Аристократ внезапно замолчал и слегка вытянул руку с чашей в сторону. Сразу же жест уловила рабыня в коротком платьице, которое правильнее было бы назвать рабской туникой. Прозрачная ткань, открытые бёдра, разумеется, никакого белья, стандартный набор. Выделить можно лишь довольно приятную причёску и макияж, на что уходят некоторые деньги. Хотя слишком много работать над внешностью не имело смысла, рабыня ещё не такая старая, так что лишь поиграться с тенями, чтобы скрыть некоторые не очень лицеприятные черты. Как только постареет… дешевле новую купить.
Услужливо девушка согнулась, совсем не стесняясь демонстрировать свои прелести. В руках её наклонился кувшин, но вдруг нежное тело резко дёрнулось. Мурашки и судороги прошлись по телу, в глазах застыло удивление, а вино проливалось мимо чаши. Оно лилось прямо на пол, чем вызывало некоторое непонимание окружающих.
Тело же рабыни становилось всё горячее дыхание усилилось. В алую лужу из благородного напитка начали капать густые капли, стекающие прямо по внутренней части бёдер. Дыхание девушки становилось всё сильнее, глаза будто остекленели, кувшин со звоном упал, а руки скрылись под коротким платьем, пока самая рабыня медленно оседала на пол прямо в лужу вина.
Без приказа, без предпосылок, внезапно служанка вдруг будто сошла с ума и теперь сидела прямо перед креслом, внаглую лаская себя снизу и без стеснений постанывания. Она совершенно не обращала внимание ни на хозяина, ни на других граждан, будто весь мир для неё в один миг исчез или ограничился собственными фантазиями.
— Вы ведь знаете про некоторые особые магические техники? Конечно же знаете, Орта Миос буквально построен на аномалии, которая уже показала свою силу, — начал говорить Ланс, от которого исходили едва заметные нити, проникающие внутрь сознания слабой рабыни. — К этой силе стремятся прикоснуться многие, чтобы научиться защищать свой разум. Это очень полезно во всех начинаниях, начиная от любовных интриг до банальной дуэли, где боевой клич может действительно парализовать…
Рабыня тем времени уже стояла на коленях, платье её перемазалось в вине, глаза закатались. Пальчики правой руки с брызгами входили внутрь, без остановки и животной страстью, пока левая рука прильнула к лицу, безуспешно пытаясь заглушить протяжённые стоны.
— Безудержная похоть, она всегда существует рядом с рабами. Ведь вся эта трибуна буквально пропитана афродизиаком, как и благовония, духи. Все рабыни здесь всегда на взводе, всегда влажные и готовые чуть что утолить развратные желания гостей. Нужно только дать немного воли и вот… она уже ничего не помнит, однако внутри существуют что-то ещё… не менее сильное…
Ланс говорил тихо и спокойно, после протянул левую руку чуть вперёд. Если присмотреться на отражения в тенях Кихариса, то можно наблюдать, что именно от этой части ментальной проекции и исходили те самые нити.
После этого жеста рабыня сразу же будто слегка образумилась, взгляд прояснился, но только слегка, чтобы нашлось место для второй цели. Мгновенно девушка встала на четвереньки и подползла к протянутой руке. Её щека легка прямо на ладонь, об которую рабыня и начала ласкаться, подобно самой верной кошке. По бёдрам ещё стекали соки любви, но похоть отступила. А затем внезапно протянутая рука сжалась в кулак.
— Похоть сильная, как и понимание верность витает прямо в её ауре. Но сильнее всего страх, — продолжил говорить Ланс, а рабыня уже с ужасом схватилась за голову, пока по лицу её катились слёзы от возведённого в абсолют понимания допущенной оплошности. — Вы можете убить этого смертника здесь и закончить его мучения. Или можете отдать его мне, где он узнает, что такое настоящие страдания. Всё его существование превратиться в бесконечные муки, между которым будут жестокие и несправедливые бои с азартными ставками ради блага ненавистных господ. Я заставлю его не просто слёзно молить о прощении, я заставлю его раскаяться в содеянном, потому что я сломаю его разум и сделаю из него безвольную куклу. В ужасе он упадёт на самое дно и станет тем, кем в глубине души боялся стать, надеясь умереть раньше.
Левая рука расслабилась и легка обратно на подлокотник. Вместе с этим пришла в себя и рабыня. Она так ещё и не поняла, что именно произошло: почему она лежит в луже вина, почему всё лицо мокрое от слёз, а бёдра влажные от чего-то совсем другого.
На арене тем временем вампир лишился уже второй кисти и клыков. Его уже просто откровенно пинали, издеваясь и измываясь. Ни один из Тринадцатой Дюжины даже царапины не получил. Ближе всего к контуженному кровопийце стоял лысый этиамарий. Вирд изредка ударял противника булавой, не давая тому отдышаться. Сам же раб смотрел исключительно на трибуну, ответ которой задерживался.
— Ну так что? — снова повторил Ланс, обращаясь по большей части исключительно к представителю. — Доверите мне проследить за полным исполнением вынесенного законом вердикта?
Теперь отказать тёмный эльф уже не мог. После наглядной демонстрации аристократом своих возможностей ответ напрашивался самой собой. Кроме того, за происходящим наблюдала и вся трибуна, которая знала, что сделал этот вампир. Он устроил чудовищную бойню, рубя всех и вся на своём пути. Этот урод не пощадили никого, ни собственных товарищей этиамариев, попытавшихся его остановить, ни простую обслугу, которая не смогла спрятаться от зверя, прозванного Потрошителем.
И видит Этий, после такого эта тварь заслуживала настоящих и долгих мучений, а не просто смерти на арене.
— Пусть будет так… — согласился представитель, делая жест пощады. — Обсудим детали завтра?
— Конечно, — согласился Ланс, также поднимая руку и сильно удивляя Вирда, который в целом послушался и уже побежал за брошенными на песок кандалами. — Кстати, к обучению Тринадцатой Дюжины я и пальца не приложил. Ими занимался исключительно господин Дурзол.
Трибуна услышала последние слова, но приняла их без особого интереса. Большинство всё ещё размышляло, а сможет ли этот человек с янтарными глазами также легко превратить и их в безвольный мусор.
Глава 22
В тренировочном зале снова стало жарко, что неудивительно, в отличии от ярко горящих незримыми узорами стен. В Орта Миос наконец-то ввели некоторые изменения в законы. Это собирались сделать ещё после вторжения гидры так ещё и в самые краткие сроки. Но бюрократия она такая бюрократия. Даже самые скорые решения порой принимаются месяцами.
В результате недавно прав у огненных магов стало ещё меньше, контроль за ними усилился. Поменялись и требования к содержанию рабов-этиамариев проблемных стихий. Всё же Ада такая в городе не одна, все они тренируются, пользуются своей магией, плюс обычные производства, где в тех же плавильнях температура поднимается до сотен градусов… И на выходе получаем, что стоит только отвернуться, а весь Орта Миос уже буквально задыхается.
Плюс инфраструктура повредилась, предприятия разрушились, многие понесли убытки. Поэтому правительство упростило правила для ремесленников и ужесточило для конкретно огненных магов. Первым разрешалось не так сильно заморачиваться с температурными барьерами и фильтрами, а вторым требовалось снизить своё влияния до минимума, что выражается в расходах на услуги рунных мастеров. Первые очевидно быстрее оправятся от последствий кризиса, вторые уже собираются переезжать.
Да, это неприятно, но ничего не поделаешь. Ланс на данный момент ещё не мог просто взять и уехать, нужно ведь решить ряд мелких вопросов и укрепить фундамент для Дурзола. Ну и долги неплохо было бы вернуть, хотя бы частично. С деньгами в целом довольно всё туго. Так что ещё некоторое время придётся провести в подземном городе. И ничего страшного, есть над чем работать, так даже лучше.
В данный момент аристократ как раз занимался со своей первой ученицей. Без движений она всё также сидела в центре комнаты, собираясь нити хара в узоры на тенях Кихариса. Никаких мантр и загадочных слов, полное отсутствие жестикуляции и любых других архаичных проявлений контроля энергии. Конечно, само слово заклинание как бы подразумевается, что нужно заклинать, но уже давно и в большинстве миров этот термин употребляется совершенно в другом смысле. И ничего странного в этом нет, язык штука динамическая, он изменяется под нужды общества, а не наоборот.
