– Нет! Отпустите меня.
– А иначе что? – осклабился он. – Заорешь? Ори, мне не жалко, менты все равно в такую погоду из дежурки не выходят.
Толпой окружив меня, недоростки дергали за платье и волосы, весело обсуждая, что со мной сделают.
Может, они накуренные или наколотые?!
– Что ты мусолишь? – рявкнул один из них, чьи шея и руки были сплошь покрыты татуировками. – Тащи ее внутрь!
Вдруг задрожали коленки и руки, а все разумные мысли выветрились из головы под влиянием первобытного страха.
– Пустите! – заорала я, пытаясь вырваться.
Наверное, это было глупо – такие банды наслаждаются, когда их боятся, – но я почти ничего не соображала. А ведь Стэн предлагал меня проводить! Почему я, дура, отказалась?! Глупая гордость…
Я пыталась отпихнуть наглые руки, шарящие по телу, и что-то кричала. Меня легко скрутили, не давая царапаться и брыкаться, и потащили в подъезд…
Странный лязг раздался, как гром среди ясного неба. Он нарастал, лавиной надвигаясь на застывшую банду. Хватка ослабла, и мне удалось обернуться.
О, какое это было зрелище! Хмурое небо и темные силуэты деревьев, на фоне которых гарцевал разгоряченный конь с всадником на спине. Блестела в свете фонарей кольчуга, развевался плащ за спиной, светлые волосы золотились в свете фонарей…
Гопники были похожи на жалких мышек, оцепеневших при виде кота.
– Отпустите даму! – потребовал приятный голос, и рыцарь потянул меч из ножен.
Это привело банду в чувство.
– Атас! – заорал главарь, и гопники порскнули в разные стороны.
Я стояла, трясясь от холода и пережитого ужаса, когда рыцарь поинтересовался:
– С вами все в порядке? – В его голосе слышалось такое участие, что из моих глаз брызнули слезы, хотя я изо всех сил пыталась улыбнуться. – Я Поль де Лакруа, рыцарь ордена Двойной Луны.
– Да! – с трудом выговорила я сквозь рыдания, не зная, как высказать свою благодарность. – Я… я Алевтина Звонарева!
Следующее, что я помню, – как он легко поднял меня на руки и устроил в седле…
Рыцарь о чем-то меня спрашивал, но я совсем не помню, о чем именно. Наверно, мне полагалось упасть в обморок или высоким слогом поблагодарить его за спасение, но на это не оставалось сил…
Он сдал меня с рук на руки ошарашенной госпоже Гадрке и отбыл. Она была так заинтригована, что хлопотала вокруг меня, как наседка над цыпленком…
Наутро я обнаружила, что приключение не обошлось без последствий: насморк, кашель и прочие прелести простуды были налицо – точнее, на лицо, нос и прочие части меня.
Болеть всегда неприятно, а в одиночестве неприятнее втрое. Некому было отпаивать меня горячим чаем и пичкать микстурами, измерять температуру и просиживать ночи у постели. Даже сходить в аптеку некому! От собственной ненужности и одиночества хотелось плакать…
Стук в дверь комнаты вырвал меня из полудремы, в которой я провела почти два дня.
– Войдите! – хрипло каркнула я, пытаясь пригладить волосы.
Может, это пришел Поль?
Дверь распахнулась, и на пороге показались… Стэн и госпожа Громова!
– Значит, вы действительно больны, – констатировала она, хорошенько меня рассмотрев.
Под ее взглядом я тут же вспомнила, что мои волосы растрепаны и давно не мыты, нос наверняка покраснел от слез и насморка, глаза опухли… Наверное, мой неприглядный вид эффектно оттенял цветущую красоту самой госпожи Громовой. Еще и Стэн притащился! Если что-то и могло сделать меня еще несчастнее, то именно это.
– Уходите, пожалуйста! – попросила я, затравленно глядя на куратора.
– Стэнли, откройте окно, – через плечо скомандовала она, не обращая ни малейшего внимания на мои возражения.
За следующие полчаса меня переодели в свежее (невзирая на протестующий писк), перестелили постель, накормили бульоном… Наконец госпожа Громова удовлетворенно оглядела результат своих усилий и велела Стэну сидеть тихо. Он, не споря, присел на стул в уголке.
Мне было до слез неловко под пристальным взглядом его голубых глаз.
«Теперь я ему точно не нравлюсь!» – мрачно подумала я и тут же отругала себя за глупые мысли. Можно подумать, раньше все было иначе!
Госпожа Громова тем временем делала какие-то пассы и бормотала непонятные слова.
Вдруг нахлынувшая приятная расслабленность волнами распространялась по всему телу. Хотелось зажмуриться, вслушиваясь в мягкий голос куратора, наслаждаться прикосновением к свежей прохладной простыне и ни о чем, ни о чем не думать…
Проснувшись, я с удивлением обнаружила, что чувствую себя здоровой и удивительно бодрой. Я повернула голову и обнаружила, что за окном уже светало, а на стуле у кровати, держа меня за руку, клевал носом Стэн.
– Что ты здесь делаешь?! – воскликнула я.
Он моментально проснулся, улыбнулся (как же от этой нежной улыбки затрепетало мое бедное сердечко!) и негромко произнес:
– Госпожа Громова оставила меня сторожить твой сон.
Упоминание о ней заставило меня помрачнеть и попытаться отнять руку.
– Понятно!
– Нет, вряд ли, – покачал головой он. И объяснил серьезно: – Я умею делать сон глубоким и здоровым. Тебе это было нужно.
– Спасибо! Я уже выспалась. Ты можешь идти домой.
Боюсь, в конце мой голос дрогнул, потому что я представила, как он возвращается к госпоже Громовой и они вместе завтракают, целуются…
– Ты обиделась на меня, верно? – Почему же его взгляд кажется таким нежным, а пальцы гладят мою ладонь? – Прости, я не хотел.
Я млела от его прикосновений, ласкового голоса, заботы…
– Ты так на нее похожа, – шепнул он, прикрыв глаза.
Даже пощечина не отрезвила бы меня быстрее.
– Отпусти! – как тонко и жалко звучит мой голос! – Я не хочу быть… суррогатом!
Он дернулся.
– Я просто…
– Пожалуйста, уходи!
Наверное, что-то такое было в моем голосе, что Стэн повиновался. Только на пороге он остановился и обернулся. Непроницаемое лицо, аккуратная, несмотря на бессонную ночь, прическа, суровая складка у губ.
– Госпожа Громова велела тебе явиться сегодня в офис к девяти, – сдержанно уведомил он меня и прикрыл за собой дверь…
Еще несколько дней назад я разрыдалась бы, но теперь слез не осталось, только странное оцепенение, как будто под наркозом. К назначенному часу я привела себя в порядок и отправилась на работу.
Скоро начнутся лекции, и можно будет показываться в офисе только после обеда. Теперь это воспринималось с облегчением. Жаль, что нельзя перейти к другому куратору, но не бросать же из-за всего этого институт!
Почему-то самым обидным было признание Стэна, что я напомнила ему госпожу Громову.
Споткнувшись, я остановилась. Значит, поэтому он временами так на меня реагировал! Он просто вспоминал юную наивную принцессу, в которую влюбился много лет назад…
Я взглянула на свою грудь, прикрытую скромным платьем, и отстраненно удивилась, что не течет кровь. Казалось, осколки сердца должны были прорвать кожу…
К офису я подошла уже с твердым намерением забыть обо всей этой истории. Спокойствие, сдержанность и вежливость – чтобы никто не видел, как тебе больно…
И я вдруг поняла, почему госпожа Громова стала такой холодной! Только теперь это почему-то не вызывало протеста.
Я полезла в сумочку за ключами. Да где же они?! Перерыла все кармашки и отделения, но тщетно. Пришлось звонить в дверь.
Главное, не поднимать взгляд на Стэна, который меня впустил.
– Госпожа Громова вас ожидает, у нее посетитель. Будьте добры пройти в ее кабинет! – произнес он чопорно, как при нашей первой встрече.
– Конечно!
Я мышкой прошмыгнула мимо него и влетела в кабинет.
– Здравствуйте! – пробормотала я, усаживаясь на свое место. Схватила карандаш, бумагу и приготовилась записывать беседу.
– Здравствуйте, Алевтина. – Куратор чуть наклонила безупречно причесанную темноволосую голову. – Господин де Лакруа, простите, на чем мы остановились?
От звука этого имени я дернулась и обернулась к клиенту. Светлые волосы до плеч, кольчуга, роскошный плащ… Поль!
Он вскочил и поклонился, заставив меня покраснеть. Как себя вести с рыцарем, если ты совсем не благородная дама? Реверансам меня не учили!
Похоже, Поля мои неловкость и стеснение ничуть не удивили. Закончив с приветствиями, он сосредоточил внимание на госпоже Громовой. Улыбался, кивал, смотрел на нее во все глаза, как будто любуясь чем-то чудесным.
А я сидела, как на угольях, и думала только об одном: «Ну что они все в ней нашли?!»
– Алевтина, вы идете? – вырвал меня из раздумий голос куратора.
– А? Что? – спохватилась я, судорожно пытаясь вспомнить, о чем вообще шла речь.
– Судебное заседание, – терпеливо напомнила она, – по делу господина де Лакруа. Через полчаса.
– Конечно, извините!
Не признаваться же, что я вообще пропустила мимо ушей суть дела!..
Перед кабинетом судьи столпилась уйма народа: пятеро крестьян (судя по явно домотканой одежде); изящный господин, разряженный пышно и пестро; какой-то тип с прилизанными волосами и тараканьими усиками; здоровенный тролль в странном наряде из шкур; яркая стайка фей.
