- Вернись вы в Коноху - началась бы открытая вражда.
Тсунаде отмахнулась:
- Не было бы никакой вражды, Като! Главы кланов не идиоты. Никто не будет сражаться до уничтожения своего клана за чужие интересы.
- А вот интересы как раз у всех были. Особенно, у Сарутоби и Курама. И у тройки Яманака/Нара/Акимичи.
Тсунаде ударила по столу, отчего тот заскрипел, но выдержал:
- Это противостояние длится годами, поколениями! Никто из-за этого резать союзников не станет!
- Вот как? Кланы постоянно грызутся друг с другом, но без жертв. Откуда у тебя уверенность, что они бы не попытались воспользоваться ситуацией? Да пусть бы и не попробовали. Это не отменяет факта! Данзо приказал тебя убить, Тсунаде. Приказал мне.
- Поосторожнее с фамильярностью, - напомнила Хокаге.
- Мы наедине, а меньше уважать тебя от этого я не стану. Пойми простую вещь. Тебя бы убили. Не моими руками, так чужими. Данзо перешел черту, он уже не мог отступить. Это могло закончиться либо его смертью, либо твоей.
Тсунаде снова села, пытаясь успокоиться:
- Ты решил его убить. Это я могу понять. Зачем убивать моего учителя? Старейшин?
- Я не мог до него добраться. Никак. Если бы был другой вариант, я бы им воспользовался.
- Причем здесь Хирузен?
- Мне нужно было, чтобы Данзо сам ко мне пришел. А заодно я перерезал ему основную поддержку Сарутоби.
Тсунаде покачала головой:
- Сарутоби не поддерживали его. Не в таких крайностях.
Като поморщился:
- Несколько лет назад Итачи Учиха получил приказ - убить своего отца и самых радикальных членов клана. И стать новым лидером. Я говорил с Хирузеном. Он считал, что тогда поступил верно, а Итачи не справился. Знаешь, что мне предложили в награду?
Женщина чуть подумала:
- Неужели Корень?
- Именно. Подумайте. Данзо на посту Хокаге. Я, твой убийца, на посту главы Корня. Представь ситуацию с точки зрения глав кланов.
Тсунаде снова встала, начала расхаживать из угла в угол, думая.
- Тсунаде, я не мог допустить двух вещей. Твоей смерти, и открытой борьбы в Конохе. Какой бы она ни была. Я не могу сказать, как далеко бы зашел Данзо. У него было много сил, много средств. Он приказал своим лучшим людям остановить меня, но мы сумели договориться.
Женщина вопросительно глянула на подчиненного:
- Они, как и я, были верны именно Конохе. Мне удалось убедить их, что твое убийство - это слишком.
Она снова села.
- Ты убил моего учителя.
Като кивнул:
- А Данзо натравил на меня моего же ученика. Качественно натравил. Я даже пока не знаю, что с ним делать.
- Инахо?
Като кивнул:
- Да. Там все далеко зашло. Он ненавидит меня, всеми фибрами души. Винит во всем плохом, что с ним произошло.
- Не только он.
Като не понял:
- Что?
- Совет Кланов. Они требуют наказать тебя. И Совет Джоунинов тоже.
Парень изобразил смесь удивления и непонимания:
- Все разом?
Тсунаде отрицательно покачала головой:
- На Совете Кланов воздержались Яманако и Хьюги. Остальные проголосовали за вынесение тебя приговора. Совет Джоунинов не вилял, они открыто сказали, что не знают, что от тебя ждать. Данзо создал легенду о Кьюджине. Ты с готовностью ее подтвердил. Дважды. Они даже не уверены, что ты вменяем.
Като хмыкнул:
- Ох**ть. Я ожидал многого, но это подстава. И что дальше?
Тсунаде снова поднялась, начав расхаживать по камере.
- Тебя будут судить.
- За то, что я всех спас? - скептически переспросил Като.
- За убийство Третьего Хокаге Сарутоби Хирузена. За убийство старейшины Конохи Утатане Кохару. За убийство старейшины Конохи Митокадо Хомура. Их тебе просто так не забудут. А предательство Данзо. О нем знаешь только ты, и знал он. Ясно?
Като опустил взгляд и кивнул:
- Ясно, - в голосе пробивалась сдерживаемая злость, - стоило пойти по стопам Итачи и смыться до почетного вручения лавров победителя.
- Это не шутки!
- А я не шучу! - Като бросил острый взгляд на Хокаге, - Вы позволите им указывать себе?
Тсунаде нахмурилась:
- Я должна позволить ТЕБЕ указывать себе? Не считай меня дурой. Может вы с Данзо и разошлись о мнениях, но в остальном вы полностью походили друг на друга. Циничные, расчетливые, сволочи, готовые на все, ради своих целей. Но я не позволю тебе влиять на меня так же, как он влиял на моего учителя!
Като хмыкнул:
- Если бы я был таким, как ты говоришь, то ты сейчас была бы совсем мертва. А я принимал бы должность у Данзо, а не сидел здесь с культяпкой вместо руки, ожидая непонятно чьей милости.
Замолчали, сверля друг друга взглядами. Тсунаде сдалась первой:
- Тебя отправят в тюрьму для шиноби. На некоторый срок. Когда все уляжется, я смогу вернуть тебя обратно в Коноху.
Като еще несколько секунд держал тяжелый взгляд, но все же опустил его.
- Мне дадут попрощаться с Ино?
Тсунаде отвела взгляд в сторону, хмуро ответив:
- Никаких встреч. Ты покинешь Коноху на рассвете.
И сама вышла из камеры. Като несколько секунд сидел, глядя в стол, затем сказал:
- Хватит прятаться.
Рьюго послушно вылез из темного угла, сем напротив.
- Сенсей.
- Похоже, Хирузен знал свое ученицу лучше меня. Жесткости ей действительно не хватает. Что мешало положить на всех этих идиотов и... - он махнул здоровой рукой.
Рьюго немного помолчал, прежде чем спросить:
- Что собираетесь делать, сенсей?
- Ничего. Я уже все сделал. Не в нукенины же идти, как этот идиот глазастый. Потерплю, какое-то время. Проклятие!
Он сдерживал злость. С трудом, но сдерживал.
- Именно сейчас. Когда Ино... Черт.
Като встал, прошелся до стены, положил на нее здоровую руку и упер в нее голову.
- Мне нужно передать некоторые распоряжения Миине... да и Саске. И весточку Ино передать. Там много, запомнишь? Или запишешь.
Рьюго с готовностью кивнул:
- Запомню.
- Тогда слушай...
Като действительно говорил достаточно долго. В основном, как Миине и Саске с минимальными потерями получить в распоряжение все его сеть. Ну и вообще о том, что стоит делать дальше.
- И Ино.
Он снова сел за стол, несколько секунд молчал, но все же решился:
- Скажи, что я вернусь.
- Я все понял, сенсей. Удачи вам... И не прощаюсь.
Като хмыкнул, махнув здоровой рукой:
- Вали.
* * *
Отправка Коноховского Палача должна была пройти тайно, рано утром.
Но тайны не получилось. Люди создали живой коридор от самой резиденции и до ворот. Жители Конохи, облаченные в черное. И мертвая тишина. Като шел своим ходом, в окружении четырех безликих-онинов. Руки за спиной, на груди надет сдерживающий артефакт. Формальность, на самом деле. На шее, запястье и на босых ногах металлические кольца, скованные цепью. Потертые серые штаны. Като отстранено размышлял о том, как после этого Тсунаде предполагает вернуть его в Коноху... И предполагает ли? С каждым шагом он все больше в этом сомневался.
Он не смотрел по сторонам, только в дорогу прямо перед собой. И так видел все. Почти у все, кто стоял вокруг, презирали его. Редко встречались те, кто понимал, хоть и не одобрял. АНБУ, в основном, или опытные шиноби. Еще реже те, кто одобрял, хоть и понимал. Главы кланов.
В толпе был Саске вместе с семьей, но стоял на крыше, в отдалении. Выражение на его лице было нечитаемым. Такара переживала, пыталась скрыть, но... Она переживала за Като. И ей было по большей части, плевать на политику и все эти интриги. Все же, пусть и с натяжкой, она считала себя другом Като, и он не давал ей поводов в этом усомниться.
По толпе тенью скользил Рьюго. Скрывал свое присутствие он лучше, чем сражался. Като решил просто верить в ученика. Пусть у него жизнь сложится лучше, чем у учителя.
Пришла и Миина, легко слившаяся с толпой. Ее взгляд оказался теплым, как у старшей сестры. Като раньше не задумывался о том, как она его воспринимает. Оказалось, все просто.
С некоторым удивлением Като заметил и Каору. Ее выражение лица выражало нечто, вроде раскаяния. Не глубокого, так. Она извинялась... Хотя за что?
Като внутренне поморщился. Ощущение такое, будто с ним прощаются навсегда. Ха. Потребуется нечто куда большее, чем тюремное заключение, чтобы сжить его со света.
Единственный раз он поднял глаза, когда в толпе стояла Ино. Их взгляды пересеклись. Она беззвучно плакала. Совсем не то, чего заслуживала эта девушка. Похоже, он был просто не в состоянии дать ей то, чего она заслуживала... Нет. Ему не стоило и думать об этом. Жизнь не кончена, наоборот. Он избавился от главной проблемы, а значит и дальше выкрутится. Придет и их время. И он еще сделает свою возлюбленную счастливой. А пока он мог лишь выразить ей свое раскаяние.
