Самый лучший комсомолец. Том седьмой (СИ) - Смолин Павел

— И восемь отвергнутых под формулировкой «неинтересные», — перебила она.

— Гораздо более проработанный, чем я изначально хотел, характер для миссис Фокс, — не смутился я. — Три годных экшн-сценки для «ТАССа», полноценная побочная сюжетная линия в «Нейроманте»… Короче — голова у тебя куда надо работает, на это накладываются природное чувство языка и общий уровень начитанности. Ну и я помогу.

— Зачем тебе? Комплексуешь, что у тебя жена будет простая машинистка? — подозрительно прищурилась она.

— Простоты вам, конечно, не занимать, товарищ майор, — фыркнул я. — Мы в очень патриархальные времена живем, женщина в глазах подавляющего большинства мужиков — это либо многофункциональный биоробот, либо статусный атрибут. Ты обоим критериям отвечаешь на привычные одиннадцать из десяти, а еще — здоровая, с хорошими генами, значит родишь мне здоровых и симпатичных детишек. Но меня гложет уходящий впустую потенциал. Сама подумай — для наших целей что лучше: обычное красивое дополнение к Сереже или полноценная творческая единица мирового литературного масштаба? Это же дополнительные возможности — жены богачей будут тебя презирать за благородную профессию машинистки, типа сами дофига аристократки.

— А с книгами за плечами станут ненавидеть и завидовать, — хмыкнула она. — И через это будут строить глазки и набиваться в подружки, чтобы показать, будто и сами не промах.

— Вот видишь, — развел я руками. — Можно найти КГБшницу с зачатками литературных навыков и протолкнуть в качестве писательницы ее, но это потребует много времени и усилий. А ты со мной целыми днями, и у нас по-прежнему удручающе много свободного времени. Вот и будем его тратить на твою литературную карьеру.

— Давай попробуем, — смиренно пожала она плечиками.

— Хорошая девочка, — похвалил ее я и получил в ответ привычный щелбан.

Дома обнаружили на столе торт — «Московское суфле», неизменный хит продаж — и бобину с пленкой с красноречивым названием «бокс», переоделись в неформальные джинсы с футболками, и я отнес журнальный столик в почти пустую комнату с диваном, проектором и гладко заштукатуренными, белыми стенами — типа кинозал. Вилочка принесла торт, блюдца с ложками и стаканы.

Время еще оставалось, поэтому пошли в кабинет:

— Смотри, твой первый роман будет называться «Поющие в терновнике».

— Красиво, — оценила девушка.

— Очень, потому что мы интегрируем в него вымышленную, но известную всем персонажам «старинную кельтскую», — показал пальцами кавычки. — Легенду о том, что существует некая «колючая птица», которая ищет терновые деревья прямо с момента вылупления. Когда она находит идеальный, по ее мнению, шип, она нанизывается на него и, пока умирает, поет самую прекрасную песню из когда-либо слышанных.

— Мораль книги в том, что мужики — козлы? — ухмыльнулась Виталина.

— Отчасти, — хохотнул я. — Мораль — в том, что наша полная боли, разочарований и страха неизбежной смерти жизнь все-таки прекрасна.

— Это так на интервью отвечать? — с улыбкой спросила она.

— С максимально одухотворенным и неземным видом, — подтвердил я.

Девушка выпрямила спину, сложила ногу на ноги, и, глядя в окно со скучающим лицом, прорепетировала:

— Каждый день я думаю о том, насколько много в нашем мире зла, лжи и несправедливости. Все мы однажды уйдем отсюда, поэтому нужно ценить каждый миг, каждый вдох, каждое биение сердца!

— Идеально! — показал я ей большой палец. — А еще ты любишь дождь.

— Почему? — улыбнулась она.

— Потому что в нем можно спрятать слезы, — прошептал я.

— Какая же ты свинья, Ткачёв! — положив подбородок на ладони, приложила меня Вилочка. — Откуда в тебе столько цинизма?

— «Двенадцать стульев», — пожав плечами, сослался я на классику. — Не отвлекаемся, заправляй листочек, краткое сочетание набьем.

Виталина «заправила», я надиктовал.

— А почему Австралия? — закончив, спросила она.

— Экзотично, — пожал я плечами. — Знаешь какую-нибудь популярную книгу, действие которой происходит в Австралии?

— Нет, — признала Виталина.

— Ну вот, — развел я руками. — Эффект новизны недооценивать нельзя. И для очистки совести спрошу — возьмешься? Не хочу заставлять.

— Возьмусь, — решила она. — В самом деле — у училки получилось, значит и у меня получится.

— Вид делаешь? — спросил я.

— На «слабо» меня не поймаешь, — улыбнулась она. — Но чем-то же надо время убивать, почему бы не попробовать? Глядишь и заведу десяток-другой скучающих при важных мужьях заграничных подружек, милыми девичьими секретами делиться.

Тут раздался звонок в дверь, и мы пошли встречать гостей. Наташа, одетая в пальто и «лыжную» шапку, румяная с мороза симпатичная голубоглазая девушка лет шестнадцати, обладательница собранных в хвост длинных каштановых волос и весело вздымающегося в потолок кончика тонкого носика, стеснительно прятала глаза.

— Газировку отобрали, — пожаловался с порога Вовка. — Сказали через полчаса принесут.

— Извини, забыл предупредить, — покаялся я. — Не обижайся — у них работа такая.

— Я что, травить тебя буду? — насупился он.

— Проходите-раздевайтесь, — посторонился я. — А я буду объяснять.

Закрыв за гостями дверь, ногой подвинул им мягкие тапочки:

— Ты меня травить не будешь — это знаю и я, и товарищи из охраны. Но враги у нас умные и сильные. Вот мы у подъезда стояли, нас много откуда было видно. Дальше варианты: либо направленный микрофон, который поможет нас подслушать, либо умение читать по губам и бинокль. Но даже если этого не было, когда я тебя в гости приглашал, на дом вот так рукой махнул, — продемонстрировал. — Догадаться почему — несложно. В гости у нас принято ходить с гостинцами, зная мои привычки — а их враги знают — либо с тортом, либо с газировкой. Около моего дома есть кулинария — для торта — и есть гастроном — для газировки. Дальше дело техники: немножко за тобой проследить, и за пару минут до твоего захода в магазин отправить туда шпиона, который отвлечет продавщиц и подменит торт или газировку на отравленные. Ты их без задней мысли купишь, как много раз до этого, и принесешь сюда.

— Офигеть, — оценил Вовка.

— Страшно, — поежилась Наташа.

— Сережа преувеличивает, — принялась успокаивать ее Виталина, взяла за руку. — Пойдем, чайник поставим пока, познакомимся.

Они с Наташей ушли на кухню, а я виновато улыбнулся рыжему:

— Вот такая у меня жизнь теперь, брат.

— Да ладно тебе, — улыбнулся он и хлопнул меня по плечу. — Я понимаю.

— Наташа не испугается? — шепотом спросил я. — Извини, не надо было мне это все рассказывать.

Вовка широко улыбнулся, покачал головой, и так же, шепотом, ответил:

— Наоборот, хорошо, что рассказал, Наташке так даже интересней — у нее отчим из КГБ, полгода назад на ее маме женился, Наташка его уважает — он хороший, «дочкой» ее называет, а она его — «папой». Она и со мной гулять стала, когда я сказал, что в КГБ пойду, а до этого с Федькой дружила, у него батя кооператор. Говорит — «в КГБ настоящие мужики работают, а кооператоры — торгаши!».

Ой, Контора! Охренеть работают, конечно — приставили к Рыжему куратора, да так, что комар носа не подточит, еще и довольны все.

— Ну слава богу, — свернул я тему.

Не хотелось бы от Вовки такую симпатяжку отпугнуть — видно же, что у пацана первая любовь.

— А я в секцию записался, — поделился он новостью по пути на кухню. — На самбо, два месяца уже хожу, Виктор Анатольевич посоветовал. Тренер хороший, раньше в милиции работал, теперь на пенсии.

— Виктор Анатольевич — это… — намекнул я.

— Отчим Наташ…ин, — в этот момент мы достигли цели, где сидящая за столом напротив падчерицы КГБшника Виталина с улыбкой слушала что-то вещающую Наташу, поэтому Вовка сглотнул суффикс «к».

—…Зверей лечить, как Айболит! — закончила фразу Наташа.

— Ветеринар — очень хорошая и нужная профессия, — одобрила Виталина. — Но могут в колхоз распределить, в свинарник или коровник.