Поймав свет из окна, я заметил, что там отпечатались ровные строчки с предыдущей, с вырванной страницы. Сделав вид, что этот листок мне очень нужен, я его тоже вырвал…
Отдав, вконец испорченную тетрадку Марине, я поблагодарил её и сел рисовать схему места преступления. Вряд ли толстый милиционер пролезет через узкий проход туда. Так что я ему всё тут подробно нарисую. Уж это-то я умею. Сколько лет я проводил все эти осмотры места преступления и составлял всевозможные протоколы.
На схеме я подробно отметил место падения, место подложных камней, место, где был обнаружен платок. Всё подробно и с пояснениями.
Тем временем Лёшка сходил за Искандером, а по дороге в двух словах рассказал ему обо всём, что мы обнаружили там на пляже…
Он всё внимательно выслушал, но потом стал задавать мне и Маринке кучу всяких вопросов. И я бы не сказал, что вопросы были лишними. Я некоторые вещи упустил из виду… Вместе с ним мы подготовили ещё более внушительный материал будущего уголовного дела. Когда всё было готово, то мы решили, что вместе со всем этим можно уже идти к начальству повыше.
* * *
Наиль Рафикович хоть и удивился предложенным мною мероприятием, но не стал нам препятствовать. Наоборот, кое-что посоветовал и пообещал вызвать кого надо…
Мы с ним договорились, что начнём всё после обеда. Часа в четыре, не раньше…
До обеда ещё было далеко, и мы снова вернулись к нам в домик. Надо было много чего обсудить. Любая операция тогда проходит гладко, когда она хорошо подготовлена. Когда я в прошлом готовил какую-нибудь хитрую многоходовку, то не стеснялся по много раз проверять и перепроверять память своих подчинённых. Вот такой я зануда. Но мне было главное знать, что каждый из них точно понимает, что и в какой момент ему делать. А самое главное, чтобы каждый знал, что в это время делают все остальные.
Короче, задолбал я уже и Маринку, и Лёху своими вопросами и советами.
— Саня! Успокойся! Все уже всё запомнили и всё поняли… Осталось только, чтобы и она вела себя так же, как ты и запланировал.
— Чисто психологически, думаю, что именно так она и поведёт себя в данной ситуации.
— Ты думаешь, что она думает так же как и ты? — выдала свою тавтологическую версию Маринка.
— Марина! Мне кажется, что ты сама не поняла, что хотела сказать?
— Я всё сказала правильно…
— Ну, да… Я заметил, что ты умеешь складывать слова в строчки. Только я не понял, почему строк у тебя получилось тринадцать в последнем стихотворении?…
— Чего?
— В классическом сонете четырнадцать, в обычном стихотворении двенадцать… А у тебя тут тринадцать.
— Где?
Я достал из кармана смятую бумажку, на которой после небольшой обработки простым карандашом, отчётливо проступали буквы.
* * *
Над миром суетным звезда
В холодном небе слабо тлеет,
Но не даёт она тепла…
И ни кого уже не греет…
Когда-то, может, и она
Горела ярко, как пожар.
Наверно, не её вина,
Что потеряла божий дар
И зря истратила свой жар.
Вот так по жизни мы идём…
Глядим назад, года считая.
Всего лишь раз горим огнём,
А после тлеем угасая…
* * *
— Ты… Ты — гад… Как ты это?…
— А что случилось, Марин? Я тоже немного балуюсь рифмой иногда. В этом нет ничего плохого. У тебя неплохо получается. Дашь другие почитать?
— Да пошёл ты… Дурак!
— Вы о чём это сейчас? — недоуменно смотрел на нашу перебранку Лёшка.
— Да тут… — начал я.
— Молчи! — заорала на меня Маринка.
— О! У вас тут какие-то свои тайны? — иронично произнёс Лёха.
— Нет у нас никаких тайн… — огрызнулась злая валькирия.
— А как же ваш поход по лесам, по горам, да по пещерам?
— Какая же это тайна, если Сашка тебе всё уже рассказал?
— Но ты же мне не рассказала ничего…
— А я тебе должна чего-то? Ты мне кто? Сват? Брат?
— А мне он брат. — вставил я своё слово в их спор. — И мне непонятно, почему ты сперва с ним сошлась, а потом со мной покувыркаться решила? Захотелось сравнить нас с братом? Ну и как? Есть разница? Или ты просто коллекцию собираешь? А может тебе всё равно: Где, когда и с кем?
Я еле успел увернуться от удара. Ещё чуть-чуть и она свернула бы мне нос на бок.
Места в комнате было мало для маневра. Отступать некуда. И в следующий раз она не промахнётся. Хорошо, что я не один. Лёшка перехватил её сзади.
— Пусти! — она дёргалась в его руках, но он надёжно нейтрализовал её.
— Прости, Марин! Я слишком резко начал. Но разговор уже назрел. И я думаю, что сейчас мы все немного остынем и спокойно поговорим. Нам же есть чего обсудить?
— Нечего мне с вами обсуждать.
— Это почему ещё?
— Потому что… Отпусти меня уже! — она передёрнула плечами, и Лёшка ослабил свой захват.
— А теперь садись, и давай, если можешь, спокойно поговорим.
— Мне не о чем с тобой разговаривать.
— Почему?
— Ненавижу! Вас всех ненавижу! Вы все козлы…
А потом произошло то, чего от неё мы ну никак не ожидали. Она заплакала. Просто упала на мою кровать и стала плакать в подушку.
— Успокойся! — я положил ей руку на плечо.
Она сперва дёрнула плечом, но потом стала понемногу затихать…
* * *
— Зачем ты так жестоко с ней? — спросил меня брат.
— Когда я чего-то не понимаю, то очень хочу в этом разобраться. А я не понимаю, когда молодая симпатичная девушка ведёт неадекватно. То она в драку лезет, то целоваться. Чем это вызвано? И что это вообще такое? Раздвоение личности или биполярное расстройство?
— А разве это не одно и то же?
— Сам не знаю. Я же не доктор.
— Вы оба дураки! — вмешалась в наш разговор девушка. — Я впервые столкнулась с такими идиотами.
— Почему это мы — идиоты?
— Потому что я таких ещё никогда не встречала.
— Ты объясни хоть толком, каких таких?
— Вот он… — она указала на Лёшку. — Отнёсся ко мне не так, как все остальные.
— И в чём это выражалось?
— Он не пускал слюни, пялясь на мою грудь и задницу. Не пытался облапать. И не поддавался, чтобы заслужить мою благосклонность. Дрался честно… Только чуть-чуть сдерживался. Не бил в полную силу.
— Ну и что?
— Раньше так никто не делал. Я даже подумала, что
