— Где?
— Васечкин, ты дурачка из себя не строй. Мы много о тебе знаем. Что-что, но ты точно не дурак. И, кстати, уже не раз приходил на помощь органам.
— Тогда зачем вы меня гражданином, а не товарищем обозвали?
Крапивин некоторое время рассматривал подопечного, как ученый подопытную крысу, заговорившую человеческим голосом, а потом захохотал.
— Иван Капитонович, вы были правы. Тот еще фрукт. И что откуда взялось? У вас в деревне все такие?
— Какие уж есть.
— Ну, дед, у тебя тоже был ершистым.
Васечкин задумался. Глубоко, однако, копают! Но тему развивать не стал. Ни к чему. Шутки шутками, но можно нашутить и на срок. Эти товарищи юмор не понимают.
— Что узнать хотели? С кем у нас спор случился? Так, у вас наверняка все ходы записаны. В лаборатории дело было. Но я ведь не говорил ничего запрещенного. Просто чай пили и болтали о всяком. А здесь представлена абсолютно гнусная интерпретация сказанного мной тогда.
— Вы правы, — майор сбивался с «ты» на «вы», с умыслом или нет непонятно. — Институт НИИ ХУ… химии яда и удобрений, — Крапивин чуть не чертыхнулся, осознав, как читается название в коротком варианте. — Сигнал поступил давно.
— Тогда зачем он здесь и сейчас? Я кого-нибудь подвел?
— Товарищ Васечкин, не бегите впереди паровоза. Лучше скажите, какого рожна вы разводите националистическую пропаганду?
— Какую?
— Националистическую.
— Я думал патриотическую, — пожал плечами Кеша. — В моих словах совершенно нет никакого криминала и подкопа под основы советской власти. И вы об этом отлично знаете. Тогда к чему весь этот цирк?
Майор с некоторым удивлением глянул на Васечкина и заметил:
— А ты еще наглее, чем Иван Капитонович говорил.
— Привыкли, что перед вами все заискивают и дрожат, как осиновые листики?
Крапивин издал подобие смешка, а потом резко сменил тон:
— Несколько десятков лет назад ты кровавыми соплями сейчас умывался бы, гражданин Васечкин.
Иннокентий выдержал холодный взгляд гэбиста:
— То есть вы все-таки признаете, что слова вождя чистая правда?
Майор изменился в лице, но моментально взял себя в руки:
— Можешь вывернуться, когда захочешь. Ловко ты владеешь казуистикой. Слова привел правильные, но контекст и главное — аудитория были ошибочными.
— Понимаю. Виноват, исправлюсь.
Эти золотые слова Петров еще выучил в армии.
Крапивин кивнул:
— Это радует. Следовательно, какой из этого вывод?
— Не метать бисер перед свиньями.
Иван Капитонович сдержанно хрюкнул, майор же вздохнул:
— Ну что вот с таким оболтусом делать?
— Взять на поруки.
— Не наглей, Васечкин! И помни, что советский интернационализм нерушим.
— Так точно. Народ и партия едины!
Васечкин гадал. Вряд ли целого майора привлекли лишь для душещипательной беседы и выжидающе посматривал на гэбиста. Тот кивнул и сунул фотокорреспонденту несколько листов напечатанного текста.
— Читай и подписывай.
— Вот так сразу?
— Так сразу. Не строй из себя дурака. Тебе не идет. Знал, куда устраивался.
Иннокентий не спешил, как, впрочем, и комитетчики. Дело-то серьезное! В принципе ничего необычного в тексте Васечкин не заметил. Подумав, спросил:
— Мне теперь стучать для вас придется?
Кадровик усмехнулся и закурил:
— У нас и без тебя добровольцев хватает.
— Тогда…
Комитетчики переглянулись. Крапивин достал портсигар и спички. Так как Васечкину закурить не предложили, значит знали, что он не курит.
— А сам как думаешь?
— Это как-то связано с возможной поездкой «туда»?
— Умный мальчик. Дальше что?
— Работа корреспондента подразумевает плотное сотрудничество в области разведки. И вы сами, скорее всего, из второго управления.
Кадровик чертыхнулся, у майора сломалась спичка. Кеша продолжал нагло улыбаться.
— Ну, ты…больно умный…
— Илья Семенович, вы забываете, где я работаю. Если уж меня приняли, то просветили и поставили на задницу клеймо — «Годен!».
Крапивин загасил сигарету и уставился на Васечкина немигающим взглядом. Видать, долго его тренировал перед зеркалом. Но в данном случае он не работал. В будущем действовали ловчее и гибче. Здесь же Гэбэ, отказавшись от мордобоя в кабинетах, отчего-то не ушло далеко в методах воздействия.
— И что ты думаешь по этому поводу?
— Что надо соглашаться, — коротко ответил Иннокентий. Он уже догадался, что без подписи никуда не уедет. А уехать очень хотел. Жизнь в СССР его уже порядком утомила. Здесь не было той свободы выбора, что имелась в будущем, пусть и в урезанном виде. И его такой порядок вещей сильно напрягал. Если проживать вторую жизнь, то куда веселей, а не в попытках заработать кусок хлеба.
— Правильно думаешь.
— Так я же, Илья Семенович, патриот. И для Родины готов на многое.
Капитонов испытывающе уставился на Иннокентия, будто искал некий подвох.
— Вроде не врет, Илья Семенович.
— Надеюсь, — Крапивин откинулся на стуле и потянулся к портсигару.
— Мне подписывать?
— Иннокентий, друг мой сердешный, — в голосе майора послышались стальные нотки, — научись уже различать моменты, когда стоит шутить, а когда категорически этого делать нельзя. А то начинаешь сомневаться. что ты тот самый парень, что вытащил вертолетчиков из разбитой машины, перевязал их и построил снежную избушку, тем самым спас от неминуемой смерти.
— О кей!
Васечкин передал подписанные документы гэбисту и глянул на него с немым вопросом.
— Можешь пока идти. Результаты тебе сообщат.
— Хорошо.
На душе сразу стало легче. Душные они все-таки товарищи и не самые приятные собеседники. Почему-то любой сотрудник подобных учреждений тут же начинает смотреть на тебя свысока. А по сути, кто он такой? Обычный клерк, облаченный властью. Хоть убей, но Кеша не верил в Джеймс Бондов.
— Что скажете, Иван Капитонович?
— Непрост наш фрукт.
— Ну, у вас, — Крапивин позволил себе усмехнуться, — обычно другие и не работают. Меня интересует совсем иное.
Кадровик насторожился. В разведке служат люди непростые, с ними надо держать ухо востро. Он хлопнул по папке:
— Крайне противоречивые свидетельства, Илья Семенович. Как будто в какой-то момент человека попросту подменили. Бросил пить, гулять и стремительно начал делать карьеру. Ну и попутно…
— Это вы о маньяке? Или о хищениях на заводе? Последнее, вообще, крайне любопытно.
— Вы поэтому здесь?
Майор ничего не ответил, встал и мерно заходил по комнате.
— Вам логика развития событий ничего не напоминает? Вы же служили оперативником?
— Внедрение?
— И крайне удачное внедрение.
Комитетчики глубокомысленно посмотрели друг на друга.
— Откуда?
— Не знаю, — Капитанов покачал головой. — Мы, конечно, направили запрос смежникам. Но ведь они могут нам и не ответить.
— Почему?
— Глубокое внедрение, товарищ капитан.
Кадровик колыхнулся:
— Наши дальнейшие действия? Если это будет не наш человек.
Капитонов остановился, затушил сигарету и уверенно заявил.
— А если, Иван Капитонович, это для смежников какая-нибудь крайне важная операция, а мы её сорвем? Одно ведь дело делаем. Это пусть в высоких кабинетах счеты друг с другом сводят. А «на холоде» все обычно по-иному происходит. Там не до сантиментов и конкуренции. Пан или пропал.
— Считаете, что его завербовали еще в армии?
— Очень может быть. Но что там было, мы вряд ли узнаем. Поступят свежие вводные по Васечкину, тут же сообщайте прямо мне. В остальном работайте по обычному плану. И вот эти кляузы, — Капитонов ткнул в анонимку, — засуньте куда-нибудь подальше! Интернационалисты херовы с пятой графой. И с такой мразью приходится работать.
