Ирина ожидала некоей отчуждённости местного общества и сейчас была очень благодарна помещице-казачке Красновой, которая ненавязчиво дала понять местным дамам, что Ирина под её покровительством. На некоторых знакомых дамах Ирина увидела украшения из чернёного серебра. С Лопатиными раскланивались, но пока никто не подошёл.
– Ну и не сильно надо, придёт время сами прибежите, – думала Ирина с трудом удерживая на лице благосклонное выражение.
Хозяева встречали всех в зале, надо было подойти и поздороваться. Даже образовалась небольшая очередь из желающих выразить своё почтение. Ирина с отцом тоже стояли в очереди и удерживали мальчишек, чтобы они не разбежались. У Ирины были с собой подарки. И сейчас, стоя в ожидании, когда подойдёт их очередь, Ирина улыбнулась, вспоминая как несколько дней назад она получила первые кусочки мыла от аптекарши, и радовалась словно ребёнок забытому ощущению приятной свежести без стянутой кожи. В первый же день каждый в доме получил в подарок по кусочку мыла. На следующий день Ирина обнаружила, что половина из одаренных не использовали его, а с благоговением положили на полочки в своих комнатах и периодически обнюхивали.
Оставшееся мыло Ирина завернула в пергаментную бумагу и обвязала красивыми разноцветными лентами. Также в подарок она несла набор столовых приборов на двадцать персон. Он был тяжёлый и его держал Леонид Александрович. А у Ирины в ларце вместе с мылом было ещё две баночки с кримом, для супруги наместника Прасковьи Валуевны.
Вот подошла очередь семейства Лопатиных. Наместник так удивился, увидев главу семейства, что даже первым поздоровался:
– Леонид Александрович, какая приятность! Я рад, что вы, наконец-то прекратили своё затворничество!
Сам наместник Гайко Мирослав Мирославович был человеком выдающихся достоинств. Он был небольшого роста и весь круглый. У него была круглая голова и круглый живот, на круглом лице были круглые глаза. Супруга его Гайко Прасковья Валуевна тоже была дама достойная. Ирина видела её всего раз в больнице у Путеева и ей запомнилось строгое выражение лица и властные манеры. Рядом с наместником и его супругой стояли их дочери.
Они представились как Анастасия и Владислава. Анастасия была похожа на мать, высокая, дородная, несмотря на юный возраст, а вот Владислава, видимо, пошла в родню отца, она была небольшого росточка, с круглым личиком, но в отличие от отца худенькая словно тростинка.
Леонид Александрович сказал положенное и преподнёс наместнику подарок. Открыл коробку, и все присутствующие ахнули, увидев серебряные приборы с необычным рисунком. Те, кто стоял недалеко, начали подтягиваться и пошли сначала шепотки, а потом стали выкрикивать вопросы:
– Это что, чернение, на столовом серебре? Откуда такая роскошь?
Леонид Александрович немного развернулся к любопытствующим, улыбнулся и, как и обговаривали с Ириной, сказал:
– Прошу, производство нашей Лопатинской мастерской, ювелир Павел Овчинников.
Повернулся снова к наместнику и добавил:
– Я, Мирослав Мирославович, не просто затворничал, я искал. И вот, нашёл. Теперь будем заказы принимать и в нашей мастерской делать.
Сколько Ирине стоило сил уговорить отца взять на себя идею чернения?! Он ни в какую не желал «говорить неправду». Пока Ирина не нашла верную формулировку. Не надо врать, просто скажи так, чтобы люди сами всё за тебя додумали.
Настала очередь Ирины дарить подарки супруге наместника и дочерям.
Открыв ларец, Ирина достала сначала мыло и преподнесла и Прасковье Валуевне, и девушкам. Порадовалась, что взяла побольше. Потом достала баночки и подарила их вместе с написанной инструкцией. Ирина понимала, что она может рассказать, но вот правильно ли её услышат и решила написать. Потом даже порадовалась этой идее, потому как выглядело очень солидно.
Прасковья Валуевна снова строго посмотрела на Ирину и утвердительно сказала:
– Так всё-таки дочка. Ирэн Лопатина.
Потом перевела взгляд на Лопатина и кивнула.
После приветствия хозяев и раздачи подарков Ирина с отцом отошли из центра зала, мальчиков увёл один из слуг, где-то в доме была оборудована специальная детская комната, где под присмотром дети знакомились, играли и там же их обещали и покормить.
Обернувшись, Ирина увидела, что к ней широким шагом направляется Михаил Григорьевич Голдеев вместе с супругой.
– Ирэн Леонидовна, Леонид Александрович, рад вас видеть, – Голдеев явно намеревался что-то срочное сказать, но был вынужден соблюдать местный этикет и потратить время на расшаркивание, – Ирэн Леонидовна, прекрасно выглядите.
После Ирина и отец проделали то же самое и вот наконец, Голдеев наклонился поближе и сообщил:
– К нам в уезд, с планами посетить нашу фабрику, едет советник императора
У Ирины чуть не вырвался нездоровый смешок, ей так и захотелось произнести Бессмертную фразу Гоголя: «К нам едет, ревизор». Но вскоре и Ирине стало не до смеха, поскольку советником императора оказался не кто иной как барон Сергей Михайлович Виленский.
Глава 26
Барон Виленский трясся в карете и размышлял о том, что надо бы в Никольский уезд железную дорогу проложить. Если здесь вдоль Симбирского тракта столько фабрик уже работает, то железная дорога должна себя окупить.
Мысли о развитии империи всегда помогали Сергею Михайловичу отвлечься от личного. Как бы он ни гнал от себя мысли о жене, но стоило представить, что он скоро встретится с её отцом, как в мыслях тут же появлялась Ирэн, её осуждающие глаза.
Все вокруг твердили ему, что нельзя прощать предательство, что Ирэн повела себя как падшая женщина, но только Виленский знал, что Ирэн с ним была очень несчастна и до сих пор корил себя за это. Впервые увидев эту девочку на дебютном балу, он влюбился как мальчишка. Она показалась ему существом неземным. И, конечно, не устоял, и сразу сделал предложение. А она была так молода, ей было всего шестнадцать.
Сашу она родила, когда ей ещё и восемнадцати не было. Он помнил, как она мучилась, как ей было больно и плохо, а он ничем не мог помочь. И после этого всё и началось. Он стал чувствовать вину, а она стала чужой.
– Ну вот, снова одолели личные мысли, – подумал барон и постарался переключиться. Стал обдумывать план визита и решил, что сначала надо бы посетить наместника, а уж потом на фабрику спичек.
В уездный город Виленский въехал к вечеру и сразу приказал везти его к дому наместника.
Наместника уездного города Никольский барон знал давно. Мирослав Мирославович, несмотря на внешнюю мягкость, был человеком педантичным во всём, что касалось его службы. Поэтому Виленский рассчитывал на тёплый приём и продуктивный разговор.
Приехал барон вовремя, к ужину, только и успел, что освежиться с дороги. На ужине были только свои, сам наместник, его супруга и их дочери. Барон сделал комплимент супруге наместника и похвалил дочерей, после чего хозяин пригласил всех к столу.
Сергея Михайловича поразили необычные столовые приборы и ему пришли в голову неприятные мысли:
– Неужели чернёное серебро? Откуда в таких количествах? Мирослав, что, императорскую казну ограбил?
Вслух же Виленский спросил:
– Какая красота! Откуда?
Наместника совершенно не смутил вопрос императорского советника, даже наоборот, казалось, он ждал и надеялся, что его спросят. Выпрямившись и горделиво задрав подборок, Гайко сказал:
– Так у нас здесь в Никольском уезде сделано, нашим мастером ювелирных дел, Павлом Овчинниковым.
Барон вспомнил удивлённое лицо графа Шувалова и подумал, – Точно что-то здесь в Никольском происходит, если даже древнее ремесло возродили.
Вслух же сказал:
– Очень интересно! Я бы хотел взглянуть на его работы и познакомиться с этим мастером.
Наместник прищурился и с улыбкой сказал:
– Павел живёт в поместье Лопатиных. Вам как, вызвать его сюда, или сами поедете?
