– Какие, ваше высокоблагородие? – удивился я, ещё не переварив предыдущее известие.
– Выслуга, – туманно сказал Булатов, но потом пояснил: – В боевых условиях день идёт за два. Есть шансы сэкономить год-другой.
– И каковы эти шансы, ваше высокородие?
– Посуди сам: из прошлой командировки вернулся каждый третий, – «обрадовал» меня Булатов. – Надеюсь, ты войдёшь в их число.
Хотелось ответить: «А уж как я надеюсь», но мне показалось более подобающим промолчать.
Машина приехала в часть. Комбат велел мне идти в казарму, освободив от сегодняшних занятий. Первым, кого я там увидел, был фельдфебель Белов, который распекал провинившегося дневального так, что несчастный был готов сквозь землю провалиться.
У меня резко испарилось желание попадаться унтеру на глаза: могло влететь просто за компанию. Я развернулся и тишком-бочком попятился к выходу. Но… как выяснилось, у Белова глаза были не только спереди, но и на затылке.
– Ланской! – заорал Белов, даже не оборачиваясь в мою сторону.
Я замер.
– Ко мне! – велел унтер.
– Слушаюсь!
Я перешёл на уставной шаг. Даже сам Фридрих Великий пустил бы слезу умиления от усердия, с которым я задирал ногу и вытягивал носок.
– Рекрут Ланской по вашему приказанию прибыл!
– Вольно! – скомандовал Белов. Он осмотрел меня хозяйским взглядом. – Рекрут Ланской, какого … у тебя форма помята? Кто, … твою мать, должен её за тебя гладить?! Я, что ли?
– Никак нет! Разрешите идти и погладить? – молодцевато гаркнул я, стараясь в полном соответствии с указом Петра I иметь вид лихой и придурковатый.
Не имело никакого смысла спорить с фельдфебелем и объясняться, что в изоляторе военной прокуратуры об утюге и гладильной доске можно было только мечтать. А если уж по правде-матке, больше всего я желал отмыться от специфических ароматов следственного учреждения и завалиться спать!
– Погоди! – остановил меня Белов.
Я снова замер, пытаясь сообразить, что ему ещё от меня нужно. Хочет прикопаться до другого неуставного нарушения формы? С фельдфебеля станется.
Дневальный, внимание с которого переключилось на меня, облегчённо переводил дух.
– Вот что я скажу тебе, Ланской… – Белов внезапно изменил тональность с грозной на нормальную, почти душевную. – Мне Санников уже порассказал о тебе.
– Ефрейтор здесь? – не выдержав, перебил фельдфебеля я.
В другой раз за такое нарушение субординации меня бы размазали по стене, но сегодня мне повезло, Белов этого не заметил.
– Здесь, на занятиях, – с улыбкой сказал он. – Медики не нашли к чему придраться и вернули его в часть. Он сказал, что ты снова спас ему жизнь. А сейчас все говорят только об одном: как ты замочил целую шайку бандитов, которые убили наших ребят. Я редко предлагаю свою дружбу, Ланской, но отныне ты, хочешь этого или нет, входишь в число моих друзей. Однако сразу хочу тебя предупредить: к друзьям на службе я ещё строже, чем к подчинённым. Так что теперь тебе придётся летать выше, чем прежде.
– Есть летать выше, чем прежде! – не сдержал улыбки я.
Он довольно кивнул.
– Как погладишься и приведёшь себя в порядок, зайди к поручику Шереметевой. Она хочет тебя видеть.
Глава 27
На двери висела табличка «Кабинет ОПП» – это была вотчина поручика Шереметевой. Заходить в него, памятуя о том, чем занималась госпожа поручик, желания не было. Не удивлюсь, если меня сейчас станут анализировать, раскладывая на молекулы с атомами. А вот как потом соберут, и соберут ли – вопрос…
Однако приказ есть приказ, обсуждать не принято. Набравшись храбрости, я постучал и, дождавшись короткого «входите», распахнул дверь.
К моему удивлению, кабинет больше подходил какому-нибудь психоаналитику, чем преподавателю основ противомагической подготовки: уютная обстановка, вплоть до ковров на стенах, разложенная кушетка, письменный стол. Уши сразу заложило – такое со мной происходило в местах, где используется шумоизоляция.
Поручик стояла у окна, поливая из лейки стоявшие на подоконнике цветочки в горшках. Было трудно оторвать взгляд от её аппетитной фигурки, тем более форма очень ей шла.
– Ваше благородие, рекрут Ланской прибыл по вашему приказанию, – доложился я, пожирая девушку глазами.
Шереметева обернулась.
– Вольно, рекрут. И хватит сверлить во мне дырки глазами. Мне кажется, вы можете держать в узде свои чувства.
– Есть держать в узде мои чувства! – с улыбкой сказал я.
– Ложитесь! – внезапно приказала она.
– К-куда? – растерянно произнёс я.
– На кушетку, конечно! – удивилась моей непонятливости Шереметева.
Полный дурных предчувствий, я выполнил приказ. Похоже, сейчас начнётся сеанс копания в моих мозгах: иной причины вызова к поручику я пока не смог придумать.
– Можете расслабиться, рекрут! Я не кусаюсь, – улыбнулась она.
Эта фраза ещё сильнее меня насторожила. Щаз… Я типа расслаблюсь, а моё сознание начнут методично потрошить. И ещё неизвестно, что раскопают.
Нет у меня уверенности, что стоит посвящать госпожу поручика от магии в моё происхождение из иного мира. Я даже не берусь предположить, какие будут последствия. Вдруг сделают подопытным кроликом, и сидеть мне до скончания века в какой-нибудь засекреченной лаборатории, где куча яйцеголовых станут тыкать в меня электродами и смотреть, как я реагирую на внезапно загоревшуюся лампочку. А закончится всё безумным взглядом и пусканием слюней. Зато кто-то защитит по мне докторскую или кандидатскую.
В общем, хрен вам, а не релакс.
– Не бойтесь, ничего страшного не произойдёт. Вы многое перенесли, и я всего лишь хочу помочь вам выйти из стрессового состояния.
– Разрешите обратиться, ваше благородие?
– Разрешаю.
– Мне казалось, что с такими вопросами принято обращаться к психологам.
– Тут вы попали по адресу, рекрут. Наряду с тем, что я преподаю противомагическую подготовку, я ещё являюсь и штатным психологом… Если быть точнее, одной из…
– Приношу извинения, госпожа поручик.
– Всё нормально. Вас ведь Анатолием зовут, рекрут?
– Так точно!
– Анатолий, предлагаю на время забыть, что мы находимся в армии и что есть такие понятия, как субординация и дисциплина. Воспринимайте меня сейчас не как старшего по чину, а как вашего друга, который искренне хочет помочь.
Вкрадчивый голос, попытка подстроиться под моё дыхание… Понеслось дерьмо по трубам. Пока её чары вроде на меня не действуют, но ключевое слово – «пока».
– Со мной всё в порядке, ваше…
– Без чинов, Анатолий, без чинов. Разрешаю сегодня звать меня Василисой.
– Со мной всё в порядке… Василиса.
Была у меня в универе одна подруга, правда, не Василиса, а Василина. Вся группа звала её Васькой, и ей это нравилось. Но тут явно другой случай. Назову поручика Шереметеву так – она точно не поймёт.
Тем временем девушка взяла стул и подсела поближе ко мне.
– Об этом мы и поговорим, Анатолий.
Снова вкрадчивость в голосе. А тут ещё включилась нежная музыка, в которую вплетены пение птиц, шум качающихся деревьев, течение ручейка. Пошёл релакс по полной программе.
– Закройте глаза, сконцентрируйтесь на моих словах.
Я закрыл глаза.
– Расслабьтесь, представьте, что вы сейчас находитесь где-то в лесу. Высоко светит солнце, оно согревает вас, тепло распространяется по всему вашему телу.
Монотонный голос проникал сквозь барабанные перепонки прямо в мозг, превращая его в безвольный холодец. Хотелось отдаться ему, раствориться в нём, забыться и потерять счёт времени…
Но инстинкт самосохранения держал сознание на поверхности. Нет, красавица, оставь своё колдовство другим, со мной эти ваши психомагические штучки-дрючки не пройдут. Что говорил дедушка о нас, Ланских, дословно не вспомню, но что-то вроде того, что у нас репутация местных казанов и донжуанов. С поправкой на армейские реалии – поручиков Ржевских.
Давай-ка я испробую на тебе свою магию. Поглядим, чьё кунг-фу в итоге победит.
