— Вы проиграли, де Брас, смиритесь с этим и скажите уже, наконец, где вы спрятали интересующую меня вещь?
Леди Карлайл подошла ко мне близко, и я мог бы попытаться схватить ее, но пуля быстрее человека, а ее люди не спускали с меня глаз.
Так и не дождавшись ответа, она резко взмахнула рукой с хлыстом. Мою щеку обожгло от боли, по лицу заструилась кровь. Вот же сука!
— Следующим ударом я выбью вам левый глаз, господин де Брас, и вы вынуждены будете носить черную повязку, словно пират. Впрочем, вы не успеете этого сделать, потому что затем я выбью вам оставшийся глаз. Хотите стать слепцом? В вашем-то возрасте! Подумайте немного, стоит ли ваше молчание таких жертв?..
Нет, она вовсе не шутит, это понятно. Даже граф Рошфор смотрел на нее с легким ужасом, а его в этой жизни ничего не пугало. Впрочем, она обыграла и его. Граф пытался заполучить тот самый предмет раздора, но у него ничего не вышло. Теперь же преимущество в людях было на стороне Люси, и она не собиралась отступать от своей цели.
— Давайте так, шевалье, — она подошла еще ближе и смотрела на меня снизу вверх, но создавалось ощущение, словно она куда выше ростом, чем на самом деле, — я досчитаю до пяти, и если вы продолжите упорствовать, пеняйте на себя. У меня совершенно нет времени тянуть из вас слово за словом. Вы приехали спасти эту дурочку, которую выкрал граф? Что ж, сейчас я прикажу моим людям разложить ее прямо тут, на грязной траве. Они будут иметь ее по очереди до тех пор, пока вы не заговорите. Но и на этом ее страдания не окончатся. Я велю продать ее в самый дешевый портовый бордель, где за мелкую монету ее сможет получить на час-другой каждый нищий или оборванец, и буквально через пару месяцев вы не узнаете вашу возлюбленную. Ее кожа покроется струпьями и болячками, зубы выпадут вслед за волосами, от нее будет исходить запах заживо гниющей плоти. Но вы будете помнить ее такой, как сейчас — молодой и цветущей. И будете знать, что все это случилось с ней исключительно благодаря вам! Итак, приступим! Один, два, три…
Я почти не слушал миледи. Из всей ее речи я выделил главное: Ребекка здесь, в карете! И у меня еще есть шанс ее спасти!
— Д’Артаньян! — заорал я что было мочи. — Сейчас!
Гасконец понял.
В первый миг не случилось ничего. Потом я заметил несколько бегущих по земле огоньков, легких и вполне воздушных — это горели самодельные запальные шнуры — этому методу подрыва обучил д’Артаньяна аббат де Бриенн во время нашего недолгого визита в аббатство.
В следующий миг глухо ухнуло, и земля пошла волной от центра поляны к краям, сметая всех на своем пути. Первыми пали жертвами злобного гасконца те, кто стоял ближе — их попросту снесло, разрывая на части, и разметав окровавленные куски тел вокруг.
Братья Дюси, к счастью, сообразили, чем грозит мой клич, и сделали самое умное, что только было возможно в этой ситуации — плашмя бухнулись на землю.
Рошфор тоже оказался не дурак, упал и пополз по-пластунски, а потом вскочил и побежал куда-то в сторону, изрядно прихрамывая и все так же горбясь. И миледи оценила все верно, рухнув вслед за братьями, где стояла, не пожалев одежду и прикрыв голову руками.
Поляна, словно живая, ходила ходуном, извергая из себя землю, камни, руша деревья вокруг, взметая в воздух траву и грязь. Но главный урон нанесли свинцовые шарики, разлетевшиеся в разные стороны, словно пули. Они просвистели над моей головой с жутким звуком, неся с собой только смерть.
Большую часть людей Рошфора и леди Карлайл убило сразу, другие ползали, покалеченные. Выжили только те, кто догадались упасть, но таких было всего пара человек. И мы с братьями Дюси быстро их добили, первыми сориентировавшись в ситуации.
Рошфор бежал, миледи все еще лежала на земле. Я же бросился к дальней карете, где должна была находиться Ребекка.
Свинцовые шарики не пощадили никого вокруг, их удар приняли на себя и несчастные лошади. Одной перебило ноги, и она лежала на земле, плача, как ребенок. Другой пробило насквозь грудь и живот, третьей — попало в голову, убив на месте.
Ближняя карета, на которой приехала миледи, была попросту изрешечена пробоинами. Если внутри кто-то и находился, то ему явно не повезло.
Я подскочил с земли и бросился ко второй карете, с ужасом представляя себе, что увижу внутри.
Д’Артаньян превзошел себя самого. Каким-то чудом, из ничего, из говна и палок он за пять минут собрал взрывные устройства, начиненные смертью, не щадящие никого вокруг, беспощадные и безумно опасные.
Первая премия!
Вот только он опять слегка перебрал с разрушительной мощью своих мин. Как перебрал он с зарядом в кампусе университете. Тогда целый корпус сложился, словно карточный домик. А сейчас погибли все, кто остался стоять на ногах.
Но главное, Ребекка была в карете, и значит — могла попасть в радиус поражения смертоносных стальных шариков.
Краем глаза я заметил гасконца, который выбрался из своей засады и теперь методично добивал всех уцелевших врагов, а братья Дюси ему в этом помогали.
Первой на моем пути попалась графиня Карлайл. Миледи лежала на жухлой траве, прикрыв голову руками, испачкав свой великолепный костюм. Зато она была цела, ни один из шариков не задел ее идеальное тело.
Я рывком перевернул ее лицом к себе и приподнял с земли. Прикончить? И большинство проблем будет решено. Она слишком опасный враг, чтобы просто так дарить ей жизнь. И я это прочувствовал на себе. Абсолютно безжалостная, не имеющая даже тени сочувствия к своим жертвам, холодная и безразличная, миледи являлась воплощением зла, причем, в женском обличье.
Рапира была зажата в моей руке, и я готов был ударить.
Кажется, она прочла приговор в моих глазах, потому что тут же обмякла, потяжелела, а потом тихо проговорила:
— Де Брас, я жду от вас ребенка… сына!..
Самое странное, что я поверил ей моментально. Да, она могла соврать, но не сейчас. И тут же я ощутил ее тело, вновь ставшее мягким и податливым, я явственно представил все ее прелести, скрытые под просторным кафтаном.
— Тот раз, когда мы оказались наедине, стал роковым… я назову его Джон Френсис Мордаунт, в честь деда по материнской линии…
Да что же такое творится в этом безумном королевстве!
Еще один ребенок? Что же за семя в твоих чреслах, шевалье? Какого черта ты оплодотворяешь всех баб вокруг без разбора⁈..
Я отшатнулся от нее, и миледи опрокинулась на спину.
Черт! Черт! Черт! Это все просто дикий, безумный сон. Сейчас я проснусь, и все опять станет хорошо.
Не знаю как, но я дошел до второй кареты, с козел которой свешивался мертвый человек Рошфора, а рядом, на земле, лежало бездыханное тело старого кучера, моего посыльного.
Я заметил отверстия от стальных шариков и в этой карете и боялся представить, что я увижу внутри. Лошади лежали мертвые. Ноги мои одеревенели и отказывались идти, я встал, опершись на большое колесо, и тяжело дышал.
Люка что-то крикнул мне и, обернувшись на мгновение, я увидел, как братья вытаскивают тело молодого виконта Роберта де Карока из кареты, где мы его оставили. Жив ли виконт, я не видел, но все лицо и одежды его были залиты кровью, а сам юноша не шевелился.
Если д’Артаньян ненароком прикончил и его — это очень-очень плохо. Такого Рошфор не простит и будет мстить всю оставшуюся жизнь. А месть столь влиятельного человека может принять самые затейливые формы. Если Роберт не выживет, придется убить графа. Иначе он убьет меня.
Как мог, я оттягивал момент и не открывал дверцу кареты. Что я там увижу? Истерзанное тело молодой и красивой девушки, мертвое и на веки застывшее?
А если она еще жива и ей требуется помощь? Вот я идиот, торчу тут, копаясь в душевных сомнениях!
Более не раздумывая, я широко распахнул дверцу и заглянул внутрь.
В карете было пусто.
На сиденье лежали перчатки и темный женский плащ. Вторая дверца с другой стороны кареты так же была открыта. Может Ребекка вывалилась из экипажа?
