струну.
— Сойдет? — обратился воевода к купцу. Тот пожал плечами.
— Пусть шлем снимет?
Яшка снял. Богучар оценивающе посмотрел на молодого дружинника, затем на воеводу.
— Что-то неказистый. Всех посмотреть можно?
— Это тебе не бордель, — взбеленился воевода. — Бери, что дают, или проваливай отсюда. А некроманта своего я тебе в обиду не дам. Один он на все войско, — а подумав, добавил: — На государство один.
Купец тяжело вздохнул.
— Ладно. Этого давай. Только, чур не затягивать. Время дорого.
— Сегодня пусть женятся! — решил воевода. — Если возражений нет. Когда к тебе некромант в гости приходил?
Купец стал загибать пальцы. Считать значит.
— Два месяца прошло!
— Вот и хорошо! — обрадовался воевода. — Бывает, что раньше рожают. Никто ничего не заподозрит. А теперь иди, Богучар! Иди к свадьбе готовиться. И чтобы вечером всю дружину напоил и накормил. И вот что… — он покосился на Яшку. — Зятя с собой забери. Не нужен он мне тут сегодня.
— А как же занятия? — возмутился молодой дружинник.
— Назанимались уже, — вздохнул воевода. — Идите. А ты, Прошка, останься. Поговорить надо.
Когда дверь за купцом и молодым дружинником закрылась, воевода поменялся в лице. Встал со стула. Прошелся по комнате вперед и назад.
— Бизнес, значит, наладил? — наконец вымолвил он.
Настала очередь Прошки вжаться в стул.
— Жалования дружинника тебе уже не хватает? — продолжал воевода. — Красивой жизни захотелось? А я ему избу отдельную… Доспех черный…
— Я это… — замялся Прошка. — Один раз. — соврал он. — Исключительно из благих побуждений. Помочь хотел.
— Альтруист хренов! — оборвал его воевода. — А то, что в последнее время народец состоятельный не помирает тебе известно?
Прошка опустил голову, виновато уставился на крышку стола, мучительно соображая, как оправдываться, и чем может грозить ему вскрывшаяся правда.
— Дурак! — зарычал воевода. — Дать бы тебе… Сколько берешь за сеанс?
— Нисколько, — продолжил гнуть свою линию некромант.
Воевода подскочил к Прошке и врезал кулаком по столу. Да так, что кувшин с вином и кружки подлетели в воздух и с лязгом приземлились обратно.
— Не врать! — завопил он, и некромант раскололся.
— Мешочек золотых.
Воевода присвистнул.
— Скотина ты, Прошка. Да еще какая. А я думаю, чего это он на занятиях, как дохлая курица. А он ночами не спит. Капитал сколачивает. Вот что… — воевода наконец, остановился и сел напротив Прошки. — Тридцать процентов с каждого оживления.
— Двадцать! — осмелел Прошка.
— Двадцать пять! — воевода протянул ладонь, Прошка сдался.
Вечером была свадьба. Дикая, богатая, необузданная. Казалось, гулял весь город. А больше всего — дружинники. Невеста была в белом. Вот уж новость. Наверное, во все времена и во всех мирах девушек наряжали именно в такие вот, символизирующие чистоту и невинность наряды. О том, что дочь купца не так уж невинна, догадывались немногие.
Когда девушка под руку с мужем впервые появилась перед гостями, Прошка, наконец, сумел разглядеть настоящее лицо той, кому он своим поведением нанес смертельное оскорбление. Девушка была приятной наружности. Светловолосая. С конопушками, милым вздернутым носиком. В этом они с Яшкой были похоже. А еще она была веселой, энергичной и улыбчивой, что всегда подкупает мужчин. Яшка тоже несчастным не выглядел. Улыбался во все свои тридцать два зуба, махал гостям руками и, то и дело, прихватывал свою суженную за талию. По всему было видно, с нетерпением ожидая первой брачной ночи.
У Прошки настроение было скверным. С одной стороны, он чувствовал себя виноватым за то, что натворил тогда в доме у купца. Хотя тому и была объективная причина. Действие бабкиного зелья. С другой стороны — он все размышлял о том, что его ребенка теперь будет воспитывать пусть не плохой, но чужой мужик. Хотя, с другой стороны, если все получилось, другого такого же будет воспитывать толпа воинственных баб. Тоже не сахар. А сам одинок. Очень одинок, и изменится ли это когда-нибудь — большой вопрос.
Марьяна, ясное дело, тоже была среди приглашенных. За длиннющим, чуть не во всю улицу, дубовым столом она расположилась подле воеводы. Рядом сидели Яга. Чуть дальше, инквизитор. Все по разрядам. Прошка находился, примерно, по середине в строгом соответствии с социальным статусом. Он жевал курицу и думал о том, что дико хочет уйти с этого праздника. При этом не может. Могут счесть за неуважение.
Марьяна, вопреки своему обыкновению, веселилась на всю катушку. Прошка прежде и не видел, чтобы русалка так лихо закидывалась вином. Потом вступили музыканты, и пол стола, за исключением закованных в железо дружинников, которым танцевать было не с руки, пустились в пляс.
— Выпей! — уже изрядно хмельной Казимир поставил на стол перед Прошкой очередную бадью со спиртным.
Пить не хотелось, но объяснять дружиннику свой отказ не хотелось еще сильнее. Он выпил.
— Повезло Яшке! — забубнил Казимир. — Хорошую невесту отхватил. А главное богатую. Вон какой стол ее папенька отгрохал. И с чего он на такого зятя согласился? Пятый разряд. Не командир, не карьерист…
Почему Богучар выбрал дочери Яшку, Прошка знал. Но озвучивать не стал. Тайна она пусть тайной и останется. Решил сменить тему.
— Когда в поход выдвигаемся не слышал?
— Как только лед станет! — отмахнулся Каземир. — Скоро уже. Вон и ветра холодные с гор задули.
— А идти далеко?
— Прилично! — заметил дружинник, прикидывая в уме. — Значит, день до Лешего. Там по реке двое суток. Потом царство амазонок. Ну эти пропустить обещали. За день проскочим. Ну а там аванпосты начнутся, засады и прочая хрень, пока до замка не доберемся. Его, конечно, штурмом брать придется. Стены высокие, чуть не до неба, да ворота заколдованные. Просто так не проломишь, но мы-то сладим. С тобой то. А чуть что оживишь? Так ведь?
— Так! — грустно заметил Прошка, подумав о том, что он то народ оживить сможет, а вот кто оживит его, если что? Некроманты — они тоже люди. Тоже жить хотят. Тоже на счастье человеческое право имеют. Он посмотрел на Марьяну. Та, изрядно подпив, пустилась в пляс. Сразу же окружили ее мужчины. Все, как один, не ниже семерок. Купцы, чиновники, даже воевода изрядно раскрасневшийся вертелся.
Махнув рукой, Прошка встал из-за стола и направился подальше от веселья. Хотел свалить по тихой, не прощаясь. И уже дошел до безлюдной спящей улицы, когда его окрикнули.
— Прохор Палыч, будь любезен, на два слова.
В этом проклятом мире только один человек мог обратиться к некроманту по имени отчеству. Проигнорировав всеобщее веселье и, видимо, внимательно наблюдая за Прошкой, от толпы отделился инквизитор Володя. Вместе они вышли на пустынную дорогу и зашагали в одном направлении. В сторону башни, и находящейся неподалеку от нее избушки
