В заводской столовой к нему, совершенно непринужденно вновь подсела Ленка-профсоюзница и завела с хронопопаданцем душеспасительную беседу. Викторов сначала обрадовался такому интересу к его скромной персоне, но по мере развития разговора его радость сменилась разочарованным недоумением. Это была даже не беседа, а скорее проповедь, посвященная основам коммунизма. Девушка-активистка твердо решила, прямо здесь, между переменой блюд, при всех, отсечь от Викторова буржуазные пережитки. С мясом. Бедные парни, сопровождавшие Викторова, его новоприобретенные соседи по комнате общежития, растворились как сахар в горячем чае. Белокурая бестия оказалась крайне политизированной. Создавалась впечатление, что она пришла толкать речь, работая чисто на публику, которая теперь была вынуждена все эти речевки выслушивать в помещении столовой, прямо во время приема пищи. Слава не мог похвастаться особенным знанием политических реалий не то что прошлого — даже своего времени, так как интересовался политикой в фоновом режиме. А вот что его сейчас ругали и проводили аналогии, по видимому с самыми реакционными элементами общества, он воспринимал спокойно, привык и не такое выслушивать. Когда, например, работодатель, имеющий бизнес в профессиональном IT- и рекламной сферах, начинает летучку со слов: «вас всех уволю и найму дешевых таджиков!», то хочешь-нехочешь а выработаешь свой собственный «бусидо офисного планктона». Ну, как нашкодившего котенка валяют с криком мордочкой в собственное дерьмо, причем, совершенно по надуманному поводу, за «развязное поведение», и что?! «Ничего-ничего, если надо — то перетерпим. Оттерпимся — и наша волна покроет вашу…» — читал про себя мантру хронопопаданец. Во время самых пробирающих пассажей измывающейся стервы, он представил что разошедшаяся профсоюзница сидит на толчке и ему мигом стало лучше. Наконец, насосавшись крови, но ни сантиметра ни прибавив в объеме карандашной талии, Лена отвалила. Викторов, совершенно спокойно и невозмутимо доел компот, по-питерски выплевывая косточки в ложечку, а не в стакан, под восхищенные взгляды от такого непробиваемого самообладания оставшихся редких зрителей. Выходец из будущего века точно знал про существование энергетических вампиров и имел определенные эффективные навыки борьбы с этой напастью.
После ужина, Викторов совершил рекогносцировочную прогулку по городу. Ему все же требовалось как-то сбросить стресс. Хорошо проветрившись и вернувшись в общагу он получил нагоняй от ворчащего вахтера, за то, что шлялся непонятно где. Последнее время делались попытки ввести что-то вроде комендантского часа, так как своими разгулами молодежь серьезно подрывала трудовую дисциплину опозданиями, нетрезвым видом, а то и вообще не выходило на работу после пьянки. Текучесть кадров на Кировском заводе находилась на стабильно высоком уровне. Слава широко улыбнулся гундящему вахтеру, извинился и вежливо пожелал доброго вечера. Хамить в ответ он не стал, так как на фоне Лены-стервозины тот выглядел настоящим дошкольником против доцента. Озадаченный страж двери открыл запирающий засов и молча запустил парня внутрь общежития. Гулена лишь выслушал в спину вечное «Эх, молодежь, молодежь…»
Утром Викторова разбудил звон огромного железного будильника, занимающего господствующую высоту на стопке книг посреди стола в комнате. Завтракали сваренными вкрутую крупными яйцами, ароматной зеленью и классическими бутербродами с сыром, запивая все это сладким янтарным чаем.
На новой работе Славе, перед тем как допустить его к трудовой деятельности, быстро пробубнили инструктаж о технике безопасности и заставили расписаться в журнале. А следом подписать и бумагу о неразглашении. Викторов подмахивал бумаги, не особенно вникая в текст — надо, значит надо. Пару раз он мельком видел Нелли Михайловну, которая ему приветливо улыбнулась. Хронопопаданец понял, кто его добрая фея, устроившая такой быстрый прием на приличную работу. Хотя, честно говоря, профессия фотографа почему-то не слишком котировалась среди рабочих. Парией его, конечно не считали, но и за ровню не держали. В государстве рабочих и крестьян на самом деле уважали только первую категорию. Ну, еще конечно военных, кадровых командиров. Тут также следовало учитывать, что Викторов наблюдал вживую срез общества, конкретно задействованный на одном из самых передовых и крупных предприятий в стране.
А цеховая солидарность и ощущение превосходства над другими социальными категориями — вещь обычная и естественная, придающая каркасу взаимоотношений внутри групп, объединенных по профессиональному признаку, необходимое внутреннее давление.
Начальник Славы, отзывающийся на имя-отчество Дмитрий Сергеевич, провел по некоторым цехам, чтобы познакомить с заводом, а затем торжественно вручил ключ от фотолаборатории. Предшественник Славы, некий Эдик, пил по черному, запираясь якобы для проявки фотографий, беспардонно пользуясь сакральным ореолом этого таинства. Как потом оказалось, еще и подрабатывал используя казенную пленку и технику, фотографируя по кабакам подгулявшие компании «на память». И тут получалась забавная вещь — кое-кто действительно считал хорошей идеей запечатлеть момент радости, например, семейного праздника, а вот большинство воспринимало это чем-то вроде разновидности шантажа. До поры до времени фотограф умело лавировал, извлекая прибыль, но похоже, в какой-то момент Эдик эту тончайшую грань переступил, видимо «щелкнув» не того человека, и просто-напросто после этого бесследно исчез.
После инспекции Викторов пришел к выводу, что после генеральной уборки, которую ему придется сделать, для того чтобы убрать следы эдиковской жизнедеятельности, основательно загадившего помещение — жить будет можно.
Его напрягло только то, что все как-то получилось легко и без особых напрягов. Он почему-то считал, что устроиться на по факту режимный завод — это непреодолимое испытание для его зыбкой легенды внедрения.
Славе надоело сидеть в вонючем, пропахшем реактивами помещении и он решил прогуляться, с целью дополнительного ознакомления с легендарным заводом. Перед путешественником встал вопрос — каким способом своей прогулке придать легитимность? Взгляд его упал на полку с профессиональными принадлежностями оставшимися от предшественника. Процесс выбора из дюжины агрегатов продолжался недолго.
Надев для солидности ГОМЗовский пленочный с центральным затвором «Лилипут» себе на шею, показавшийся ему вполне представительским для этих целей, Викторов вознамерился для начала совершить вояж по коридорам административного здания. Он выбрал этот аппарат за то, что он хоть немного напоминал, в отличие от других типов, современные ему устройства. Фланируя по коврам заводского учреждения, ноги его сами собой привели к тому самому окну, где вчера случайно чуть не убил девушку по имени Наташа. Хронодиверсант подошел к кабинету и прислушался. Из-за филенки двери доносилось звонкое перестукивание клавиш печатающей машинки. Немного поколебавшись, Слава осторожно постучал и тут же, не задерживаясь на ожидание приглашения, вошел внутрь.
Девушка удивленно взглянула на него, но потом узнала и легко улыбнулась очаровательной улыбкой. Ее не испортила даже припухлость под подбородком.
— Как ваше ничего? — галантно поинтересовался Дон-Жуан от фотографии.
— Хорошо! — мигом откликнулась Наташа. — Спасибо, хорошо!
— А как ваши боевые раны? Ноют при плохой погоде? — развил общение Викторов конкретным вопросом про здоровье.
— Раны? — девушка поначалу озадачилась, но быстро догадалась. — Мне примочку Наталья Петровна сделала, как к ней зашла. Все и обошлось.
Слава подумал про себя, что у этой Натальи Петровны хороший накопленный жизненный опыт, раз она знает как лечить нокаутировавший удар в челюсть.
— Тезка ваша, значит. С такими сослуживцами скоро и доктора не понадобятся, — Слава хорохорился и веселился как мог. Девушка тоже издала негромкий смешок.
— Хотите, я вас щелкну?! — спросил воодушевленно Слава. — Вдруг попадете на доску почета, а фотка уже есть!
— Фотка?! — удивилась новому слову собеседница. — Если и снимать фотографию, то на хороший аппарат. Зачем меня на детский фотографировать?
Судя по тону голоса, девушка даже немного обиделась на такое ребячество нового знакомого. Сам Слава растерялся — он не ожидал, что в довоенном СССР были фотоаппараты, нацеленные на детскую нишу сбыта товаров народного потребления.
Викторов принялся выкручиваться, на ходу выдумав, что принимает технику и должен ее опробовать и лучшей кандидатурой ему показалась Наташа. Молодая машинистка не спешила доверять скользкому новому фотографу, поэтому за неимением пряников, без которых, как известно, лучше не ухаживать, неудачливый разбиватель женских сердец вернулся в свой кабинет в приниженном состоянии духа.
