— У вас заказано? — к нам подлетел официант.
Я кивнул. Пожал ему руку. Тоже вложил червонец.
— Да, у нас возле окна. Подальше от оркестра. Мы поболтать хотели.
Официант глянул на руку. Кивнул. Отвел нас внутрь.
Народу, кстати, не так уж и много. Половина зала свободна.
Мы уселись за большой длинный столик. Быстро сделали заказ.
Особо не шиковали. Котлеты, солянка, шницели. Водку и вино. Я взял минералку.
Бэлла сидела рядом. Молчала. Тихонько смотрела на музыкантов. Ножка на ногу. Покачивала носочком. Похожа на кошечку.
— Твои бывшие друзья выдавили моего товарища из Москвы, — я дождался, пока все наедятся. И напьются. И чуток захмелеют. Чтобы развязались языки. И указал Мите на Окуня. — Они у тебя всегда так действуют?
Митя покачал головой.
— Они не у меня. Даже бывшими друзьями не могу назвать. Поступили со мной по-свински. Я с ними давно разбежался. Мы вместе в Твери начинали. Я тогда только с Роминым работал. Зиновьева не знал. Это они потом спелись.
Окунь указал на него пальцем.
— Что же ты их выпустил? Твои приятели знаешь какой кипеш подняли в столице? Все полетело к чертовой матери. Вверх тормашками.
Это точно. Митя-Портняжка сидел слева от меня. Я долил ему еще горячительного. Чтобы довести до кондиции. Когда человек сам все расскажет.
Митя не отказывался. Ему скрывать нечего.
Они работали с Роминым два года назад. В Калинине. Там он устроился в общество глухонемых.
Недолго думая, тут же начал рубить бабло. Организовал шитье неучтенной продукции. Тогда и привлек Митю. Потому что тот технолог швейных изделий. Чтобы поднял качество продукции.
Митя это и сделал.
— У меня джинса не хуже ливайсов была! — гордо заявил он нам. Хотя уже чуток покачивался. — Даже лучше. Крепкая ткань, лучший деним. Ливайсы порвутся, а мои сто лет прослужат. Даже внукам можешь отдать. Правнукам. Ничего не будет.
Ага, это уже кое-что.
— А кто у него тогда за финансы был? — спросил я. — Кто-то другой, не Зиновьев?
Митя покачал головой.
— Нет. Какой-то очень скрытный человек. Я его не видел ни разу. Все деньги Ромин вообще не показывал. Он же продавал в другом месте. Мы только шили.
Вот зараза. Что-то толку от Мити немного.
— А где, где именно шили? — допытывался я.
Но Митя пожал плечами. Икнул. Глаза у него уже осоловели.
— Чего не знаю, того не знаю. Он еще тот хитрован, этот Ромин. Ничего не показывал. Ничего не говорил. Только обещал много. А сам в итоге обманул. Пришла проверка. Выявили недобор по плану. Меня уволили. А Ромин исчез. И ничего не предъявишь ему.
Вот зараза. Он ничего нового не сказал. Я уверен, что человек Капусты выяснит то же самое.
Что же, ладно. Надо будет потом еще поговорить. Может, еще что-нибудь вылезет.
— Он вообще страшный человек, этот Ромин, — продолжал бубнить Митя. Сидел рядом со мной. Голову наклонил вниз. Чуть ли не в скатерть уперся. Остальные уже не слушали нас. Бэлла тянула за руку. Хотела танцевать. Под кардиганом к нее черная кружевная кофта с волнующе глубоким декольте. На Митю никто не обращал внимания. Окунь спорил со Смолой. — Что он с тем парнишкой сделал, это же ужас! Так дела не делаются.
Я уже хотел было пойти с Бэллой танцевать. Но остановился. Вернулся к Мите.
— Какой парнишка? Ты о чем это?
Митя продолжал сидеть на месте.
— Да глухонемой один. Обвинцев. Он начал возмущаться. Правдолюбец. Хотел жалобу написать. Хотел все это прервать. Да только куда-то пропал. Исчез, как сквозь землю провалился.
Я выяснил у него подробности. Но Митя-Портняжка опять ничего не знал. Ну и ладно. Фамилия это уже зацепка.
Я отправился в гостиницу. Опять дал червонец. Чтобы позвонить по межгороду. Сказал Капусте, чтобы его человек в Калинине узнал про Обвинцева. Все, что надо.
Так, теперь можно и расслабиться. Бэлла давно хотела танцевать. Как раз объявили «белый вальс». Девушка пригласила меня.
— Ты хорошо танцуешь, — похвалила Бэлла. — Мне нравится, как ты двигаешься.
Через полчаса мы отошли в сторонку. Бэлла сама поцеловала меня.
Губы мягкие и теплые. Тело податливое и в то же время упругое. Я чувствовал ее жар даже сквозь кофточку.
После того, как девушка дала зеленый свет, я отправился к администратору. Снова дал на лапу и взял свободный номер. Зря мы что ли в гостинице находимся? Отвел туда девушку.
— Ты только не подумай ничего такого, — Бэлла прикрывала темные глаза пушистыми ресничками. — Я девушка порядочная. Просто ты мне так понравился.
Я поцеловал ее и уложил на кровать.
— Конечно, конечно. Зато ты самая красивая, — и я снова поцеловал Бэллу. А она нисколько не сопротивлялась.
Глава 19
Здание на Красной
Утром я проснулся и обнаружил рядом лежащую девушку. Ах да, точно. Это же Бэлла.
Она лежала на боку. Лицом уткнулась в мое плечо. Кстати, выглядела неплохо. В отличие от многих девушек в прошлой жизни. Которые преображались, когда смоют макияж. Это потому что сейчас не используют так много косметики.
Время раннее. За окном только начало светать. Когда я встал, девушка проснулась. Сонно подняла голову.
— Ты куда? Рано же еще.
Ага, еще чего. Кто рано встает, тому Бог дает. Я побежал умываться. И делать контрастный душ.
В номере тепло. Отопление работает на совесть.
Сразу после завтрака я отправился по делам. Бэллу отправил в универ. А сам поехал за Окунем. Тот знал, где живет Митя-Портняжка.
Через минут сорок мы стояли на третьем этаже хрущевки. Перед дверью, покрытой коричневым дермантином.
Я нажал на кнопку замка. Где-то в глубине квартиры замурлыкал звонок.
— Спит он, — хрипло сказал Окунь. У него до сих пор всклокочены волосы. После вчерашней попойки. Глаза наверняка красные. Но сейчас Окунь скрывал их за солнцезащитными очками. — Дрыхнет, как сурок. Из пушки не разбудишь.
Я жал на звонок минут пять. Молчание. Никакого движения. Наверное, и вправду спит. Рано еще.
Это у меня и у Окуня закалка есть. Чтобы гулять всю ночь. Потом вскочить в шесть утра. И крутиться, как белка в колесе.
А Митя-Портняжка, как мне кажется, не такой. Любит поваляться. В теплой постельке.
— Не слышит, говорю же, — Окунь забухал в дверь кулаком. — Сейчас я его разбужу.
Но дверь так никто и не открыл. Зато из соседней двери выглянула соседка. Старушка божий одуванчик.
— Ушел он, — сказала она. — Хватит шуметь, ироды.
Ну ладно. Мы пошли вниз.
Распахнули дверь подъезда, а навстречу Митя-Портняжка. В спортивном костюме и шапочке-петушке. Весь запыханный. Щеки красные от мороза.
— Ты чего? — спросил я. Хотя чуть не потерял дар речи. От изумления. — Бегал, что ли?
Митя кивнул. Пошел вверх по лестнице. Мы за ним.
— Ну да. Каждый день. Без перерыва. Вот уже три года. Как раз после переезда сюда. Очень полезно. Чтобы шлаки выводить.
Мы поднялись к нему. Переглянулись с Окунем. Вот тебе и лежебока.
Дома выпили чай. С сушками. И поехали в цех. К Мите. Он любезно согласился показать свой бизнес.
— Спрятать можно, где угодно, — сказал он, когда мы вышли из автобуса. — Даже просто в квартире. Только там соседи будут жаловаться. На стрекот машинок. Поэтому лучше где-нибудь отдельно. В производственном помещении. Ну, как у меня.
Ага, точно. Видно, что Митя кое-чему научился. У Ромина.
Цех он открыл на швейном комбинате номер двадцать один, на улице Гоголя. Ну как, на комбинате?
Митя взял в пользование небольшой закуток. В дальнем конце территории, в отдельно стоящем здании. Одноэтажном и площадью всего пятьдесят метров.
— Раньше там был склад, — сказал Митя. — А у меня тут тетка работает. На комбинате. Вот она и договорилась. Мы все вычистили. Поставили машинки. Работаем потихоньку. Не такие масштабы, как хотелось бы. Но денежка капает. Штук двадцать шьем в неделю. Джинсы.
Маловато, конечно. Я бы не меньше сотни делал. А то и больше.
