мы втроем смогли отбиться. От того и вышло так долго, — проговорил Трофим. В его голосе было столько эмоций, злость и ненависть, печаль и боль.
— Октавий, он жив? — мой голос заледенел.
Парни покачали головами.
— С-с-сука, — только я и выдохнул. Хотелось завыть и зарычать.
А перед глазами встало его лицо, лицо девятнадцатилетнего парня. Первая потеря среди моих людей.
Мне казалось, я был готов к такому, но это было тяжело. Он умер за меня, он умер из-за этих наглых тварей. Я перевел свой взгляд на рыжего, который внимательно наблюдал за нами.
— Что с телами? — спросил я, отворачиваясь от норманна.
— Прокоп сказал, что позаботится о них, мы не стали задерживаться, — это проговорил уже Крист.
— Ясно, молодцы. Октавий будет отомщен, — все-таки вырвался из меня рык.
А парни просто кивнули.
Я же принялся облачаться на глазах у всех. Тяжелая броня катафрактария — это не кольчуга, которую можно быстро надеть на себя. Так что пришлось немного повозиться, но парни мне помогли.
И вот на мне шлем, прикрывающий мою голову, с которого вниз свисает кольчужная бармица, закрывая все лицо.
Какое оружие выбрать, меч или топор? Мой взгляд перескакивает с одного на другое.
Топором я лучше владею, а меч более статусное оружие в наших краях. Я бросил взгляд на норманна, в руках он держал меч. Значит, его и возьму.
При взгляде на норманна меня переполняла злость.
Так, Яромир, надо хоть немного успокоиться, мелькнула у меня мысль, а следом другая. К черту спокойствие. Я эту падаль и его дружков, если надо, голыми руками рвать буду или грызть. Октавия я им не прощу, и до тебя, здоровяк, сегодня очередь дойдет. Я кинул взгляд на здорового норманна, что по-прежнему стоял у помоста, с ненавистью глядя на меня. Наглые ублюдки, считающие, что они в своем праве.
— Ты готов сегодня умереть, колдун? — раздался голос рыжего. Было видно, что он больше пытается бахвалиться, чем по-настоящему уверен.
Я же осклабился в ответ на его слова.
Глава 18
— Сегодня прекрасный день, чтобы умереть, — вырывается из меня, это больше похоже на рык.
И я взбираюсь на помост. Каплевидный щит приятно оттягивает левую руку, а в правой уже обнаженный меч. Тяжесть доспеха приятно давит на плечи, броня ромейского катафрактария — весомый довод в настоящее время. А если учесть магию жизни, которой я могу воспользоваться в любой момент, то черта с два я в ней устану, пока она не исчерпается в моем источнике. Пару часов подряд смогу биться, не переставая, и оставаться полным сил.
Рыжий норманн находится от меня на другой стороне помоста и чуть ли не копытом бьет, готовый кинуться на меня, впрочем, как и я на него. Очень уж хочется снести ему башку. Но мы оба ждем отмашки.
— Я волхв Триглава, — сзади раздался голос молодого жреца, — да сойдутся эти вои в честной схватке перед ликом богов. И победа достанется тому, за кем правда, а не сила. Слово сказано мной, Гремом, жрецом Триглава, бейтесь с честью.
— Да произойдет этот бой перед ликом людей. Это говорю я, Борислав, посадник Волина, — прогремели слова посадника.
