На следующее утро, в профкоме института, профсоюзный босс заверил меня, что все согласовано. Но, Коль, не обижайся, придется сходить на заседание парткома института. Ничего особенного, но старайся быть поскромнее. А пока сходи в комсомол. Без них тебя на партком не допустят. Ректор подпишет, я договорился.
Еще бы он не договорился! Каверзнев в выходные его катал по берегу залива. И он вроде даже что-то там выбрал!
Вождь Меркушкин, сказал, что у него уже готов протокол. Он уже предоставил его парткому. Все договорено. Спасибо, Коль, за контакт. Я, следующим летом, наверное тоже съезжу.
Но настроение мое было напрочь испорчено. В двадцать первом веке я совершенно забыл, что автомобили ломаются! Мои прекрасные Жигули, ни с того ни с сего, вдруг стали пердеть, троить, и не ехать. Опытные эксперты, из нашей группы мне сказали, это у тебя, Колян, распредвал полетел. Если достанешь, я тебе заменю — уверял меня Леха Кособоков. Пришлось еще и этой фигней заниматься. В Первом таксопарке, слесаря мне сказали. — Пригоняй ночью. Сейчас никак, и аванс давай, на распредвал.
В общем, к Тамаре мы приехали с Сурковым. Ты, Серега, теперь будешь еще неделю от института косить, со справкой-то. Так что повози меня, не переломишься. Забрали страдалицу, рассчитались с санитаром Федором. Я не очень понял, чем её лечил нарколог. Но, он сказал, что на женщин действие достаточно краткосрочное. Только ей говорить об этом не будем, договорились? Когда мы везли ее на Лиговку, она грустно сидела на заднем сидении, бурчала, что на нас ей смотреть противно. Сидите тут, свободные от зависимости, а мне тошно.
Но женщины есть женщины. Подбор гардероба, да еще и с неограниченным финансированием, её удивительным образом взбодрил. Всю обратную дорогу Сурков рассуждал, что он на пороге медицинского открытия. Женский алкоголизм легко лечится покупкой нарядной одежды. А Тамара Сергеевна, к моему удивлению, отшучивалась. Ты, Коля, встрял. Я теперь чуть новый плащ захочу — буду тебе звонить, говорить что запью.
Софья Игоревна Гейнгольц и Тамара Сергеевна Пылаева были представлены друг другу по всем правилам. И, кажется, понравились друг другу. Тамара, благодаря терапии и Верке, обернулась нормальной такой женщиной. Софья Игоревна, как-то очень к месту сказала Тамаре, что нам обоим нужно будет пригласить парикмахера. И дело было сделано.
Дальше мы с Серегой ушли на кухню, и в разговоре не участвовали.
На следующее утро Тамара пришла в полседьмого. И приступила к уборке. На мои стоны, что я мог бы еще поспать, она бурчала что в доме бардак. Она оказалась страшно активной. Гоняла меня, чтоб не мешался. Делала параллельно бабке рисовую кашу. Драила посуду. И еще и меня воспитывала за грязь в доме. Что, конечно, поклеп. Я порядок старался поддерживать.
— Ты, Коля, лучше не начинай. Если убрал носки с пола в шкаф — это еще не порядок. Знаю я вас, мужиков.
В общем, на учебу я сбежал с некоторым облегчением. А вечером меня пригласили на партком.
В продолжение революционных традиций, заседание парткома проводится вечером. Хотя, конечно, дело не в этом. Кроме освобожденного секретаря парторганизации, остальные партийцы заняты основной работой — преподаватели и сотрудники. Семь человек, украшением которых, без сомнения, является Наталья Олеговна Проничева, доцент кафедры экономики. В качестве приглашенных звезд у стеночки сидят секретарь комсомола и профсоюзный руководитель. Меня продержали под дверью около часа, а потом пригласили.
Владимир Александрович Козлов, наш партийный лидер — человек невысокого роста, и скромно одетый. Говорят, Григорий Романов, бывший первый секретарь Ленинградского обкома — человек низкорослый. Если не сказать мелкий. Вроде бы, рост у него метр шестьдесят три. И единственный сотрудник обкома, которому он по-настоящему благоволил, это товарищ Толстиков, управделами обкома. Он еще меньше ростом. Как бы то ни было, нынешняя партийная элита Ленинграда — в основном невысокая. Чтоб не раздражать.
Между тем парторг был сдержанно-суров. Студент Андреев намерен в каникулы выехать в соседнюю Финляндию к родственникам. Руководством факультета, комсомольской и профсоюзной организацией, характеризуется положительно. Какие будут предложения, товарищи? Товарищи задумчиво меня разглядывали. Наталья, свет, Олеговна прищурилась, и я внутренне собрался в ожидании какой-нибудь гадости. И не ошибся.
— Насколько ты ориентируешься в политической обстановке Финляндии, товарищ Андреев? Не мог бы ты назвать нам имена членов политбюро Финской коммунистической партии?
Я встал, сделал тупое лицо, принял строевую стойку, и заговорил:
— Коммунистическая партия Финляндии, товарищи, насчитывает сейчас около пяти тысяч человек. На сегодняшний день должность генерального секретаря занимает товарищ Юко Каяноя, — это я на всякий случай узнал заранее. Но дальше уже у меня пошла чистая импровизация. — Вопросами идеологии в партии занимается товарищ Кеке Росберг, работой с молодежью в КПФ заведует товарищ Мика Хаккинен. Он проводит на льду озер гонки на автомобилях, привлекая таким образом в партию молодежь, и студенчество. Работой с профсоюзами, и в промышленности, занят товарищ Кими Райкконен. Заместителем генсека является товарищ Мика Сало.
Я специально узнал имя лидера финских коммунистов. Но такой подляны не ожидал. И решил назвать первые вспомнившиеся мне финские имена. Вспомнились в основном гонщики Формулы 1. Но я почему-то был уверен, что присутствующие будут довольны. И еще мне было очевидно, что Проничева поняла, что я валяю дурака. Но промолчала. Я, тем временем, заявил:
— Студент Андреев ответ на вопрос окончил! — и принял стойку «вольно».
— Предлагаю голосовать, товарищи, — сказал парторг.
Уходя из института, я перекинулся парой слов с профсоюзным лидером. Не обижайся, Коля, но сам понимаешь, Проничева есть Проничева. Я и не думал обижаться. На анкете стояли все нужные подписи, включая подпись ректора.
Глава 41
В череде дней незаметно наступил октябрь. И быт и жизнь, вполне устаканились, и обрели размеренность. Я даже стал бегать по утрам. Этому сильно способствовала Тамара. Появляется утром в шесть тридцать, и спать уже невозможно. На кухне гремит и шкворчит, по комнатам шаркает и топчется. Софья Игоревна все это воспринимала с удовлетворением. Я так понял, основной причиной её хандры как раз и было вот это. Неубранный дом, завтрак — чем придется, на кухне, а не в столовой, и некого послать на рынок.
Зато теперь все как положено. Завтракаем в столовой, на фарфоровой посуде, с крахмальными салфетками, не торопясь обсуждая разную ерунду. Мне было интересно и тревожно наблюдать за Тамарой. Насколько я понял, она такая типичная деревенская женщина. Которая, взявшись за работу, делает её от и до. И не очень понимает, что еще может быть кроме работы. Поэтому она все время занята, и что-то трет, моет или готовит. И очень довольна. Ну, то есть, бухать вроде не собирается. Строго по часам они ходят гулять, и на почту за пенсией. Много разговоров о новом театральном сезоне. То есть Софья Игоревна задумчиво роняет, что нужно бы сходить в Александринку. А Тамара, натирающая рядом мельхиор, бурчит, что да, нужно бы балет посмотреть. И я ухожу собираться в институт.
В институте весело. Ленивое любопытство старшекурсников, возникшее было после моих эскапад, сошло на нет. С парнями потока я сходил в пивбар «Очки», что-то типа институтского мужского клуба. Одногруппниц Ленку Овчинникову и Галю Беридзе, я пару раз сводил в кафе-мороженое. Где мы прекрасно провели время, сплетничая об однокурсниках и преподах. Это укрепило в массах мнение обо мне как об обычном провинциале, что не знает питерских соблазнов. Потому что чоткий парень повел бы девушек в Европейскую! Там, кстати, любят бывать некоторые девицы с нашего потока и из нашего института. Но я в это все стараюсь не вникать. В остальном — учиться мне интересно, и не напряжно.
