— В юности я мечтал вырваться из столицы, мастер Карп, — сказал жрец. — Да, представьте себе. Я был идеалистом, видел смыслом своего существования чёткое выполнение постулатов Чистой силы. Мечтал избавить мир от захлестнувшей его скверны: магии и последствий её применения — таких, как нежить и нечисть. Ведь для того я и вступил в орден, отказавшись от мирских соблазнов и продолжения рода.
Он улыбнулся, едва заметно: чуть приподнял уголки губ.
— Ещё тогда я заметил, что не все коллеги разделяли эти мои стремления. Многие мечтали о приземлённых вещах. Желали получить власть внутри ордена, чтобы вкусно есть и сладко спать, пока другие боролись с мировыми бедами. Вместо того, чтобы оказывать друг другу помощь в общей борьбе — строили козни, спорили за места в иерархии ордена. Царившие в Норвичской обители порядки казались мне несправедливыми.
Младший дознаватель покачал головой.
— Я покинул столицу, — сказал он, — отправился туда, где, как мне казалось, вели реальную, не показную борьбу со служителями Нечистого. Считал, что в далёкой от Норвича провинции точно найду единомышленников и соратников. Я думал, что вдалеке от княжеских кланов, с магией которых в столице царства приходилось мириться, идёт настоящая очистительная борьба. И поначалу в Персиле мне чудилось, что я не ошибся.
Жрец замолчал.
Я не спешил разбавлять своими фразами его монолог: пока не понимал, к чему он ведёт.
— Поделюсь с вами наблюдением, мастер Карп: люди везде одинаковы. И если вы прибыли в столицу в поисках других людей, непохожих на тех, к кому привыкли в Персиле и в кулинарной школе — спешу разочаровать вас: жители столицы мало чем отличаются от провинциалов, хоть и считают себя особенными. Отличие Норвича от любого другого крельского города лишь в том, что здесь больше численность населения. Вот и всё.
Служитель Хакин развёл руками.
— Простите, если разочаровал вас, мастер Карп. Но я говорю правду. Эта истина относится и к горожанам, и к жителям обителей Чистой силы. Но в общем, люди и здесь, и в Персиле те же самые. Каждый радеет лишь о собственных благах. За редким, разумеется исключением. Но нам — этим исключениям — приходится нелегко. Потому с возрастом многие из нас переосмысливают свою жизнь. Вот, пришла и моя очередь сделать это.
Глаза младшего дознавателя не чернели.
Меня это начинало подбешивать, поскольку от чистого я не ожидал ничего хорошего.
— Я устал заниматься никому не нужным делом, — сказал жрец. — По сути, именно мои действия привели на очистительные костры полтора десятка слуг Нечистого. Но знали бы вы, сколько их избежало наказания по причине того, что мои начальники выказали слабость, не справились с соблазнами. Служители не стремились наказать виновных. Их целью было получить либо повышение в ранге, либо поощрение руководителей.
Я уловил, как дёрнулась щека служителя Чистой силы.
— И никого не возмутила подобная несправедливость, — сказал младший дознаватель. — Почти пятнадцать лет, что я работал в Персиле, результаты моих трудов приносили пользу кому угодно, только не мне. А в ответ на моё желание подняться на ранг выше, мне стали едва ли не смеяться в лицо. Заявляли, что таких «фанатиков», как я, нельзя подпускать к управлению обителью. Мы хороши только «в поле».
Он хмыкнул.
— Потому со временем я подрастерял свой фанатизм.
Продолжил:
— Представьте, что люди отказываются есть ваш хлеб, мастер Карп. А те, кто всё же купил его — ругают. Долго ли вы после такого сохраните любовь к профессии? Я берёг её больше двадцати лет. Но всему когда-то приходит конец. И если ещё недавно там, в Персиле, я не допускал и мысли, что вы избежите наказания за свои проступки, то теперь…
Служитель Хакин замолчал.
— За какие проступки? — спросил я.
Жрец махнул рукой.
— Перестаньте, мастер Карп, — сказал он. — Я опытный дознаватель. К своим тридцати четырём годам повидал всякого. И теперь почти безошибочно определяю, когда мне говорят правду, а когда пытаются водить за нос. Вас я вижу насквозь. Пусть и не до конца понимаю, откуда вы такой взялись. Но вот на что вы способны — представляю уже довольно чётко. Зря вы улыбаетесь, господин кулинар.
Я убрал с лица улыбку.
— У вас на лбу написано происхождение. Да, так и есть. Что вы забыли в поварской школе — это ваше дело. Но замашки кланового вы почти не скрываете. Потому что привыкли к ним с рождения. Вот и при разговоре со мной не прячете глаза. И не трепещите при мысли об очистительном костре. А это о многом говорит, мастер Карп. Особенно человеку моей профессии, повидавшему не одного мага-самоучку.
— Не понимаю, о чём вы говорите, — сказал я. — Я пекарь…
— С этим трудно спорить, мастер Карп, — прервал меня жрец. — Вы замечательный пекарь. Говорю это с уверенностью и без иронии. Помню ваш медовый хлеб.
Он мечтательно закатил глаза.
— Я стану одним из первых покупателей в вашем магазине. И посоветую его всем знакомым. Вижу, ждать мне осталось недолго.
Служитель Хакин окинул взглядом блиставшее яркими красками помещение.
— Жители Норвича пока не представляют, как им повезло, — сказал он. — Скоро они смогут вкусить ваши творения. Судя по размаху этого зала — местные попробуют и многое из того, чем вы не баловали провинциалов. Уверен, господин пекарь, в Персиле многие добрым словом вспоминают ваш хлеб. Как и я. Ваше предприятие в столице ждёт успех — не сомневаюсь в этом.
— Спасибо.
— А ещё я почти не сомневаюсь, что вы прячете ото всех перстень мага, — сказал младший дознаватель. — Только этим могу объяснить отсутствие у вас страха перед очистительным костром. Вы уверены, что всяко сумеете его избежать. Хотя и надеетесь, что доказывать вам ничего не придётся: не желаете раскрывать посторонним своё истинное происхождение. Как вам такое, мастер Карп?
— Интересное умозаключение, — сказал я.
— По вашей реакции вижу, что угадал. Если и не всё, то многое. Не стану выпытывать у вас, к какой из княжеских семей вы принадлежите по праву рождения. Хотя на этот счёт у меня тоже есть догадки.
Служитель Чистой силы прищурился.
— Я не буду влезать в ваши семейные дрязги, — сказал он. — Верю, что у вас есть веская причина скрывать своё происхождение. Сомневаюсь, что вы надели кольцо поварской гильдии лишь из любви к кулинарии. Должно быть, рассчитывали так избежать внимания со стороны клановых: те нечасто замечают обычных горожан. Но всё же вы не рискнули обосноваться поближе к княжеским районам города.
Жрец сделал характерный жест руками — показал, что мои якобы «разборки с клановыми» его не касаются.
— Всё это ваши дела, — повторил он. — Меня интересуют только ваши магические умения.
— Не понимаю, о чём вы говорите.
Клифы поддержали меня синхронным фырканьем. Они не выпускали жреца из полукольца. Но вибрации пола от их рычания я уже не ощущал.
— Да перестаньте, мастер Карп!
Служитель Хакин улыбнулся мне — открыто, как лучшему другу.
— Прекратите изображать простака, — сказал он. — Я верю, что в Норвиче вы вели себя осмотрительно, не допускали вольностей, как в Персиле. Даже понимаю почему: не хотели привлекать к себе взоры княжеских кланов. Здесь вы не в провинции — тут княжеские осведомители повсюду. Да вы и сами это знаете. Все эти писульки, что получил мой отдел — не больше чем глупые старания местных бандитов. Так?
— Я не охотился молниями на мальчиков. И предсказывать будущее не умею. А трактирщику с улицы Криопала Великого непременно набью морду за враньё.
— Так я и думал. Верю, что в данном случае вас оболгали. Вы не столь глупы, чтобы бросаться заклинаниями на виду у посторонних. Это я проверил ещё в Персиле. Но вот с правильными людьми вы успели поссориться. Как понимаю: не сдержали гордыню? А это грозит вам неприятностями, мастер Карп. Ведь в следующий раз доносы могут оказаться лучше продуманными. И вам придётся либо открыться, либо взойти на костёр.
— Возможно. Но вы не переживайте за меня, господин младший дознаватель. Со своими проблемами я разберусь сам.
