— Палзи! Быстра!
Лёха рванул с возможной для него скоростью, стараясь изо всей мочи. Тут же очень больно что-то хлестнуло его по заднице, и злой Жанаев прошипел:
— Жопа вниз!
Раскорячившись как парализованная черепаха, Лёха прижал свой таз к земле.
— Шибче! Шибче! — зашипело сзади.
Лёха поддал темпу. Тут же опять больно стегануло по заду.
— Жопа вниз!
Шепча про себя ругательства, потомок прижался к дну канавы, тут же услышал требование двигаться шибче, а двинув шибче, опять выставил задницу, и опять получил по ней словно кнутом. Вроде бы простое дело, ползти, прижавшись к земле, а мука сплошная. Только то, что сзади валяются раздавленные по дороге люди, буквально размазанные, что там совсем рядом бездушные киборги из конвоя, что за побег пришьют на месте и гнить, как уже много раз виденные мертвецы, вздувшиеся черными чугунными лицами и животами, страшно не хотелось. Хотелось жить. Очень. И Лёха, потея от старания и ужаса, полз вперед под однообразные понукания Жанаева, пока не уперся в тех, кто полз впереди.
Тут Семенов пулей выскочил из канавы и исчез. Следом точно так же стартовал и Середа. Смекнув, что надо делать, рванул за ними и Лёха, слыша за собой топот бурята. Проскочив несколько метров по горелой почему-то траве — была подпалина, словно сказочный дракон тут метнул огненное дыхание, менеджер влетел в плотный кустарник, явно бывший опушкой леса. Ноги сами подогнулись, и Лёха шлепнулся задом на землю, судорожно пытаясь вдохнуть весь кислород из окружающего пространства. Кислород с трудом лез в пересохшую глотку, гортань и легкие аж зудели.
Неугомонный Семенов уже рыскал поблизости, искал чего-то. Лёха тупо посмотрел туда, где шарился дояр, без особого удивления увидел еще одну подпалину от драконьего дыхания, окаймленную кустами с порыжевшей от жара листвой, посреди подпалины обгоревшую пушку на ободах, потому как резина выгорела, между станин — невысокий земляной холмик с торчащими оттуда горелыми дровами. Потом рассмотрел башмак, понял, что это не суковатые дрова, а чьи-то обугленные руки-ноги, но как-то и не удивился этому. Удивился больному толчку локтем в бок, недоуменно глянул на Середу. Артиллерист скорчил зачем-то злую рожу, не без труда поднялся и двинул к пушке. Сердце тем временем поняло, что не сможет проломиться через Лёхины ребра и немного успокоилось. И дышать Лёхе стало немного легче.
Но тут вернулся встревоженный Семенов, не пойми откуда добывший винтовку, бросил на колени сидящему потомку новенькую зеленую пилотку с зеленой же звездочкой и убедительно, по-доброму, сказал:
— Бегом за мной, только тихо. Давай, Лёха, напрягись — чуть — чуть осталось, потом отдохнем. Обещаю.
Лёха с трудом поднялся. Что-что, а это он понимал — надо уносить ноги, пока не хватились. Бег получился, однако, колченогий, сил уже не было, так, трусца, какой бегают от инфаркта маломощные пенсионеры. Вот на такой трусце все они и вывалились на родную сестру злополучной лесной дороги, где в плен их взяли. И совсем рядом перекликнулись по-немецки самое малое два голоса. Лёха чуть не взвыл от отчаяния, увидев прямо перед собой очередное чудо сумрачного немецкого гения, опять представлявшее собой несовместимое. Впереди был нормальный мотоциклетный руль, мотоциклетное же колесо и нормальная фара, но передок мотоцикла был прилеплен к пятнистому коробу, стоящему на самых настоящих гусеницах. Не то сверхтяжелый мотоцикл, не то сверхлегкий тягач. И самое тошное — рядом с этим бастардом европейского дизайна от гнусного секса тягача с мотоциклеткой, стоял темноволосый парень в майке и трусах, что-то мешал в котелках с варевом. Повар, млять! И хотя он был в майке и трусах, но даже Лёха прекрасно понимал — это немец и они опять нарвались. Тут немец поднял голову, увидел беглецов и дернул к своему гусеничному ублюдку. Семенов кинулся опрометью к немцу, за ним поспешил Середа, забирая влево, вправо от Семенова рванул Жанаев, а Лёха стоял и обреченно смотрел, как немец привычно и ловко выдернул из черной кобуры несомненный парабеллум, оказавшийся очень большим по размерам пистолетищем. Щелчок предохранителя был слышен даже через дробный топот бегущих, и фриц стал поднимать руку с пистолетом на уровень глаз. Менеджер понимал, что все происходит очень быстро, но мозг в отчаянную эту предсмертную минуту подавал картинку, как в режиме сло-мо. Наши фатально не поспевали, и Лёха хотел было зажмурить глаза, чтобы не видеть, как фриц этот, улыбавшийся уже победительной усмешкой, как кегли посшибает из автоматического пистоля почти спасшихся красноармейцев. На такой дистанции в считанные метры промазать просто невозможно. Такая невезуха, черт бы все побрал! Вот и дорожке конец!
Парень в майке чуть-чуть не довел пистолет до уровня глаз, когда Семенов, издав странный звук типа «ых», метнул свою винтовку, словно спартанец — копье. Винтовка мелькнула в воздухе, пролетев те самые метры, разделявшие врагов, и со странным звуком воткнулась в немца, сразу став сильно короче. Звук был, словно она в доску воткнулась. Немец удивился, его шатнуло назад, потом вперед, он ухватился обеими руками за торчащую из него штуковину и рухнул лицом вниз. Упасть сразу не получилось, винтовка, упершаяся обломанным концом в землю, помешала, потому труп мягко завалился на бок. Удивление так и осталось у него на физиономии, только глаза стали вмиг словно стеклянные, без чего-то важного.
Спохватившись Лёха кинулся вслед товарищам. Семенов уже вертел головой, успев поднять с земли тот самый парабеллум. Вблизи пистолет казался еще массивнее.
— Завести сможешь? — шепотом с надеждой в голосе спросил Семенов. И кивнул на этот самый ублюдочный гибрид. Середа быстро но бесшумно копавшийся в куче всякого добра, наваленного в короб, тоже уставился в глаза Лёхе. Только Жанаев не смотрел, он сразу к костерку кинулся.
— Это? — переспросил Лёха, с опаской глядя на агрегат.
— Надо, Лёша, пешком не удрать нам. Сил нет, а они облаву устроят. На тебя вся надежда! — сказал, как отрезал, красноармеец.
— Охренеть не встать — только и смог подумать Лёха, глянув на всякие хитромудрые железки, рычажки, рычаги, пимпы и прочие педали с причандалами, напиханные в не очень-то и большую… или большое? Как вообще это обозначить? Сразу за мотоциклетным рулем с фарой начинался этот самый кузов на гусеницах, и в нем было углубление, куда водитель мог сунуть ноги. Сидеть при этом надо было на таком же треугольном резиновом сидении от старых мотоциклов, что Лёха видел раньше — в плавательном этом недотанке «Дочь Антилопы». Впрочем, тут же мимолетно в голову пришло, что сейчас такие сидения — как раз самые новехонькие, самые модные. Но с сидением понятно, как его юзать. Все остальное-то как??? Опять же неуместно мельком в сознании проскочили кадры из древней буффонной комедии «Аэроплан!», там герой тоже в ужасе смотрел на бесконечные ряды всякого всего в пилотской кабине. Так, взять себя в руки. Спокойно!
Это старая техника! Она должна быть простой! Тут опять не ко времени вспомнились авто будущего. С одним ключом, автоматической коробкой передач и двумя педалями. Для пожилых негритянок. Тут-то намешано и от мотоцикла и от танка, вон колесики у этого агрегата дырчатые, точно, как у виденных уже бронетранспортеров и тягачей, только маленькие. Да еще и стоят как у «Тигра», дружка за дружкой.
Руки все же тряслись. Попытался сглотнуть слюну пересохшим ртом, тут же забыл об этом. Постарался сосредоточиться. Получилось не очень хорошо, но, во всяком случае, стали понятны приборы спереди на доске. Спидометр, тахометр… Неважно, трогаться с места и ехать они не помогут. Так, с чего-то надо начать! Лёха глубоко вздохнул и сосредоточился. Должны быть газ, сцепление, тормоз. Это вынь да положь! Тогда где они? Вот, внизу в дырке для водительских ног две педали. Потыкал в них рукой. Газ-тормоз? Сцепление-тормоз? Тогда где газ? Судорожно вспомнил, как навернулся на скутере, случайно повернув ручку газа невзначай. Привык к велосипеду, там-то ручки крути, как хочешь, а на скутере совсем иначе, чуть на себя правую рукоять повернул — скутер и прыгнул. А тут? Крутится рукоять, значит тут на мотоциклетной ручке газ, внизу значит сцепление — тормоз. А завести-то его как???
— Быстрее же! — злобно — умоляюще прошептал Семенов.
— Не мешай под руку! — осек его с другой стороны Середа. И сам не удержался, посмотрел кричащими глазами. Лёха уже потеть устал от нервной напряги. Вытаращился на два рычага, подумал было, что может — для гусениц? Но рычаги были разные, стояли посередине и на больших круглых шляпках рукоятей были какие-то буквы. Ключ где? И стартер? О, раз газ по — скутерски, то может и ключ тоже?
Сначала глаза разбежались от страха, потом все же оказалось, что на руле и фаре много всяких закрученных болтов, которые не двигались и на роль ключа, никак не годились, а так есть плюшка на фаре, есть! Это же армейская машинка, тут ключ не на брелках носят! Лёха плюхнулся на сидение, с замиранием сердца повернул каплевидную штуковинку на фаре. И ничего не произошло, разве что кусты напротив вдруг словно осветились узкой полоской. Фара, значит! Нахрен фару, не это надо. Повернуть попытался в другую сторону — не пошло. А все это время спиной взмокшей ощущал — рядом гансы. Совсем рядом. И сил удрать нет даже у железного Семенова. Вон как пыхтит, до сих пор не отдышался. А Середа аж свистит, когда дышит!
