и зашагали в одном направлении. В сторону башни, и находящейся неподалеку от нее избушки на курьих ножках.
— Слышал о твоем подвиге! — инквизитор кивнул в сторону свадьбы. — Наследил?
Прошка пожал плечами и даже не удивился осведомленности бывшего следователя.
— Про то, как у купца оказался тоже знаешь, — скорее не спросил, а заключил Прошка.
— Знаю, — закивал Володя. — Конечно, знаю. Раньше воеводы узнал. Все ждал, что придешь, посотрудничать предложишь. Совесть проснется…
— А ты бы пришел? — поинтересовался некромант.
Инквизитор задумался и отрицательно покачал головой.
— Нет. Не пришел бы. Деньги — это такая история. Не любят они, когда ими делятся. А иначе никак. Сам понимаешь. Воевода в доле…
— Понимаю… — кивнул Прошка. — Двадцать пять?
— Тридцать! — грустно заметил инквизитор и вздохнул. — Как лучшему другу.
Оскорбленный до глубины души Прошка, которого разом за несколько часов лишили половины прибыли уже собирался уйти, когда Володя его остановил. Достал из кармана знакомый предмет. Протянул. Некромант взял в руки зажигалку с надписью «Восемьдесят лет ГАИ». Вопросительно посмотрел на инквизитора.
— На войну скоро, — объяснил тот. — Глядишь, пригодится.
О начале похода объявили в середине ноября. Ранние морозы сковали водоемы коркой льда, способной выдержать и дружинников в конном строю, и многочисленный походный скарб. Наметив выдвижение из города на утро, воевода распустил всех по домам. Лишившись половины дохода, Прошка не бедствовал и мог себе позволить покуролесить напоследок в харчевне, но делать этого почему-то не хотелось. Настроение было ни к черту. И предчувствие скверное.
За все эти месяцы агенты Кощея, которыми воевода пугал Прошку, так и не объявились. Ни одного покушения, нападения, даже жезл никто выкрасть не пытался, хоть некромант и забывал его где ни попадя. Избушка все также тихо и мирно квартировалась на берегу вонючки, изредка вертясь и справляя нужду в водоем. В своем, любезно предоставленном Ягой жилище Прошка неплохо обжился. Мешочки с золотом как похолодало, из печки переложил в сундук. Стал топить. Так теплее. Матрасом на перьевой основе обзавелся, бельем постельным, которое раз в неделю за небольшую мзду стирали местные прачки — на редкость мерзотные бабы. По мере того, как полоскали в ручье белье, полоскали всех вокруг, включая заказчика. Делали это громко, задорно, никого не стесняясь.
В общим, по местным меркам устроился очень даже неплохо, но вот тоска… Одиночество… Характер у Прошки был веселый. Любил компании, пошуметь, погудеть, а тут было не с кем. Все товарищи, даже молодой Яшка, теперь в женатиках ходили. От баб местных, что Яга на утеху предлагала, из души воротило. Марьяна, единственная, кого Прошка по-настоящему хотел, держала оборону. Близко к себе не подпускала. В общем, грустно. А тут еще поход этот. Будь он не ладен. Чем закончиться, никто не ведает. Можно голову в первые дни сложить, а можно и при штурме замка Кощеева. Это как повезет.
Он возвращался домой затемно. Возле избушки остановился. Как будто движение какое-то через окошко заметил. Не уж то киллеры Кощеевы таятся? Хотел сначала коллег вызвать, чтобы разобрались с мерзавцами, но потом передумал. Решил с судьбой поиграть. Может и к лучшему здесь полечь, а не где-нибудь под стенами Кощеего замка.
Сделал вид, что о засаде ведать не ведает. Разве что рукоять меча ладонью обхватил. Не то, чтобы очень резво у него выхватывать оружие выходило. Другие дружинники попроворнее были. Но когда враг не ждет, можно было и врасплох застать.
Прошка медленно дверь открыл. Скрипнула. Прислушался. Тишина. Вошел, руку с рукояти убирать не стал. Второй стал на полке шарить, огниво искать, чтобы лучину запалить.
— Ты, толстячок, свет то не зажигай! — услышал он голос и от неожиданности едва в штаны не наделал. Правда меч выхватывать тоже не стал. Не посчитал нужным. Голос знакомым был.
Сердце заколотилось. Руки задрожали. Он снял шлем. Положил на полку у входа.
— А лучше стой на месте и не двигайся! — то ли предложила, то ли приказала Марьяна. Он посмотрел на свое койко-место. Лунный свет падал из маленького окошка на лежанку, освещая сидящую на нем женщину. И как он сразу не заметил? На ногах красавицы были надеты непропорционально большие кожаные сапоги.
— Я боялась, что мокро у тебя будет, — как бы извиняясь, заметила красавица. — Не люблю я этого.
Прошка кивнул, не веря в свое счастье, подошел ближе. Стал вспоминать, не пил ли чего подозрительного. Может опять Яга снадобья намешала, да одну из баб своих ему подсунула? Не припомнил.
— Ты это… — засомневался он. — Настоящая?
— Дурак ты! — беззлобно буркнула гостья, и Прошка, уловив знакомую интонацию, уверился, что это действительно она.
— Ты чего пришла то? — удивился он и сделал шаг навстречу. Их разделяло не более двух метров. Жестом женщина дала понять, чтобы Прошка не подходил ближе.
— Стой! — приказала она. — Не надо. Я проститься. Вы уходите завтра.
Прошка кивнул.
— Могла бы в столовой попрощаться! — продолжил тупить некромант. Действительно, они виделись несколько часов назад на ужине.
— Нельзя. Ты пятерка. Я шестерка. Люди не поймут. Да и воевода осерчать может. А ну как извести в походе решит?
— Не решит, — уверил женщину Прошка. — Без меня всем их хана. Не справятся с войском Кощеевым. А я оживлять буду…
— Да! — согласилась Марьяна. — Не важно. Короче, я тут тебе принесла. Она указала на сверток в углу кровати. Постарайся живым вернуться. Если повысят, сразу ко мне. Я ждать буду…
В животе Прошки разом затрепетали десятки тысяч бабочек. По физиономии, благо Марьяна в полумраке видеть не могла, расплылась улыбка.
— Ты прости, что я тебя… — Марьяна осеклась. — Но по-другому нельзя. Я женщина порядочная, — она поднялась. Замерла. Прошка не выдержал и сделал пару шагов навстречу. Схватил русалку за талию, притянул к себе, но тут же ощутил на губах холодную ладонь. — Нельзя, — повторила Марьяна. Когда вернешься, тогда. Потом быстро чмокнула в губы и вырвалась из объятий. Остановилась у двери. — Я буду ждать, — повторила она напоследок и удалилась.
Прошка присел на койку, силясь сообразить, что это было. Игра больного воображения, или реальность, от которой хотелось петь и танцевать.
«Я буду ждать!» — звучало в голове.
«Дура!» — разозлился он. — «Сколько времени потеряли. А теперь живым бы вернуться…»
«Вернусь!» — решил Прошка. — «Вот теперь то обязательно вернусь. С победой причем. Чтобы повысили. И тогда…»
От открывшихся перспектив закружилась голова. Не помня себя от восторга, он бухнулся головой на подушку, больно приложившись затылком обо что-то, чего на кровати быть не должно.
«Подарок от Марьяны» — вспомнил
