— Если США не остановить, то они принесут неисчислимые беды и страдания всему миру и себе тоже. Скоро, лет через двадцать-тридцать, вы сойдетесь в страшной гражданской войне, север страны будет воевать с югом, — Джо слушал меня очень внимательно, но без каких-либо эмоций, только зрачки то расширялись, то сужались.
— Ты, Джо, другой, у тебя первая жена была итальянка, вторая русская. Твоего младшего сына покрестили по православному обряду, — на этом я говорить закончил и посмотрел на Джо, ожидая ответа.
— Я хотел уехать в Европу, но сначала остался из-за родителей, затем после смерти жены из-за детей. В Техас я хотел уехать, рассчитывая, что там что-то будет по-другому, но ошибся. Только не надо это говорить Стивену и его людям. Мои взгляды там разделяет только Майкл Филипп, ты его зовешь Мишелем и ему это очень нравится. Он не поверил но одному твоему слову, — Джо ухмыльнулся, — из тех, что ты сказал Стивену. Но Остин тебе поверил.
— Я знаю, спасибо тебе за откровенность.
— Тебе тоже. Пошли спать, я думаю ты сегодня очень устал.
Джо был прав, от серьёзных разговоров я устал. Как от хорошей вахты и уже очень хотел спать, но как сказать об этом жене, которая наверняка уже ждет меня.
Но стоило мне увидеть Соню, ожидающую меня в постели, как у меня пропала всякая усталость и желание спать. Всё таки я молодой сильный мужчина, причем настоящий во всех смыслах этого слова.
Вставать утром совершенно не хотелось, да и зачем. Дел неотложных никаких нет, жена рядом еще спит, счастливо улыбаясь во сне. Дети тоже спят. В доме тишина, даже слуг не слышно, как будто все вымерли. Наверняка Анна провела разъяснительную работу чтобы меня ничего не беспокоило. Благодать!
Три дня я спал, ел, любил жену и занимался с детьми. Абсолютно все отложили абсолютно все свои дела и меня никто и ни чем не тревожил.
Хотя Мюрреям надо уже срочно уезжать и нам надо обсудить еще кой-какие детали американского бизнеса и я собираюсь попросить Джо организовать нашу базу в Латинской Америке для дозапрвки углем.
Но Джо терпеливо ждет и не только меня, но и Берсеньевых. Матушка не хочет уезжать не повидавшись с ними, особенно с Еленой Ивановной. Коеда-то они дружили и наверное матушке хотелось что-то с ней и повспоминать.
Берсеньевы приехали седьмого ближе к полудню. Они конечно сначала побывали в Питере и пообщались со своими детьми и лишь затем поехали в Пулково.
Сергей Федорович с собой привез настоящего русского богатыря Флегонта Мокиевича Лукьянова. Он был поморских кровей, с Петровских времен его предки начали служить в различных исследовательских экспедициях русского Севера.
За заслуги отца и деда юный Флегонт получил возможность за государственный счет получить военно-морское образование в России, а затем походить на английском флоте.
По возвращению в Россию, он был произведен в капитан-лейтенанты и получил право выбора места службы. Выбрал он историческую родину своих предков — город Архангельск и тридцать лет прослужил в тех краях. Выйдя в отставку он приехал в Питер он приехал навестить своего сына — морского кадета и встретился там с крестным.
Сергей Федорович спросил у него о жизненных планах и предложил еще походить по морям, капитаном нашего ледокола. Флегонт Мокиевич конечно согласился и крестный тут же повез его ко мне.
Совершенно седой двухметровый гигант и в свои пятьдесят пять производил впечатление глыбы. Он оказался очень коммуникабельным человеком и быстро со всеми познакомился и уже во время обеда казалось, что был с нами всегда.
Появление нового человека, да еще такого, это знак — пора заниматься делом.
Анна увлекла дам всех возрастов в гостиную, а я пригласил капитанов, братьев Петровых, Джо и Сергея Петровича в свой кабинет. Матвей с Германом третий день безвылазно занимались своими лекарским делами и были в Петербурге.
Все принципиальные вопросы службы нового капитана мы уже обговорили за обедом и теперь пришло время поговорить о предстоящих великих делах.
От братьев пока проку конечно никакого, но я решил пусть начинают вникать, они естественно будут моими самыми ближайшими помощниками, я к ним относился как родным.
— Господа капитаны, какие предложения по испытанию нашего ледокола?— ледоколы я предполагал использовать в будущем Магадане и на Балтике, что бы продливать навигацию в Усть-Луге, то что нам фантастически повезло один раз ничего не значит.
— Алексей Андреевич, а где вы собираетесь на нем ходить? — с капитаном Лукьяновым мы с ним сразу же перешли на имя-отчество.
— У нас на Балтике, чтобы судоходство продлить в Усть-Луге хоть на несколько недель и на Дальнем Востоке. Прошу, господа, к карте, — у меня в кабинете было много карт. Они были разложены на столах и развешены на специально изготовленных досках.
— Смотрите, господа, что мы имеем на Дальнем Востоке и в Америке. На огромной территории, которая считается русскими владениями у нас всего три города, — я решил провести сначала небольшой ликбез. Все видели, что я за последние года четыре перелопатил горы книг, журналов на всех европейских и восточных языках. При любой возможности разговаривал с людьми бывавшими с дальних краях и уже не удивлялись, когда я выдавал какое-нибудь суперзнание, мне например частенько удавалось ссылаться на арабских авторов, я даже приобрел много литературы на арабском, хотя на самом деле язык знал на минус пять баллов.
Я внимательно посмотрел на нарисованную мною карту северной части Тихого океана с прилегающими районами.
— Итак, господа, что мы имеем. На огромной территории у России фактически всего два городка: Петропавловск на Камчатке и Охотск на восточном побережье Охотского моря. В нашем Новоселово людей живет наверное больше чем в них обоих. А всего на российском Дальнем Востоке проживает русского и обрусевшего населения населения не больше десяти тысяч, — ничего невероятного я пока не говорил. Крестный все это великолепно знает и без меня.
— В Америке у нас фактически тоже всего один город и населения там тоже наверное не больше тысячи, но про те края пока говорить не будем, — насколько мои собеседники, кроме крестного представляют ситуацию я не знал, поэтому и начал можно сказать с азов.
— Ситуацию на Чукотке тоже пока разбирать не будем, там просто время еще терпит. А вот на юге у нас уже почти подгорает. Россия вышла к истокам Амура, к тому месту где сливается Аргунь и Шилка. Какое-то призрачное русское население там есть, но реально ближайшее место где есть русский дух это Сретенск и деревни на Аргуни. Ну и естественно Нерчинск с Нерчинским заводом и конечно Кяхта, — про Нерчинский завод в России знают все. Это место самой страшной российской каторги, там сейчас гремят кандалами господа декабристы стали появляться поляки «герои» 1830-ого года. А Кяхта сейчас это главные торговые ворота в Китай.
— Еще экспедиции казаков Хабарова и Пояркова почти двести лет назад прошли по Амуру и вышли в Охотское море и доказали что Сахалин остров, но воз и ныне там, просвещенной Европе какие-то казаки не авторитет. Попытки русских закрепиться на Амуре потерпели фиаско, маньчжуры выгнали нас и граница между Россией и Цинской империей проходит по Аргуни, Становому хребту и южнее реки Тугур выходит к Охотскому морю. Шантарские острова сейчас считаются сейчас нашими, но достоверно там никто еще бывал, — в достоверности своей информации я не сомневался и уверенно всё это показывал на карте.
— Всё, что южнее Станового, считается владениями маньчжурской Цинской империи, но реально земли восточнее Уссури и севернее Амура маньчжуры принадлежат чисто номинально. Там нет городов, да и самих маньчжуров с китайцами тоже практически нет, прежней силы и мощи у них давно нет, одни сплошные нестроения. Думаю в ближайшие годы у Китая начнутся большие проблемы с европейскими державами и эти землю станут совершенно бесхозными, — я наверняка знал, что назревает первая англо-китайская опиумная война и поэтому уверенно говорил о ситуации на Дальнем Востоке.
