Так и есть – большой палец наткнулся на нечто подозрительное. Не болотный мох и не окошко мутной воды среди податливых кочек. Что-то опасно твердое. «Еж» или нет – некогда разбираться. Сдвинул ступню чуть левее, продолжая балансировать на одной ноге. Эдакая цапля, которой ночью не спится.
Для меня и бойцов передовой группы подобная акробатика – плевое дело. Надо будет – с рассвета до полудня простоим в позе этой самой призадумавшейся цапли. Для сегодняшнего дела подбирали самых терпеливых, выдержанных, хладнокровных и тренированных: импульсивные поступки и физическая немощь могли поставить крест на всем замысле.
Двадцать восемь ребят, включая меня. Против считающегося неприступным замка с гарнизоном в три с половиной сотни отборных головорезов из Таллира и Маглана. И не надо забывать о личной гвардии великого герцога: двадцать шесть вояк в позолоченных латах (изыски местного «гламура»).
Да, чуть не забыл. Как раз сейчас, согласно неведомо как возникшей традиции, разбойничь… простите, боевые дружины таллирских и магланских феодалов совместно выступают против набега союза парочки соседей, в свою очередь старающихся отомстить за череду набегов с территорий Таллира и Маглана. И собираются они, как это у них принято, в Адене.
Так что помимо стандартного гарнизона в замке сейчас находится не меньше сотни тех самых феодалов. Все как один вояки хоть куда, и при каждом от двух до пяти телохранителей, в зависимости от ранга. Больше через ворота крепости не пускали во избежание конфликтов. А так, вспомнив многочисленные обиды, много ли ты навоюешь с горсткой бойцов?
В общем, приблизительно четыре сотни дополнительных противников. Итого – общий счет от семисот до восьмисот. И не меньше четырех тысяч в Адене, немалая часть из которых может подоспеть на выручку минут через пять-десять.
Хотя не вижу смысла в такой выручке. Я знаю, на что способны мои люди, и точно так же хорошо знаю, на что не способны. Три десятка умелых противников без пулемета в одиночку не победить.
Пулеметов у нас, увы, не было, а соотношение как раз тридцать к одному. Ну ладно, пусть двадцать девять – громадная разница. Значит, при открытом столкновении шансов у нас нет вообще…
География Адена и его окрестностей проста, как начало школьного курса геометрии. Сильно вытянутый клиновидный треугольник, по длинным сторонам неровно обрезанный протоками Лемуры, по короткой – упирающийся в камышовые джунгли растянувшихся на десятки километров плавней. При строительстве замка часть земли у трясины отвоевали, поставив Гнилую стену на высокой насыпи. Название свое она получила из-за того, что, несмотря на все усилия строителей, на нижних ярусах единственной здешней башни свирепствовали грибок и плесень. Сырость там царила и промозглой зимой, и жарким летом. Сооружение было далеко не древним, но уже выдержало не один капитальный ремонт: приходилось менять прогнившие стропила и прочие деревянные детали, для чего с далекого севера привозили стволы матерых лиственниц. Они даже в вонючей трясине способны веками простоять, но здесь почему-то долго не выдерживали.
Внешних подступов к Гнилой стене никто даже не подумал осушать. Правда, насыпали сеть параллельных троп, отходящих от крепостного вала. По ним время от времени проходили работники с особого рода длинными косами: сено такой не заготовишь, а вот камыш и тростник резать издали можно. Таким образом, высокая растительность на этой части болот отсутствовала, не мешая лучникам поражать гипотетических штурмующих и создавая неудобства вражеским лазутчикам.
Шли годы. Набеги, войны, местные дрязги – много чего случалось, но вся эта суета проходила мимо замка Адена не заглядывая. Одна стена нависает над глубокими водами судоходного рукава Лемуры: атаковать там – только людей понапрасну губить. Чтобы добраться до дальней ее части, надо для начала захватить сам Аден, а он тоже неплохо укреплен. Третья частично прикрыта широким каналом, частично городскими укреплениями; если глянуть с высоты птичьего полета – можно подумать, что цитадель похожа на зубило, забитое чуть ли не до центра застройки. Самая короткая стена, защищаемая единственной башней, нависает над болотистыми плавнями, где даже диким кабанам не везде раздолье, а честным воинам там делать нечего.
Стены каменные. Башни каменные. Камни, надо признать, что надо: здоровенные, на совесть скрепленные друг с другом. Строителей, допускавших халтуру, здесь наказывали одинаково – вешали и оставляли болтаться на ветру недельку-другую. Их вид оказывал столь стимулирующее воздействие на более удачливых коллег, что процент брака стремился к нулю. Таких твердынь с ходу не берут, требуется полноценная осада, и парой месяцев дело не ограничится. А где размещать лагерь осаждающих? Ведь почти вся сухая земля на острове занята городом и замком, а оставшаяся плохо подходит для армейского использования территории и к тому же доступна для обстрела артиллерией великого герцога. Запасы снарядов велики, как и продовольствия, в воде недостатка никогда не будет: с одной стороны река, с другой канал.
Да тут можно пару лет без толку простоять…
И хоть ни разу за всю историю крепости здесь не случалось ни осад, ни штурмов, слава неприступного замка просто так не дается. Потенциальные нападающие знали не меньше меня, потому об Аден никто не стремился ломать зубы. При желании, конечно, можно и такой орешек раскусить, только стоить это будет и времени, и денег, и жизней. Особенно денег. И гарантированно положительный результат возможен лишь в случае подавляющего превосходства осаждающих над осажденными. А этого трудно добиться, если помнить об особенностях местной политики: Таллир и Маглан в стороне от такого не останутся.
Нога опять замерла: под ступней что-то не то. Но не похоже на очередной сюрприз со стороны гарнизона замка. С бесконечной осторожностью изучил пространство впереди. Так и есть – похоже на одну из насыпей, по которым ходят те самые крестьяне с косами, привлекаемые с соседних островов специально для борьбы с болотной растительностью. Простолюдинов жалеть не принято, но и калечить их без нужды смысла нет, так что колючек по этим тропам не раскидывают. Прекрасно, дальше пойду походкой человека, а не сонной цапли.
Еще несколько шагов – и я впервые за ночь выбрался на сухую землю. Несмотря на все предосторожности, болотные пиявки нашли лазейки к коже, и стоило большого труда удержаться от соблазна ослабить обвязки, скинуть обувь и штаны, после чего жестоко расправиться с кровопийцами. Не до них пока что.
Но позже они обязательно пожалеют, и пожалеют сильно – я им ни капли крови не прощу.
Сбоку чуть слышно чавкнуло, и я мысленно проклял неуклюжего гада, не способного бесшумно извлечь свою кривую ногу из болотной жижи. Жаль, в темноте не видно, кто на этот раз отличился. По возвращении в Мальрок он бы у меня не меньше пары месяцев занимался подметанием плаца без помощи метлы – для такого случая проштрафившемуся выдадут тяжелый лом. И я бы лично утром и вечером проверял качество уборки, проводя по брусчатке белоснежным платком. И этим самым ломом ему по глупой башке за каждую обнаруженную пылинку…
Впрочем, два месяца он не протянет. Быстрее помрет от тысячи болезней из-за моих мысленных проклятий.
Ночное болото жило далеко не бесшумной жизнью. Квакали лягушки, кто-то где-то плескался, через камыши шмыгали мелкие шустрые зверюшки, а иногда и создания покрупнее – кабаны, от которых здесь спасу нет. На фоне всего этого пузыри газа с потревоженного дна и прочий шум, создаваемый бойцами отряда, не должны были насторожить часовых.
Но это не означает, что можно расслабиться, – ведь впереди одна из самых сложных стадий операции: надо пробраться в замок.
Как я уже говорил, Гнилая стена была каменной от низа до верха. Насчет верха – высота от основания до гребня приблизительно с четырехэтажный дом хрущевской постройки. Жильцы таких строений имеют все основания жаловаться на низкие потолки, микроскопические кухни и прочие неудобства, но в данный момент я бы многое отдал, чтобы потолки их квартир были вровень с плинтусами, и пусть выкручиваются как угодно.
Мечты-мечты…
Крюк был увесистым, как и полагалось железному крюку тридцати сантиметров в длину и с палец толщиной. Тяжести прибавлял пеньковый жгут, в два слоя обвивавший металл. Там, где тяжелая сердцевина все же проглядывала, ее на совесть залепили какой-то гадостью, похожей на смолу рыжеватого цвета. Не знаю, как такая называется и откуда ее берут мои подчиненные, а спрашивать опасаюсь – это может навредить моему имиджу.
Все до единого уверены, что страж знает куда больше, чем десяток самых матерых придворных мудрецов. Будет неприятно опростоволоситься, продемонстрировав незнакомство с вещами, известными, я так полагаю, любому неграмотному крестьянину.
