Я обычно сразу же бросаю читать книгу, если в ней мне встречается не по сценарию тупой персонаж. Терпеть не могу, когда писатель за счет тупости своих героев пытается «вывезти» сюжет. И вот прямо сейчас я вдруг ощутил себя тем самым «не по сценарию тупым персонажем» во всей этой истории про себя и про Кайю, будь мы с ней и в самом деле книжной героиней. Жаль, что «закрыть» эту «книгу» я не могу, вернее, очень не хочу…
Вэн, в роскошном салоне которого мы сейчас расположились друг напротив друга, весьма небезынтересен. «Горб» на его крыше, убранный в, вероятно, карбоновый кожух, — это наверняка некое оборудование для блокирования радиосигналов. А стекла в вэне такие, что с них невозможно снять вибрации при помощи специального оптического устройства, так что и разговаривать здесь относительно безопасно, если, конечно, соблюдаются все прочие необходимые меры предосторожности, а так оно, скорее всего, и есть.
— Дама Кристина… — поторопился я объяснить свои слова, пока мой «поезд» окончательно не «уехал», — я не то имела в виду. Не то, что сказала…
Я обязан был делать в том числе то, что предписывало мне делать еще московское начальствотам. Заводить дружеские и приятельские отношения вздешнейверхушке, а не строить из себя умного и не болтать невесть чего! Еще в свои школьные годытамя перестал говорить, не подумав дважды о том,чтоименно я говорю. Аздесья этот навык по какой-то неведомой причине внезапно утратил, и если для меня еще будетпотом, то восстановить его — моя наипервейшая задача.
— Неужели? — поинтересовалась дама Кристина настолько холодным и недружелюбным тоном, насколько это вообще возможно. — А то я, знаешь, ли уже было подумала, будто бы у меня слуховые галлюцинации.
— Дама Кристина, приношу вам свои самые искренние извинения за сказанные мной слова. Я сказала не подумав как следует о том, что именно и кому я говорю. Вы же наверняка знаете, что от дворянки во мне одно лишь название, ибо в одном с вами сословии я начала состоять что-то около года назад, да и то… — более-менее взяв себя в руки, я, изобразив полнейшее раскаяние на физиономии, повинился перед царской любовницей, мол, Кайа — дурочка, чего с нее взять?
— Мне это, разумеется, известно, и я все понимаю, Кайа. Беда…твоя беда…лишь в том, что в обществе, к которому ты теперь принадлежишь, никакие отговорки, относительно произнесенных вслух слов, в расчет никем и никогда не принимаются. Человек человеку — волк. Ты же помнишь, да, что в начале было слово?
— Помню. — ответил я.
— Так вот, Кайа, не в том смысле сказанное или же не так понятое слово — самая распространенная причина того, что с людьми нашего сословия происходят очень несчастные случаи. А также с их родными и близкими. Так что, прежде чем хоть что-нибудь сказать, думай дважды, лучше — трижды! Говори так, чтобы все сказанное тобой, особенно сказанное публично, воспринималось однозначно. А если не уверена в том, как именно будут восприняты собеседником твои слова, лучше промолчи. В нашем случае слово — не воробей, а молчание — золото. Ежели слова, сказанные тобой выше, каким-либо образом дойдут до ушей Государя… — дама Кристина очень выразительно посмотрела на меня, явно делая намек, — то, в каких бы там дружеских отношениях он с твоим отцом бы ни был, ты уедешь в женский монастырь. Не на экскурсию. Это я могу тебе гарантировать. А ты ведь не хочешь становиться послушницей, не так ли?
— Не хотелось бы… — признал я.
Царская любовница достала два фужера, отдав один мне, а затем и бутыль воды из холодильника, после чего собственноручно ее разлила.
Моя проблема в том, что ментально я все еще продолжаю жить в Соединенных Штатах.Там. Я до сих пор, кажется, окончательно не поверил в реальность происходящего. Словно бы сказку на голубом экране смотрю, с отличной графикой и в высоком разрешении. А без веры в реальность происходящего, я продолжаю жить так, как было принято житьтам. Атам, слово, произнесенное вслух и не зафиксированное должным образом составленными договорами, не стоит и гроша ломаного. Да и договор, если что, еще придется отстаивать в суде. Ежели американцу представится хотя бы малейшая возможность обмануть тебя, ради собственной выгоды, то совершенно неважно, чего там говорилось еще пять минут назад, он тебя без зазрения совести обманет. Там такие поступки — это не хорошо и не плохо, там это просто такая данность бытия. Там за слова не спрашивали, ну, кроме как, в определенных и весьма узких кругах местного этнического криминалитета, к которому я никакого отношения не имел, равно как и подавляющее большинство проживающих в США людей. Аздесь, по крайней мере, среди «знатных», спрашивают за каждое произнесенное вслух слово.
— Но будь спокойна, милая моя Кайа, все сказанное между нами, за очень редким исключением, до которого, как я надеюсь, никогда не дойдет, между нами и останется. Так уж заведено у подруг. Мы ведь подруги? — она ласково улыбнулась мне.
Это ее мне последнее предложение такого рода, на это я готов поставить рубль, но…
— Мы…подруги, конечно. — ответил ей. — И я всегда буду на твоей стороне, Кристина. Можешь на меня во всем положиться.
— Чудесно! — заявила она, после чего похлопала по креслу рядом со своим. — Присядь-ка ко мне!
— Я же со своей стороны обещаю, милая моя, что никогда не заставлю тебя пожалеть о сказанных сейчас словах. — продолжила дама Кристина, когда я уселся рядом, а затем закончила фразу поистине царственным тоном. — Но только попробуй когда-нибудь предать меня!
После этого, довольно бесцеремонно взяв меня за подбородок, поцеловала в губы, в очередной уже раз, но совершенно не так, как тогда, в «Госпоже Удаче», а словно бы скрепляя наши обещания.
— Ну а теперь, дорогая моя, расскажи-ка, пожалуйста, как там прошел Рождественский прием у Блумфельтов…
Внезапно раздался негромкий звук колокольчика, вырвавший меня из воспоминаний о прошедшей встрече со своей новой близкой подругой и сообщавший о том, что на этаж прибыла кабина лифта.
Я обернулся посмотреть, кого это еще принесло посреди ночи.
Из кабины вышла женщина, медик, покатившая перед собой небольшую тележку. Проходя мимо меня, она буквально на пару секунд притормозила, поглядев в мою сторону. Мне вдруг отчего-то показалось будто бы когда-то ранее, не сегодня, я ее уже где-то видел, несмотря даже на то, что большая часть лица женщины была скрыта под медицинской маской с изображением улыбки, а на голове находилась специальная медицинская шапочка.
Женщина покатила свою тележку далее, к палате приемного отца, а мое чувство неясной тревоги внезапно усилилось до предела. Я вновь уставился в окно, на Луну. А затем вновь обернулся. На сей раз я посмотрел на двери лифта, вернее, на камеру видеонаблюдения, что висела над ней. Это устройство, как и прежде, поворачивалось на своем кронштейне вправо и влево, однако теперь под ее объективом более уже не светился тусклым рубиновым светом индикатор, сообщающий о том, что камера включена.
— Задержите, пожалуйста, эту женщину! — громким голосом велел я охранникам, проверявшим сейчас пропуск этого врача или медсестры ночной смены, ее саму, а также тележку, которую она с собой привезла.
Глава 87
— Задержите, пожалуйста, эту женщину!
Реакция на мои слова последовала незамедлительно. Проверку прекратили, женщину со всех сторон обступили, так что, ежели чего, во-первых, не вырвется. А во-вторых, шансов выкинуть какой-нибудь фортель у нее не осталось практически никаких.
— Что происходит? — медработник отреагировала сразу и голосок у нее был такой, что удивленной или же испуганной она совершенно не казалась, но… — Вы мешаете мне работать! Или дайте пройти к пациенту, или же…
— Прошу прощения! — перебил ее один из охранников, а затем обратился ко мне (я же подошел поближе, но на всякий невероятный случай не так близко, чтобы «добрый доктор» смогла бы каким-либо образом до меня достать). — Барышня…?
