Я опускаю взгляд вниз. Я сижу на груди у Акихиро. Он без сознания и его голова больше похожа на пиньяту, которая была набита не шоколадными конфетами и леденцами, а кровью. Пиньяту кто-то изувечил битой до неузнаваемости. Смотрю по сторонам. На спортивной площадке лежат еще тела. Кто-то в довольно неестественной позе. Я слишком устал, чтобы этому удивляться. Даже мое старое тело после таких вот приступов страдало слабостью, а уж тело Кенты и подавно. Я сейчас и пальцем пошевелить не могу. Слишком устал даже чтобы наклониться набок и свалиться с груди Акихиро, а его надо повернуть набок, у него вся моська в кровь разбита, он без сознания, еще кровью захлебнется. В поле моего зрения попадает угрюмая физиономия Дзинтаро. Он стоит на ногах. Прямо надо мной. Что же, думаю я, на всех меня все же не хватило. Мир вокруг темнеет и исчезает.
— Смотри, он очнулся! — слышу я сквозь сон. Мои веки ужасно тяжелые и не вовсе не хочется их открывать, но я прикладываю усилия, чтобы раздвинуть темноту вокруг. Я вижу какие-то неясные пятна света, что-то прохладное касается моего лба. Постепенно зрение возвращается, фокусируется, наводится резкость на окружающее, и я вижу обеспокоенное лицо мамы надо мной.
— Ты в порядке? — спрашивает она меня, трогая мой лоб: — как ты себя чувствуешь?
На такой вопрос, заданный твоей мамой есть только один ответ «конечно в порядке», даже если твои оторванные руки и ноги валяются рядом. Врать нехорошо, но и сказать маме что прямо сейчас у меня такая слабость, что едва глаза открыть могу, а внутри такой тремор, что охота лечь и сдохнуть — тем более что полдела уже сделано, я лежу, осталось только закрыть глаза и помереть.
— Все в порядке — говорю я и чувствую, как у меня пересохло горло. Мама тут же протягивает руку, достает откуда-то стакан морса с трубочкой и заботливо поит меня, словно маленького птенца. Протестовать сил нет, тем более что я узнаю кое-какие симптомы — у меня гипогликемия, в моей крови почти нет глюкозы. И сладкий морс в такой ситуации — то, что доктор прописал. Кажется, что каждая клетка моего тела рванула даже не в желудок, а прямо в гортань и там — расхватала драгоценную глюкозу, каждую ее частичку. Морс не такой сладкий как бы мне хотелось, но даже так — я буквально чувствую как в меня вливается сила и энергия — нет, не так, чтобы хотелось вскочить и побежать стометровку, но хотя бы существовать без желания смежить веки и забыться. Мне становится лучше. Все еще слабость, тело ломит, но становится лучше.
— Как ты? — повторяет вопрос мама. За ее спиной вижу беспокойную моську Хинаты — я ее такой серьезной никогда не видел. Улыбаюсь, пытаясь развеять тяжелую атмосферу.
— Намного лучше, спасибо, ма… — говорю я и сажусь в кровати. Да, я лежу на своей кровати, в своей комнате, значит как-то я добрался до дома. Надо полагать на автопилоте. Сложная штука это подсознание все-таки.
— Ты нас напугал! — говорит Хината: — как ты так мог!
— Погоди — прерывает ее мама: — дай-ка я тебя осмотрю еще раз — она прикладывает руку ко лбу и заглядывает мне в глаза: — скажи мне, этот мальчик, что тебя притащил к нам домой, как его — Дзинта-кун — это он тебя побил?
— Нет. — отвечаю я чистую правду: — никто меня не бил. Я просто жутко устал. — что тоже правда. Жутко устал я колотить других парней, но это уже несущественные детали, знать о которых маме не обязательно. Я не раз замечал, что после приступа ярости (или как говорят на серверах Орды — bloodlust’а) — на теле практически не остается синяков или травм. Так, побаливает что-то внутри, словно нутро надорвал, а травм нет. Хотя в такие моменты меньше всего думаешь о собственной сохранности и даже наоборот — готов сам себе руку отгрызть, лишь бы противника достать… но поди ж ты. Вот сколько у меня было таких случаев — потом разве что шишка на лбу, да такая тоскливая нутрянная боль. Тянучая, но не острая.
— Хм. А может он заставлял тебя так устать? Издевался над тобой в школе? — спрашивает Хината: — хоть что-то плохое он тебе сделал?
— Да нет. — качаю я головой. Наши с Дзинтаро разборки — это наши разборки. Тем более, что он оказался вполне нормальным парнем — мог бы и бросить там на площадке, но нет — дотащил до дома, а это не так уж и близко. Вспотел поди, бедолага, умаялся. Никогда не подумал бы что он меня будет на руках домой таскать. Надеюсь хоть не в стиле «принц несет невесту», а то потом от Хинаты проходу не будет…
— Хм — задумывается Хината: — неудобно как-то вышло тогда.
— В самом деле — говорит мама: — я пойду мальчика развяжу и вызов полиции отменю. — она передает стакан с морсом Хинате и выходит за дверь.
— Что? — я сажусь окончательно, выпрямив спину и забыв про слабость в конечностях: — это она о чем?!
— А что нам было делать? — разводит руками Хината: — звонок в дверь, а там ты… ну как ты — этот здоровяк с тобой через плечо. А у тебя глаза — во! Стеклянные. А он — вот, говорит — ваш мальчик. Мы с мамой и подумали, что он сперва тебя поколотил, а потом притащил. Вот мама его и связала и полицию вызвала. Я помогала! Простыню разорвали на полоски! — гордо говорит она: — а то у нас в доме веревки не найти!
— Поверь мне я знаю — вздыхаю я. Как так, в налаженном хозяйстве ни веревки нормальной, ни пластиковых стяжек, ни наручников. Как жить? А если в гости кто придет?
— Ну вот, мы его связали, полицию вызвали, мама морс принесла. Я его кстати пнула два раза — хвастается Хината.
— Кого? Морс? — недостаток глюкозы сказывается на когнитивных способностях, я все еще туго соображаю. Забираю стакан у Хинаты из рук, отодвигаю трубочку в сторону и делаю нормальный глоток, разом опустошив его.
— Какой еще морс! Этого, здорового. А чего он тебя как мешок с … чем-то тащит. Мог бы и на руках нести, как положено…
—
