них притаилась загадочная улыбка.
— Вера, мы же договаривались! — вступила в разговор еще одна девушка. С короткой стрижкой, крепкая такая, типичная пацанка.
— Ребята, да вы что? — брови Веры удивленно приподнялись. — Клим отличный парень, он очень нам поможет. Сами же говорили, что…
— Не по правилам! — как попка повторил пухлячок Гена. — Так что, приятно познакомиться, человек хороший, но с нами тебе нельзя.
— Не припомню, чтобы я напрашивался, — криво ухмыльнулся я и сунул руки в карманы. — Вера, можно тебя на минуточку?
Вера начала вставать, но Гена ухватил ее за руку.
— Тебе как-то неразборчиво сказали разве, что тебе здесь не рады? — угрожающе проговорил Гена.
— А у меня с детства аллергия на тупые запреты, — сказал я, продолжая смотреть на Веру. У нее был растерянный и виноватый вид. Почему-то она не отвесила наглому Гене оплеуху за то, что тот взялся распоряжаться ее поведением. Послушно села на место и стыдливо опустила глаза. Что за хрень тут происходит вообще?
— Сейчас я закажу себе блинчиков и вернусь за столик, — сказал я безмятежным тоном. — И с интересом послушаю, что за правила вы тут себе понавыдумывали.
— А с чего ты вообще решил, что я буду про них тебе рассказывать? — Гена угрожающе привстал. — Тебе же ясно сказали, выметайся отсюда!
— Да? — я усмехнулся и приподнял бровь.
Улика — всегда улика, будь она длиной в два фута или в два миллиметра!
Агата Кристи «Убийство на поле для гольфа»
Пухляш сообразил, что именно натворил, уже когда мы вышли из кафе на улицу. «Пойдем выйдем!» — было целиком и полностью его инициативой. И он же помчал в сторону выхода первым, расталкивая публику своим пузиком, как ледокол Ленин. Драки я не очень люблю. Но вовсе не потому, что может прилететь, или потому что бить людей не люблю, а из-за того, что тело подчас может свернуть на заученные приемы, которые ни разу не рассчитаны на милосердное отношение к противнику. Приходится постоянно держать в голове, что смысл драки не в том, чтобы максимально быстро нанести оппоненту повреждения, слабо совместимые с жизнью и здоровьем, а просто задорно мутузить друг друга конечностями, не попадая по жизненно-важным органам.
— Держись от нее подальше, ясно тебе? — выпалил он, когда мы зашли за угол. — Таким отбросам, как ты не место рядом с Верой!
Гена толкнул меня в грудь обеими руками. Я замер, притормозив кулак. И вот тут заметил в его глазах тот самый испуг. «Отбросы» — это видимо был про всю нашу команду рейнджеров фронтира науки. Я провел скользящий удар ему в челюсть. Ну, чтобы не просто стоять столбом. И уклонился от неумелого встречного удара.
— Геннадий, вы бы поосторожнее, споткнетесь еще, курточку запачкаете, — ироничным тоном сказал я, отвесив ревнивцу легенькую оплеуху. — Перед «Патрулем благополучия» неудобно будет.
— Ах ты гад! — взревел он. — Дерись, как мужик!
Мне стало смешно. Драться этот тип не умел совершенно. Где-то в глубине его мозга притаился здравый смысл, который подсказывал, что если я начну с ним драться, то на ногах он простоит секунды полторы. Но понты пополам с ревностью залили глаза и мешали сдать назад и вернуться к цивилизованному разговору. Он кабанчиком пытался наскочить на меня, с каждой секундой распаляясь все больше. Его щекастенькое лицо покраснело, упитанная шея пошла пятнами. Не напрягаясь, я уходил от его атак, изредка, чтобы хоть как-то создать видимость спарринга, тыкал его в разные места.
— Ты еще и трус, да? — запыхавшись, выдал он.
«Ну трус, ну ящерица горбатая, зато живой…» — не очень к месту вспомнил я анекдот. Похоже, он не успокоится, пока не люлей не получит. Ткнул его чуть чувствительнее. Он взвизгнул и с шипением выпустил из себя воздух.
И тут почти над ухом взвыла сирена. Скрипнули тормоза. И на улице резко стало многолюдно. Высыпали посетители кафе, а из подкравшейся милицейской машины неспешно выбрались два милиционера.
— Младший лейтенант Никифоренко, что здесь происходит? — сказал рослый молодой парень с выражением крайнего служебного рвения.
— Он на меня напал! — вдруг заверещал Гена, тыкая в меня пальцем. Стоял он чуть согнувшись, придерживая ушибленный бок. На красной роже — гримаса нестерпимой боли. — Товарищ младший лейтенант, арестуйте его! Он агрессивный и опасный тип!
— Разберемся, — с серьезным видом кивнул младлей и повернулся в мою сторону. Я стоял в расслабленной позе, опустив руки. — Вы правда напали на этого человека?
— Если бы я напал, он бы не мог стоять вертикально, — усмехнулся я.
— Шуточки шутим, значит? — прищурился юный милиционер.
— Мы все видели! — вступила в разговор короткостриженная пацанка. — Гена спокойно разговаривал, а этот… вытащил его за грудки и начал избивать!
«Патруль благополучия» загалдел, одобрительно подтверждая слова пацанки.
Я удивленно приподнял бровь и посмотрел на Веру. Та стояла среди них, опустив взгляд. Щеки красные. На меня не смотрит и молчит.
Стало противно. Такой и был план, что ли? Гена утаскивает меня на улицу на разборки, а оставшиеся спешно вызывают милицию, потому что злой и агрессивный хрен из «отбросов» избивает их друга.
Мда, нравы у этого «патруля благополучия», что бы он ни был…
Я без замаха двинул Гене в солнечное сплетение кулаком, тот хэкнул, резко выбросив из себя весь воздух и согнулся пополам. Выпученными глазами уставился на меня. Я ухватил его за ворот светлой куртки, склонился поближе и проговорил прямо в лицо:
— Это тебе демо-версия того, как дерутся по-мужски, гнида!
Раздалась пронзительная трель свистка. Оба милиционера дернулись в мою сторону, но я уже отпустил Гену, который тут же мешком повалился на асфальт, и поднял руки.
— Забирайте меня, товарищ младший лейтенант, — сказал я, бросив взгляд в сторону Веры. — Я же опасный буян, и все такое.
И самостоятельно направился в сторону яркого сине-желтого уазика.
В стерильно-чистом обезьяннике я оказался совершенно один. Вообще, отделение милиции города Соловец напоминало киношную декорацию к советским фильмам. Просторное фойе, дежурный за стеклом, диванчики для посетителей. Столик с брошюрками социально-значимого содержания. Несколько цветных плакатов. «Советская милиция всегда на страже порядка!», «Будь бдителен!», «Покой граждан — самое дорогое сокровище».
Скамейка была неудобная, ясен пень. На самом деле, ничего удивительного, что кроме меня тут никого. Все-таки, Соловец — это наукоград, публика интеллигентная, с нарушителями туго совсем. Так что мое появление хоть как-то оживило местный образцово-показательный участок. Не хватало «чалящегося на нарах несознательного элемента» для полного ощущения декорации к детскому фильму.
Оформлял меня хмурый и серьезный капитан. Сначала он писал протокол ручкой на листе сероватой бумаги. Потом чернила кончились, он зло фыркнул и снял с ремня сканер.
— Давай руку, — сказал он.
Я протянул ему открытую ладонь. Он провел над ней сканером,
