— Ты знаешь, что по суду признать отцом ребенка можно только добровольно или по факту совместного проживания и занятия совместным хозяйством?
Будущая мать растерянно пожала плечами.
— Когда Сережа перестал вести с тобой совместное хозяйство и стал его вести с Таней? Я тебе напомню — восьмого марта. А срок у тебя… Людмила, ты можешь в своем институте сколько угодно рассказывать, про Серегу -подлеца, что бросил тебя с животом, но врачей не обманешь, сроки не сходятся. Но, я уверен, если обойти твой подъезд, и соседние, то найдется несколько человек, что подтвердят, что как раз в период возможной беременности у тебя ночевал один молодой человек бандитской наружности.
— Он не бандит! — вскинулась Люся в защиту дроли.
— Он, Людмила, может быть начинающий, но бандит. И рано или поздно сядет, причем сядет надолго или его убьют. Но, прежде чем сесть или умереть, он может сделать доброе дело — признать, что он отец твоего ребенка и женится на тебе. Но для этого тебе надо приложить определенное усилие — дать показания на Славу.
[U1]
Глава 20
Глава двадцатая. Неэтичное поведение.
Август одна тысяча девятьсот девяносто первого года.
— Вам надо доктору показаться. Вы, наверное, давно в отпуске не были и устали. Вы идите домой, а завтра мы с вами встретимся и я напишу все, что вы хотите. Я очень, очень устала, но вот завтра… — Людмила, разговаривая со мной таким тоном, как будто я вернулся в старшую группу детского сада, осторожно вышла из кухни и замерла в нерешительности, не зная, куда бежать, спасаясь от явного психа — в подъезд, стучать в соседские двери, или запереться в ванной комнате.
— Вы успокойтесь, я может быть и псих, но не буйный. Кстати, знаете, что нам в институте, на «судебной медицине» рассказывали? Псих, в отличии от нормального человека, себя никогда психом не признает. А я признаю себя психом, значит я нормальный. Уловили мою мысль?
— Да. — Людмила часто закивала головой и сделала шажок в сторону ванной: — Определенно, уловила. Очень глубокая мысль.
— Да ничего вы не уловили. Ладно, хотите стоять в коридоре — стойте, главное слушайте. Вы даете показания на Славу, рассказываете все, как было. Слава будет в ярости — ему, за его художества, грозят лет семь в колонии. Он начинает вам угрожать. Вы придется спрятаться на пару дней, если надо, я вам помогу. Слава будет в отчаянии — он же не сможет вас найти. Наконец, вы, через посредников, например, меня или его адвоката, телефоном которого я с вами готов поделится, сообщаете Славе, что готовы изменить показания, в обмен на его руку и сердце, ну, или хотя бы сердце. Как считаете, что он выберет — с одной стороны семь лет зоны, а с другой — милая женщина с симпатичным сыночком. Он будет приходить со стрелок и приносить деньги, а вы ему — жарить котлеты и протирать пистолет маслом. Насчет пистолета я вас могу научить, поверьте, если вы Славе почистите пистолет, он будет настолько шокирован, что потащит вас в кровать тут же, чтобы выразить свое восхищение.
— Вы издеваетесь?
— Отнюдь. Почитайте хорошие книги про сильных женщин — настоящих подруг сильных мужчин. Он приходит из прерии с добычей, а она стягивает с него пропыленные сапоги, дает ему стакан виски и начинает чистить пистолет, разложив его на своих смуглых бедрах.
— А что такое «прийти со стрелки»?
— Это так называется работа у Славы.
— Мне кажется, что вы меня обманываете.
— Ну естественно обманываю. Ладно, пойду я, понимаю, что мы с вами ни о чем не договоримся.
— Ну, если я дам на Славу показания, то его же посадят. Какая может быть свадьба после этого?
— Так вы передадите, через адвоката, что готовы отказаться от своих показаний, если он на вас женится. Ну и все. Вас, как людей, ждущих ребенка распишут без всяких ожиданий, вы скажете, что были очень злы на Славу и поэтому наговорили на него много чего лишнего. И все.
И вот прямо все?
— Нет конечно. Потом, когда все закончится, вы мне, в честь вашей свадьбы, окажете маленькое вспомоществование.
— Это сколько –маленькое?
— Не много. Сколько вам совесть позволит. На этом все, до свидания. Надеюсь, что у вас все будет хорошо.
Добравшись до РОВД, я первым делом зашел в кабинет Руслана:
— Ну что, чем обрадуешь? С Находки сообщение пришло?
— Нет. Что делать будем? Адвокат жуликов сказал, что завтра утром идут заявления подавать в Центральный РОВД.
— Значить надо сегодня отдавать деньги. Вы всю сумму собрали?
Руслан спал лицом и отвел глаза, видно, до последнего надеялся обойтись без финансовых потерь.
— Почти все сумму, двух тысяч не хватает, но нам обещали еще добавить.
— Ну, значит, пусть твой папа звонит адвокату и договаривается о встрече на сегодняшний вечер. Но только, в разговоре нельзя говорить, что это компенсация за ущерб или оплата за лекарства. Вот возьми бумажку, я тут написал в каком ключе должен был быть разговор — «Я ни в чем не виноват, вы требуете, я вам деньги заплачу. Надеюсь, что после этого ваши угрозы прекратятся.» Понял? Ни слова, о том, что вы в чем-то виноваты, только о том, что он подчиняется насилию и его вынуждают деньги отдать.
— А зачем так сложно?
— Затем, что весь разговор вы запишите — я достал телефон с автоматическим определителем номера, с гордым именем «Русь», к которому, неведомые умельцы приделали дисплей от электронного калькулятора и большой диктофон с выносным микрофоном: — Разберешься как подключить?
— Постараюсь разобраться с телефоном. А диктофон как подключается?
— Не знаю, я не нашел, в какую дырку подключать, поэтому будете подставлять микрофон и так записывать.
— И зачем?
— Мы их, после передачи денег, будем задерживать. Договаривайтесь на шесть часов в кафе «Ледок». Я сейчас с со второй зоной договорюсь, чтобы парни с нами поехали на задержание, территория то их. С тебя еще заявление от папы, что с него деньги вымогают, за то, что он на бандитов заявление написал. Ну и сам вечером будь готов, только ты в задержании участвовать не будешь. Возьми у заместителя шефа, у Владимира свет Николаевича, видеокамеру, будешь снимать процесс задержания.
— Так она же только от сети работает.
— Точно, от аккумулятора камера работает максимум пяти минут. Значить тебя надо куда-нибудь в кафе, в укромное место посадить, чтобы ты момент передачи денег твоим папой снимал. Только давай так — если твоего папу не убивают конкретно ты сидишь в уголке и снимаешь. Мы договорились? Если не сможешь снимать и выскочишь, за папу заступаться, значит я с тобой больше дел иметь не буду.
В половине шестого вечера я занял позицию, подогнав машину под окна кафе «Ледок» на улице Основоположника. За полчаса, что я провел у входа в кафе, ко мне дважды стучались граждане, предлагая «подбросить» по их вечерним нуждам за, вполне приличные, деньги. За моим сиденьем, пытался найти прохладу на резиновом коврике грустный Демон, которому уже надоело париться в прогретой солнцем машине. Вечер начинался разнопланово. Сегодня вся техника сработала четко. Машина завелась.
Микрофон, замаскированный под старый датчик охранной сигнализации, что затерялся на большом окне в компании с десятком своих, настоящих, братьев, четко передавал мне, через коротенький хвостик торчащего проводка антенны, все звуки, что издавал за столом в кафе Конев Борис Викторович, который в ожидании злых бандитов нервно постукивая пальцем по стакану с кофе и, периодически, шуршал пакетом с деньгами. Китайский радиоприемник –сканер, в автоматическом режиме, быстренько пробежался по эфиру, нашел звуки, издаваемые потерпевшим, а допотопный диктофон показал вполне приличный уровень записи.
В шесть часов к входу в кафе подлетел белый «Ниссан», водитель которого бросил его под углом в сорок пять градусов к краю дороги. Из машины полезли крепкие ребята, сверкая потными ежиками коротких волос и бугрясь рельефной мускулатурой. Впереди шагал Слава, одетый в светлые слаксы и толстую цепь с, умопомрачительных размеров, крестом. Остальные члены бригады нашли деньги на футболки, но щеголяли в обтягивающих шортах и кроссовках.
